Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ) - Забудский Владимир

К счастью, мужики оказались не слишком любопытными и не лезли ко мне с расспросами. К тому же, рев автомобильных двигателей, шум ветра и звон пулеметных лент в цинковых коробах были такими громкими, что желающим поговорить приходилось бы надрывать глотку, перекрикиваясь. Один из них постоянно курил и сплевывал, второй — жевал жвачку.

— У тебя дерьмовый вид! — прикрикнул на меня по-румынски тот, что со жвачкой, вместо приветствия. — Не спал, что ли?! На этой работе надо смотреть в оба, салага!

— Никаких проблем не будет! — заверил я, с трудом борясь с сонливостью.

— Вот, возьми, — порывшись в одном из карманов, охранник достал полупустой пластиковый коробок с маленькими черными таблеточками. — Это тебя взбодрит!

— Спасибо, не нужно, — подозрительно покосившись на средство от бессонницы, покачал головой я.

— Ну и ладно. Только к пулемету я тебя не пущу! Держи под контролем левый борт! Смотри в оба, и дай мне знать, если увидишь что-нибудь странное!

Я хотел было задать несколько вопросов, например, часто ли в этих местах нападают на конвои, но сдержался, опасаясь, что могу вызвать ответные расспросы, на которые мне сложно будет ответить. Лучше уж внимательно смотреть по сторонам, не притаился ли кто среди камней, высокой травы или заброшенных придорожных построек. После всего, что происходило со мной последними днями, я не удивился бы, если бы наш конвой угодил в засаду.

Однако на протяжении всей этой поездки мне так и не довелось увидеть «чего-нибудь странного». Похоже, судьба решила дать мне небольшую передышку. Через часок я вполне приноровился к тряске, ветру, пыли и даже палящему вредному солнцу, от которого меня лишь кое-как защищали очки и капюшон куртки. Моими главными врагами остались упорно надвигающиеся усталость и сонливость.

Колонна делала остановки с разной периодичностью — иногда по несколько за час, а бывало и всего одну за полтора-два часа. Неизменной оставалась лишь продолжительность стоянок — не более десяти минут.

По Центральной Европе были разбросаны сотни населенных пунктов, некоторые из которых были такими маленькими и недолговечными, что их вряд ли вообще можно было найти на картах, которые составляли в Содружестве — эта территория была отмечена как «серая зона», пустоши. Власти Альянса тоже не могли похвастаться тем, что знают и тем более контролируют все общины, существующие на территории, которую Альянс считал своей.

Местные власти в Олтенице могли именовать себя «румынским правительством», чтобы добавить себе веса и легитимность в глазах людей. С той же целью глава общины Ловеча мог величать себя «президентом Болгарии», а выборный совет в Новой Надежде невдалеке от Ларисы мог присвоить себе статус «греческого парламента». Однако никто из этих людей не испытывал иллюзий насчет реального распространения их суверенитета на огромные территории, которые когда-то были Румыний, Болгарией и Грецией. Каждый выживал здесь так, как умел.

Однако маленькие общины не могли существовать в изоляции. Как минимум, всем им требовалось время от времени пополнять товары, которые они не могли сделать сами или найти на пустошах. А в обмен они могли предложить то, что производили, выращивали или находили. Отсюда и вырос бизнес торгово-транспортных компаний, таких как «Еврокараван».

Представители компании, сопровождающие конвой, не вели переговоров и не совершали никаких сделок — они всего лишь следили за тем, что заказанный заранее товар был загружен и выгружен в нужном месте. После того как конвой останавливался на очередной точке, местные грузчики под бдительным оком приказчика из «Еврокаравана» шустро сгружали на грузовую рампу, если такая имелась, или просто на землю промаркированные поддоны, ящики, коробки, мешки и тюки, и так же быстро грузили на их место заранее упакованные и приготовленные грузы. Другой сотрудник компании в это время подписывал накладные вместе с представителем принимающей стороны. Охранники в это время просто курили или с важным видом прохаживались вдоль колонны, бросая грозные взгляды на местных грузчиков.

