Грозовой перевал - Эмили Бронте

Я почувствовала всем сердцем, что он говорит правду и что я должна простить его, а если мы в следующий миг вновь с ним поссоримся – я его опять прощу. Мы помирились, но в тот день проплакали вместе все время, пока я оставалась с ним, мешая слезы печали и слезы радости. Как жаль, что у Линтона такая несчастная и несносная способность мучить всех своих друзей, при этом терзаясь самому, и ничего с этим не поделать!

С того вечера я всегда приходила к нему в его гостиную, потому что на следующий день вернулся его отец.

Раза три, наверное, мы были с Линтоном счастливы и преисполнены надежд, как в наш самый первый вечер наедине после разлуки, но остальные наши встречи были тягостны и мучительны, отравленные то его себялюбием и злобой, то его телесными страданиями. Но я научилась мириться с его скверным характером, как раньше научилась поддерживать его в болезни. Мистер Хитклиф нарочно избегает меня – я его почти и не видела. Однако в прошлое воскресенье, когда я пришла на Перевал раньше обычного, я услышала, как он честит бедного Линтона на все корки за его поведение накануне. Не иначе как мистер Хитклиф подслушивал под дверями, ведь откуда ему было узнать об этом. Да, не скрою, Линтон вел себя накануне пренеприятным образом, но это касалось только меня и никого больше, о чем я и сообщила мистеру Хитклифу напрямик, войдя в комнату и прервав его поучения. Отец Линтона только засмеялся и ушел, сказав, что рад, если я действительно так смотрю на это дело. С тех пор я велела Линтону переходить на шепот, если он захочет говорить гадости. Теперь, Эллен, ты все знаешь. Если запретишь мне ходить на Перевал – сделаешь несчастными двоих человек, а ведь, продолжая встречаться с Линтоном, я нисколько не потревожу ничьего спокойствия, если только ты не донесешь папе. Ты ведь не сделаешь этого? А если все-таки скажешь папе, то поступишь бессердечно».

– Я приму решение о том, как поступлю, не раньше завтрашнего утра, мисс Кэтрин, – ответила я. – Тут надо крепко подумать, посему отдыхайте, мисс, а я поразмыслю об этом деле.

Размышления мои велись вслух и в присутствии моего хозяина: я прямиком отправилась в его комнату и все ему передала, за исключением содержания разговоров между его дочерью и его племянником, да еще и словом не обмолвилась о роли Гэртона в этой истории. Мистер Линтон был очень встревожен и огорчен – гораздо больше, чем показал мне. Наутро Кэтрин узнала, что я злоупотребила ее доверием, а заодно и о том, что ее тайные свидания должны прекратиться. Напрасно она плакала, протестовала против запрета и умоляла отца проявить снисхождение к Линтону. Все, чего она добилась, было его обещание самому написать ее кузену и дать тому разрешение приходить в усадьбу, когда будет угодно, но с твердым указанием на то, чтобы Линтон более не ожидал увидеть Кэтрин на Грозовом Перевале. Возможно, если бы мистер Линтон больше знал о состоянии здоровья и характере своего племянника, он бы нашел в себе силы отказать своей дочери даже в этом малом утешении.

Глава 25

– Эти события имели место прошлой зимой, сэр, – сказала миссис Дин, – всего лишь год назад. Тогда я и помыслить не могла, что не пройдет и двенадцати месяцев, как я буду рассказывать о них постороннему для семьи человеку. Хотя, сэр, нынче вы посторонний, а немного погодя, глядишь, и родственник… Разве такого не может быть? Мужчина вы молодой, видный и вряд ли надолго удовольствуетесь одинокой жизнью. И еще мне кажется, невозможно увидеть Кэтрин Линтон и не влюбиться в нее. Вот вы улыбаетесь, но почему же вы всякий раз оживляетесь, когда я заговариваю о ней, почему ею интересуетесь? Почему вы попросили повесить ее портрет над камином в вашей комнате? И почему…

– Подождите, милая моя миссис Дин, – прервал я ее. – Вполне возможно, что я смог бы полюбить вашу бывшую воспитанницу, а вот полюбит ли она меня – загадка… Потому не стоит мне рисковать собственным спокойствием и поддаваться искушению. Да и дом мой не здесь – я принадлежу свету и в его круговерть вскоре должен буду вернуться. Но продолжайте свою историю, прошу вас. Итак, подчинилась ли Кэтрин приказу отца?

– Подчинилась, сэр, – продолжила свой рассказ моя домоправительница. – Ее преданность отцу все еще была главным чувством в ее сердце. И приказ свой он отдавал без гнева. Напротив, он говорил с глубокой нежностью, присущей тому, кто скоро будет вынужден оставить свое сокровище среди опасностей жизни и козней врагов, когда его слова будут единственным оплотом, завещанным им дочери для защиты ее в этом мире. Через несколько дней он сказал мне:

– Я бы хотел, Эллен, чтобы мой племянник пришел к нам или написал мне. Скажи мне честно, что ты думаешь о нем? Изменился ли он в лучшую сторону? Может быть, есть надежда, что с годами он окрепнет, когда возмужает?

– У него очень слабое здоровье, сэр, – ответила я, – и надежды на то, что он доживет до той поры, когда люди мужают, невелики. Но одно про него я могу сказать точно: на своего отца он не похож. Если мисс Кэтрин будет иметь несчастье выйти за него, она сможет управлять им при условии, что не будет безусловно потворствовать ему во всех его прихотях. Во всяком случае, сэр, у вас еще будет время познакомиться с ним получше и решить, подходит ли он вашей дочери, потому что до его совершеннолетия еще четыре с лишним года.

Эдгар вздохнул и, подойдя к окну, принялся глядеть на Гиммертонскую церковь. День был туманный, но февральское солнце все же пробивалось сквозь дымку, и он мог различить две ели, росшие на кладбище, и разбросанные по погосту надгробья.

– Я часто молился, – заговорил он, как будто беседуя сам с собой, – подгоняя приближение того, что должно настать, а сейчас, когда оно совсем близко, я отшатываюсь в страхе. Я думал, память о том часе, когда я женихом спускался вниз к церкви, будет менее сладка, чем предвкушение последнего упокоения под ее сенью через несколько месяцев, а может быть и недель, но теперь я страшусь этого последнего смертного одиночества! Эллен, я был так счастлив с моей маленькой Кэти, когда зимними ночами и летними днями она росла подле меня и дарила надежду. Но я был не менее счастлив, когда бродил один среди могильных плит, предаваясь своим мыслям, или лежал на зеленом холмике над могилой ее матери долгими июльскими вечерами, тоскуя по тому дню, когда смогу лечь рядом с нею. Что я могу сделать для Кэти? Как мне покинуть ее? Я бы ни минуты не думал о том, что Линтон – сын Хитклифа, не решил бы, что он отнимает ее у меня, если бы он смог утешить и ободрить ее в час моего ухода! Я бы не страдал из-за того, что Хитклиф достиг своей черной цели и торжествует, отобрав у меня мою последнюю радость в жизни! Но если Линтон окажется лишь жалким орудием в руках своего отца, недостойным моей дочери, я не могу оставить ее в его власти! И как бы ни тяжело мне было сейчас препятствовать пылким порывам ее души, я вынужден видеть ее порожденную разлукой печаль сейчас, пока живу, и оставить мою девочку в одиночестве, когда умру. Ах, милая моя Кэти! Иногда мне кажется, что лучше бы мне было много лет назад оставить слабого младенца на милость Божию, чтобы Господь прибрал ее прежде, чем я сам сойду в могилу!