Дети дорог - Елена Самойлова

– И ты стал дудочником, чтобы эту истину отыскать?

– Не совсем. – Викториан резко поднялся, с грохотом уронив стул на пол. Я испуганно вздрогнула и вжалась спиной в холодную каменную кладку. – Я стал дудочником, чтобы больше не бояться. Чтобы наверняка знать, что женщина, к которой я прикипел всей душой, не обернется чешуйчатой тварью. Или же что она всегда была ею. Знаешь, отец частенько повторял мне, охаживая по спине розгой, что для того, чтобы победить страх, нужно либо уничтожить его, либо овладеть им.

Змеелов шагнул ко мне, стягивая с плеч потрепанный камзол и небрежно бросая его на пол.

– Я распознавал десятки шасс в человечьих телах, я почти вернул себе уверенность в ясности окружающего мира, и тут появляешься ты. Змеелюдка, распознать которую не может даже инструмент Кукольника. Шасса, сдуру бросающаяся спасать тех, кто к ее роду не имеет никакого отношения. И ей едино – что звери, что люди, что железные оборотни. Самое смешное, что все они после этого начинают таскаться за тобой хвостиками и пытаться рвать глотку твоим обидчикам. У некоторых это даже получается, пусть и с переменным успехом.

Серая рубашка легла на пол поверх камзола, открывая моим глазам крепкий жилистый торс, исчерченный белесыми письменами зарубцевавшихся, давно заживших ран. Удивительно было, как змеелов вообще выживал после таких испытаний, если меня от одного только вида шрамов мороз продрал по коже.

– Боишься? – Он подошел почти вплотную, мягко опустился на одно колено и осторожно скользнул кончиками пальцев по моей лодыжке снизу вверх, оставляя полосу тепла на коже. – Это хорошо. Это взаимно. А теперь слушай меня внимательно. Я хочу увидеть цвет твоей чешуи… а потом я попробую овладеть своим страхом. И тобой.

Голос дудочника упал до интимного шепота, а сильная рука тем временем сгребла меня за волосы на затылке, оттягивая голову назад и не давая шевельнуться. Как будто цепей было недостаточно. Я не сдержалась – зашипела, сжалась, чувствуя, как кончики пальцев обзаводятся прочными когтями, а кожа ладоней немеет, теряет чувствительность, обращаясь в чешую.

– У меня на шее висит ключ от твоих цепей, малышка. – Я ощутила дыхание змеелова на своей щеке, а потом его губы скользнули по моей шее сверху вниз, заставив испуганно вздрогнуть от неожиданности. – Ты можешь меня убить прямо сейчас, если захочешь, взять ключ и уйти отсюда. Никто тебе не помешает. Но пока ты этого не сделаешь, я не остановлюсь…

– Да за что тебя убивать-то? – нервно рассмеялась я, пытаясь отпихнуть от себя Викториана и не дать ему задрать сорочку слишком высоко, поскольку сразу чувствовалось немалое количество дыр в мешке, из которых вылезала солома и начинала нещадно колоть куда ни попадя.

– Ты считаешь не за что? – Дудочник даже отодвинулся, недоверчиво заглядывая мне в лицо и осторожно поглаживая мое плечо, на котором тонким, причудливым узором выступила змеиная чешуя.

– Я не могу понять, за что это делать прямо сейчас. Ты меня не бьешь, не пытаешься живьем снять шкуру… – Я вспомнила, в каком состоянии находился харлекин, когда Михей уносил его по дороге берегинь, и меня передернуло. – Ты мог бы прибить меня к стене кольями, как ты сделал это с Искрой, но ты всего лишь посадил меня на цепь.

– О… То есть ты совсем не поняла, что я хочу с тобой сделать? – уточнил он, вскинув бровь и глядя на меня больше с любопытством, чем с раздражением. – И кстати, с оборотнем твоим Катрина перестраховалась. Я считал, что ошейника будет достаточно.