Я быстро смекнул, что из соображений экономии времени и безопасности колонна редко удаляется от расчищенной и проторенной основной автомагистрали. Конвой сворачивал с пути лишь для того, чтобы заехать в крупные селения, которые обменивались с цивилизацией большими партиями грузов.

Так, часа через два после выезда конвой свернул с основной магистрали на второстепенную дорогу, и через минут десять въехал через раздвижные ворота в огороженный высоким забором хорошо охраняемый поселок. Здесь он задержался минут на двадцать, чуть ли не полностью выгрузив и вновь загрузив один из грузовиков. Вокруг царило невероятное оживление, нам приходилось отгонять от кузова пикапа голодных детей в обмотках и каких-то цыган, пытающихся втюхать нам самодельные бусы. На глаз можно было предположить, что в этом поселке обитает пару тысяч жителей. Меньше, чем живет в одной современной многоэтажке в жилом районе Сиднея. Однако по меркам пустошей эта было внушительным числом. Гораздо больше здесь было разбросано общин из нескольких сотен или даже десятков человек.

Чтобы не выпасть из цепочки снабжения, маленькие общины, находящиеся вдали от этой трассы, самостоятельно или в кооперации с соседями, создавали придорожные пункты выгрузки, где останавливался конвой. На некоторых придорожных остановках были оборудованы постоянные посты, а на некоторые жители окружающих поселений наведывались лишь в преддверии приезда конвоя. Транспортировать товар между пунктом выгрузки и собственно общиной им приходилось своими силами, и охранять его тоже. Судя по настороженным лицам местных, который я приметил на некоторых остановках, такие пункты были излюбленным местом для налета бандитов.

Конвой, ощетинившийся крупнокалиберными пулеметами и охраняемый парой десятков хорошо вооруженных наемников — это цель, которая мало кому по зубам. А вот наведаться к получившим партию товара туземцам сразу после того, как машины уедут — гораздо проще.

Во время одной из остановок я подобрался к начальнику конвоя, вышедшего из своего «Хаммера» покурить, и поинтересовался, точно ли мы будем проезжать Наш Замок. Насколько мне было известно, селение, в котором живет Боря Коваль, было совсем крохотным и находилось на отшибе.

— Да, я же сказал твоему цыгану, что будем! — раздраженно гаркнул тот. — Им повезло, что их дыра находится не очень далеко от трассы, и там проходит хорошая дорога. Так что раз в пару недель какой-то конвой съезжает к ним. Сейчас как раз наша очередь!

— «Раз в пару недель?» — переспросил я.

Я определенно был везунчиком, если единственный за несколько недель транспорт отправлялся в нужное мне место на следующее утро после того, как я угодил в неприятности. Однако сейчас я думал не о своем везении, а о том, что придется забыть о планах вернуться в Сидней до окончания уик-энда, или вообще хоть в какие-то разумные сроки. На дворе воскресенье, полдень, и я нахожусь дальше от цивилизации, чем когда-либо в своей жизни.

— Первый раз слышу, чтобы туда кто-то ехал, — хмыкнул, тем временем, начальник конвоя. — Ты что забыл в этой дыре? Небось, спрятаться от кого-то хочешь. Для этого местечко как раз подходящее.

— Я всего лишь хочу проведать друга, — поспешил заверить я.

— Ну да, конечно, — ухмыльнулся наемник так, будто ему было все обо мне известно. — Что ж, надеюсь, твой друг готов приютить тебя на пару недель. И учти, «Еврокараван» вообще-то не промышляет извозом. И далеко не все начальники конвоев такие сговорчивые, как я. Так что ты там можешь задержаться надолго. Привыкай. Обзаведись хоть шмотками подходящими, что ли?

— А-а-а? — у меня на языке вертелась еще пару вопросов.

— Командир, все готово! — крикнули позади.

— Поехали! — мигом забыв про меня, гаркнул мужик.

***

Чем дальше ехала колонна, тем более жалкими и заброшенными выглядели остановки, и тем меньше времени они длились. Случалось, машины тормозили просто на пустынном перекрестке или у какой-то случайной заброшенной постройки, где его ждали всего несколько человек. Выдав им какой-то ящик, колонна возобновляла движение буквально через минуту. С каждым следующим часом я становился все угрюмее и впадал в тягостную задумчивость.