Одинокая волчица - Светлана Бестужева-Лада

Очнувшись, она не сразу поняла, где находится. Потом увидела, что полулежит на подушках своего лимузина, а над ней склонился встревоженный Лев Валерианович и подносит к её лицу остро пахнущий флакон.

— Очнулись, Иринушка? — ласково спросил он. — Слава Богу, с вами все в порядке.

— Мне показалось, — чуть слышно сказала она.

— Вам не показалось, — помрачнел Лев. — Вас пытались убить. Николай Дмитриевич очень профессионально среагировал, иначе все могло быть скверно.

— А он…

— Погиб, к сожалению. Получил предназначавшуюся вам пулю. Умер мгновенно. Но кто мог предположить, чтобы в церкви… Мы ведь с ним, кажется, все предусмотрели…

— Но похороны?! Гроб ведь ещё не в могиле…

— Иринушка, гроб в могилу опустят без вас, я не позволю вам больше рисковать. Вполне может быть вторая попытка. Доставлю вас домой…

Только тут Ирина заметила, что машина не стоит на месте, а едет, причем довольно быстро. Господи, кому могло прийти в голову пытаться её убить? За что?

— Попытайтесь сейчас ни о чем не думать, — точно прочитал её мысли Лев Валерианович. — Этим делом я сам займусь. Вас наверняка будут со временем допрашивать люди из милиции, говорите только то, что сами знаете. Никаких догадок, никаких предположений. И с журналистами упаси вас Бог разговаривать, они такого напишут — не отмоешься.

Она смотрела на него остановившимися глазами и ничего не понимала. Милиция, журналисты, допросы… Какое все это имеет к ней отношение? И как можно не думать, забыть об этом ужасе? Мало ей жуткой смерти мужа? Так теперь ещё и это видение — Николай Дмитриевич с дыркой во лбу от пули, предназначавшейся ей. Ей! Ее, Императрицу, молодую, красивую женщину кто-то хотел убить. А если этот кто-то снова попытается? Почему она должна умирать? Кто имеет право распоряжаться её жизнью? Даже преступников расстреливают только по приговору суда, а она ведь не преступница.

— Иринушка, вы меня слышите? Да скажите же хоть что-нибудь!

— За что? — только и смогла она пролепетать.

— Сам ума не приложу, — покачал головой Лев. — Если бы в меня кто пальнул — не удивился бы, недоброжелателей хватает. Да и любой из присутствовавших, положа руку на сердце, мог бы о себе сказать то же самое. Но вы… Я постараюсь разобраться, дорогая, приложу все усилия. И охранять вас будут теперь лучше, чем главу государства, уж поверьте мне. Своего главного охранника на это налажу, он в своем деле собаку съел. Успокойтесь, возможно, это просто какая-то чудовищная ошибка…

— Мне нужно срочно что-нибудь выпить, — перебила его Ирина. — Меня трясет. Откройте бар, там должна быть водка. Папик… то-есть Геннадий Васильевич всегда держит… держал в баре водку, он больше ничего не пьет… не пил. Ох, если бы он был жив!

— Ему все равно недолго оставалось, Иринушка, — мягко сказал Лев, протягивая ей тяжелую хрустальную стопку с прозрачной жидкостью. — Он ведь был очень болен.

— Разве? — искренне удивилась она. — Ну, что ж, тогда все действительно к лучшему. Ну, пусть земля ему будет пухом!

Она залпом, даже не поморщившись, осушила рюмку и протянула её Льву Валериановичу.

— Еще! Пожалуйста…

Последнее слово она добавила с некоторым опозданием, сообразив, что разговаривает не с прислугой. Но Лев деликатно сделал вид, что не заметил повелительных ноток в начале, и просьбу выполнил.

После второй рюмки Ирине удалось преодолеть противную дрожь, до сих пор сотрясавшую её. Жизнь перестала выглядеть беспросветно-мрачной, в ней даже обнаружилось кое-что забавное. Лев Валерианович с огромным изумлением услышал, как вдова издала негромкий смешок, и подумал, что теперь начнется истерика. Но ошибся.

— Вот бы мой супруг посмеялся! — мечтательным тоном сказала Ирина. — Точно по его любимому выражению: цирк на кладбище. Только до кладбища не добрались, а так все совпадает. Лев Валерианович, дорогой мой, если вам все-таки придется меня хоронить, постарайтесь, чтобы обошлось без дополнительных трупов. Я такой экзотики не вынесу.

— Иринушка, — проникновенным тоном сказал Лев Валерианович, — давайте оставим эту невеселую тему. Меньше всего мне хотелось бы присутствовать на ваших похоронах. Да я до них просто не доживу!

Воистину, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется.

