Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что она им показала? Диван, усыпанный тополиным пухом, измазанные грязью подушки, Принца Филипа, который, видимо, полагал, что очутился в собачьем раю, потому что его перестали запирать дома, Томаса, наблюдающего за садом в бинокль. Стоя на пороге веранды, Амина смотрела, как родственники подходят к дивану, зовут Томаса и он опускает бинокль. Потом он повернулся к ним и, улыбнувшись, что-то сказал, но Амина не расслышала.
– Что? – донесся до нее возглас Санджи, а Ипены наперебой заговорили, показывая на пустой сад.
Амина ушла на кухню и сняла трубку.
– Привет, Джейми! Прости, что так долго не звонила…
– Как ты? Что с папой?
– Ничего хорошего. Вот сейчас родственники приехали.
– Я к тебе завтра зайду, – пообещал Джейми, перекрикивая музыку «Violent Femmes», гремевшую, словно гравий в жестяной коробке. – У меня будет выходной!
– Нет! Нет, не надо, не волнуйся! Все нормально! Тебе надо отдохнуть, хорошо провести время!
– Что?
– Сходи куда-нибудь! Придумай что-нибудь интересное!
– Амина, какого черта? Ты ведешь себя очень странно…
– Прости, – сказала она.
– Да при чем тут «прости»…
– Я люблю тебя, – вдруг произнесла она, и в голове воцарилась звенящая, гудящая, словно колокол, тишина. Амина покраснела. Тут раздался звук чьих-то шагов – кто-то, тяжело топая, бежал к дому, и она быстро добавила: – Ладно, мне пора…
– Погоди секунду!
– Я тебе перезвоню!
Не успела она повесить трубку, как с веранды на кухню влетела Санджи, топоча, словно дикий кабан, и врезалась в угол кухонной стойки. Схватив Амину за руку, она заорала:
– Какого хрена?!
– Привет, – буркнула Амина.
– О боги! – тяжело дыша, пропыхтела Санджи. – Что за чертовщина!
– Я знаю, – нервно улыбнулась Амина, – все это очень странно…
– Странно?! Странно?! Французская кухня – это странно! Сконструировать какой-то аппарат, который кидается в Чако гнилыми помидорами, – это странно! Да как такое может быть? Они и правда думают, что он живет в саду? И чем больше лампочек они повесят, тем больше шансов, что он вернется домой?
– Не живет…
– Что?!
– Понимаешь, чисто теоретически они тоже считают, что он умер. Но им кажется, что папа может его видеть.
– Где? На этом долбаном огороде?!
– Ага.
– Амина Ипен, – строго посмотрев на нее, произнесла Санджи спокойным голосом, – только не говори мне, что ты тоже в это веришь!
– Я верю, что они в это верят, – осторожно подбирая слова, ответила Амина.
– Невероятно! – резюмировала охваченная страхом Санджи, расхаживая взад-вперед по кухне. – Идиоты! Столько лет ссорились друг с другом по поводу и без повода, а теперь как складно поют, а?! А как же все эти разговоры о злых духах, слабых душах и праведных трудах Господних?! Камала об этом просто взяла и забыла?
– Нет. Она думает, что именно Его праведными трудами нам вернули Акила.
– Ах, Акила вернули! – крикнула тетя и тут же осеклась, поскольку впервые за долгое время произнесла это имя вслух.
Санджи оперлась о стойку и потерла переносицу. Амина вдруг заметила, что тетя постарела. Она обняла Санджи за плечи, та обернулась и прижалась к ней с такой силой, что Амине показалось, будто она обнимает кусок плоти, а не человека. Долгое время тетя молчала, тихо всхлипывая и пытаясь восстановить дыхание. Ее зад слегка подрагивал, словно желе. Санджи что-то прошептала, Амина не расслышала и переспросила:
– Что-что?
– Как будто все повторяется снова, – повторила та.
Именно! Вот что Амине никак не удавалось сформулировать, но она тут же поняла: это правда! Девушка молчала, чувствуя, как ее неясные, смутные страхи стягиваются в одну точку, словно утекающая в сток вода. Вот в чем дело! Все эти тяжелые дни, бесконечные анализы и лечение, ссоры и примирения – все было зря. Они снова погружаются во тьму.
– Сколько лет прошло, – вздохнула Санджи, обдав Амину резким ароматом лука, – а они не могут даже его имя вслух произнести! Иногда я вспоминаю о нем, и мне тоже становится невыносимо. Ведь он был самым первым, да? Нашим первым малышом! Милым мальчуганом, который носился повсюду и везде совал свои пухлые ручонки, утаскивал нашу обувь, когда вы с Димпл еще в кроватках слюни пускали. Ах!