– Ты хочешь перестать бояться таких, как я. Убийства не помогли, как я понимаю. Значит, ты хочешь владеть шассой, так? Держать ее на цепи, как домашнее животное, учить шипеть по команде и все такое?

Лицо дудочника застыло.

– А-а… Неужели… ты не знаешь других вариантов обладания? – пробормотал он, растерянно запуская пятерню в спутанные волосы, окончательно разрушая чудом сохранявшееся до сих пор подобие прически. – Шасса на цепочке… – Вик усмехнулся, закусывая нижнюю губу, чтобы не рассмеяться в голос. – Идея забавная, но, боюсь, ее особо не реализуешь в нынешних условиях.

Он широко улыбнулся и ласково, почти бережно огладил меня ладонью по плечу, приспуская рукав сорочки и полностью ослабляя шнуровку, стягивающую горловину.

– Скажи, ты когда-нибудь была с мужчиной? – наконец выдохнул он, чуть отстраняясь и оттягивая ворот моей одежды так, что грудь почти обнажилась. – В человеческом теле? Отдавалась ему полностью, без остатка?

– Нет, – осторожно ответила я, чем вызвала очередную улыбку. На этот раз не ироничную, более мягкую и даже в чем-то покровительственную.

– Тогда я тебя всему научу. С огромным трудом, как мне кажется, и солидным лекционным материалом, поскольку начинать, судя по всему, придется издалека. С тычинок, пестиков и цветочков, – кое-как выдохнул змеелов, приняв серьезный вид. – Только учти, курс обучения придется пройти ускоренными темпами.

Он снова потянулся ко мне, на этот раз по-кошачьи мягким, плавным, завораживающим движением. Огонек свечи дрогнул, пугливо прижался к обгорелому фитильку и неожиданно истаял, напоследок пыхнув узкой струйкой резко пахнущего дыма. Я заморгала, привыкая к обступившей нас бархатистой тьме, из которой медленно выступило узкое лицо дудочника. В сумерках оно казалось серым, мраморно-холодным, с черными провалами глаз, с тонкой линией рта. Светлые волосы едва заметно колыхал сквозняк, вольготно гулявший по комнате, и чудилось, будто бы я оказалась под водой, на самом дне реки, где мне повстречался водник. Не тот, что тянет в омут еще живого человека, терпеливо ожидая, пока тот захлебнется, другой. Который вытаскивает на поверхность тонущих девиц, а потом зовет к себе лунной ночью и просит отдариться теплом человеческим за спасение жизни.

– Вик…

Каменная маска дрогнула, тонкие брови удивленно поползли вверх, изломившись домиком. Змеелов качнулся вперед, и я оказалась тесно прижата к жесткой груди, лихорадочно-горячей, с глухо, сильно колотящимся где-то в глубине сердцем.

За дверью послышалась перебранка, а потом до нас донесся скрежет отодвигаемого засова. Викториан чертыхнулся, толкнул меня обратно на лежанку и торопливо накрыл сброшенным камзолом, велев лишний раз не шевелиться и не вылезать наружу, если хочу пожить подольше.

– Я же велел меня не беспокоить! – Голос дудочника звучал раздраженно, зло. Неудивительно – прервали в самый интересный момент. От двери забормотали скомканные извинения, но одного короткого приказа хватило, чтобы вошедший перестал рассыпаться в унизительных словесных оборотах и перешел к сути дела.

Из-за плотной ткани, накрывшей меня с головой, я услышала далеко не все, но и того, что удалось разобрать, с лихвой хватило, чтобы покрыться холодным потом. Оказалось, что ганслингеру было мало захватить живьем железного оборотня. Немного придя в себя после утренней истории, она собрала уцелевших наемников, вооружила их арбалетами, факелами и несколькими ведрами горючего масла и отправилась вершить «добро и справедливость» к ромалийскому зимовью с твердым намерением выжечь этот «рассадник зла» вместе со всеми жителями.