Глава девятая

Мой второй по счету поход в отделение милиции оказался, не побоюсь этого слова, судьбоносным. И дело было даже не в том, что начальник, милейший Федор Владимирович, принял меня уже почти как родную, хотя, не скрою, настроение мне это улучшило. Но я была бы не я, если бы из примитивного добывания криминальной информации для районной газеты не извлекла бы что-то глобальное. Как правильно заметил как-то Андрей, я притягиваю приключения, как громоотвод — электрические разряды, причем ни ему (громоотводу), ни мне для этого не нужно ни особо напрягаться, ни даже двигаться.

Хроника была обычной: стандартный для нашего времени набор. Убийство бытовое — два, убийство заказное — одно, грабежи — четыре, кражи — восемь, угон автомобилей — десять, изнасилований — пять, случаи нелегальной торговли спиртными напитками — шесть. Неделя как неделя, половина преступлений раскрыто, что называется, по горячим следам, вторая половина обречена перейти в разряд «висяков».

— Пятьдесят процентов раскрываемости — это много или мало? — поинтересовалась я у Федора Владимировича.

— Все относительно, — усмехнулся он. — Кому как удобнее считать: то ли половина преступников задержана, то ли половина злодеев осталась безнаказанной. А вообще-то все зависит от количества выпитого, потому что чаще всего удается задержать тех, кто без меры поддает. Трезвенники успевают скрыться.

— Н-да, интересная взаимосвязь. А жертвы преступлений?

— А что — жертвы? Сейчас и насилуют, и грабят чаще всего собутыльников. С квартирными кражами, правда, дело обстоит по-другому. Вот, например…

Пример он привести не успел, потому что в дверь его кабинета постучали и тут же, не дожидаясь реакции, стремительно вошла молодая, со вкусом одетая женщина. По тому, как непроизвольно передернулось лицо Федора Владимировича, я поняла, что этот визит удовольствия ему явно не доставил.

— Есть что-нибудь новое? — не здороваясь, спросила незнакомка.

— Мы же договорились, что вы будете звонить, — обреченно отозвался Федор Владимирович.

— Предпочитаю личные контакты. Так есть что-нибудь?

— Ищем…

— Да ничего вы не делаете! Человек пропал три недели тому назад, я за вас половину работы сделала, а вы…

— А что — мы? — внезапно вспылил Федор Владимирович. — Штаны в кабинетах просиживаем, да? Бумажки подшиваем, отчеты пишем, работаем пять дней в неделю от и до? Пятьдесят тысяч человек в России каждый год без вести пропадает! Это — тех, о ком официально заявили.

— Меня не интересует статистика. Меня интересует судьба моей тетки. Абсолютно законопослушного человека, пенсионерки, с которой взять было нечего… Ну, ладно, это я уже говорила. Так вот: сегодня утром я решила ещё раз приехать к тете, посмотреть, может она все-таки дома записку какую-нибудь оставила, а я не заметила в первый раз. И у метро встретила женщину… в теткином платье! Понимаете?

— Ничего не понимаю, — покачал головой Федор Владимирович. — Вы встретили у метро женщину, на которой было такое же платье, как у вашей тетки. Ну и что?

— Не такое же, а именно ее! Второго такого быть не может!

— Что же в нем такого уникального?

— Все! От материи до фасона и пуговиц.

Я тихонько сидела в уголке и искренне сочувствовала начальнику. Даже на меня, женщину, разговоры о фасонах и прочих вытачках-шовчиках нагоняют смертельную тоску, а каково ему? С другой стороны, есть люди, которых хлебом не корми — дай порассуждать о предметах туалета и их особенностях. Каждому свое…

— Я, конечно, спросила: откуда у неё это платье. А она нагло мне ответила, что на помойке нашла. Представляете? Да у неё самой вообще такой вид, будто она на помойке живет.

— А если ваша тетя это платье действительно выбросила? То-есть допустим даже, что это то самое платье. Но ведь снашиваются вещи, приходят в негодность…

— Вы не знаете мою тетю! Она никогда ничего не выбрасывает, а уж из совсем бросовых вещей шьет всякие коврики, наволочки, фартуки, тряпки…

Судя по всему, рукодельная тетя Федора Владимировича доконала. Он чуть слышно простонал сквозь зубы и сказал:

— Значит, так. Заявление ваше мы приняли, будем искать. Появится что-то новое — сообщим. И будем надеяться на лучшее.

— Я на вас буду жаловаться, — пообещала визитерша. — Со мной следователь даже ни разу не поговорил. Комнату тети не осматривали…

В этот самый момент я решила, что пора спасать начальника, иначе он с нервным расстройством угодит на бюллетень, а я вместо очередной порции хроники вообще ничего не получу. История же с пропавшей тетей могла мне теоретически пригодиться: не могу же я строить сюжеты новых книг исключительно на собственных приключениях.