На самом деле было совершенно не важно, что это – побочный эффект опухоли Томаса или же фрагмент прошлого, проскользнувший в настоящее через трещину во вселенной. Не имело значения, что ни Камала, ни все остальные не могли видеть его и никогда больше не увидят. Сама мысль о том, что Акил мог бы оказаться в саду, вернула его близким боль утраты, которая заполнила собой все уголки дома, раздирая его на части, заставляя истекать кровью. Стоило Амине закрыть глаза, как она очень четко представляла себе, насколько мертв ее брат, она всегда очень точно определяла, сколько весит его отсутствие, словно слепой, у которого компенсаторно развивается крайне острый слух. Прохладный воздух коснулся ее щек и груди, и она поняла, что Санджи отстранила ее от себя.
– Я расстроила тебя! Прости, малышка, прости! Не знаю, почему каждый раз я начинаю кричать и вываливать все это именно на тебя! – Она сжала предплечья Амины. – Ты ни в чем не виновата!
– Все хорошо, ничего страшного.
– Нет, нехорошо.
– Ладно, нехорошо.
Они еще немного постояли в обнимку, а потом, когда почувствовали, что слова излишни, поставили кипятиться воду и заварили чай.
Следующей на кухню явилась Бала. С веранды донесся ее громкий голос, она без умолку болтала, но, завидев Санджи с Аминой, резко остановилась, посмотрела через плечо и громко прошептала:
– Очень больно потерять ребенка…
– Это да, – съязвила Амина, и Санджи тут же легонько шлепнула ее по руке, но Бала, кажется, не расслышала ее комментария.
– Говорят, это ни с чем не сравнимо. Столь глубокое горе может приблизить людей к смерти и отгородить их от жизни. Я такое видела как-то раз в шоу Рики Лейк, там целая семья думала, что их младшая дочка все еще в гараже, где она на самом деле…
– Слушай, помолчи лучше, а? – оборвала ее Санджи.
– Нет, ну правда! А у одной из моих сестер родился мертвый ребенок! С тех пор она так и не оправилась!
– Ранджана и раньше-то была не в себе, – заявил Чако, входя на кухню из гостиной с тремя фонарями в руке. – Может случиться возгорание, – протянул он их Амине.
– Спасибо, – поблагодарила она.
– Ну ладно, детка, – встревоженно посмотрел на нее дядя. – Теперь мы в курсе. Надо действовать, надо что-то делать!
– Да, но что? – Санджи с волнением поглядела в сторону веранды. – Ты же сам все слышал. Они не собираются приезжать на химию, пока это все не закончится!
– Погодите-ка! Мне они такого не говорили! – перебила ее Амина. – Пока что не закончится?
– Визит, – пояснила Бала, для пущей убедительности взмахнув руками. – Судя по всему, он пришел ненадолго. По словам Томаса, все остальные уходили сами через несколько дней, ну знаешь, типа как инопланетян забирают лучом света обратно на тарелку и…
– Он так и сказал?! Забирают лучом света?!
– Да нет, – сердито взглянула на Балу Санджи, – не говорил он такого! Сказал, что начнет лечиться, когда Акил уйдет, а Акил уйдет, когда будет готов.
– Но у них еще не было контакта! – вмешалась Бала. – Вот в чем дело, да? Акил должен заговорить с ним, а он все не говорит и не говорит? Вот чего Томас ждет!
– Слишком поздно! – провозгласил Чако, покачиваясь с пятки на носок. – Мы не можем терять время! Их необходимо разделить, Томаса нейтрализовать и отвезти в больницу!
Нейтрализовать? Амина ухватилась за стойку, ощутив судорожное сжатие желудка.
– Чако Курьян, ты совсем из ума выжил?! – не выдержала Санджи. – Это тебе не очередной выпуск «Закона и порядка»! Мы не можем просто сдать его, как преступника!
– Сам потом благодарить будет! – нахмурился Чако.
– Да что ты? То-то Димпл тебя благодарит! – хмыкнула Санджи, вызвав явное неудовольствие Балы. – А что? Ты прекрасно знаешь, о чем я! Вы ее отослали в спецшколу пятнадцать лет назад, а девочка до сих пор старается домой не приезжать! А теперь решили за Томаса взяться?!
– Ну кто-нибудь должен сделать то, что нужно! – обиделся Чако. – У тебя есть предложения получше?
– Может, просто поговорим с ним по-человечески? Ами, как думаешь? Ведь так будет лучше?
Они выжидающе посмотрели на Амину, но она не могла выкинуть из головы слово «нейтрализовать», у нее перед глазами мелькали жуткие картинки: Томаса валят с ног, словно льва в Серенгети, превратившегося в бесформенную массу меха, пока чьи-то проворные руки проверяют его метки и зубы; Томас попадает в больницу, он пленник в руках персонала, которым когда-то руководил.
– Да, – согласилась Амина, – давайте поговорим с ним!
Последним на кухню вошел Радж. Вид у него был потрясенный, после сидения на диване к брюкам пристал тополиный пух. В отличие от остальных, советов он не давал, а просто встал к плите и принялся готовить чапати для алу, что привезла Бала. Белые облачка муки взлетали вверх, припудривая его лицо и подчеркивая слезинки, которые время от времени текли по его щекам, пока он сосредоточенно месил тесто. Через полчаса Ипенов позвали в столовую, и они пришли, хотя Томас все время ворчал, что его отрывают от важных дел.
