Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк - Антонина Коптяева

— Да, несколько тысяч халатов. Очень теплые они оказались. Холода, а обмундирования для бойцов нет, и мы будем воевать против атаманских щеголей в красных халатах. Это даже символично, черт побери!

Кобозев взял трубку зазвонившего телефона, а Цвиллинг в ожидании стал расхаживать по вагону, нетерпеливо потопывая каблуками. В больших сапогах, надетых на теплые носки и портянки, в полушубке, перетянутом ремнями, и лохматой папахе, да еще с револьвером на боку, Цвиллинг выглядел весьма воинственно.

— Жалею, что я не взял в Сызрани тысячу солдат, которых мне отдавали после того, как там демобилизовали гарнизон. Винтовки для них мы добыли бы здесь, — снова озабоченно заговорил Кобозев, положив трубку. — «Комитеты спасения» разоружают гарнизоны, сочувствующие большевикам, сразу видно — готовят восстание: кругом ведь кишит белогвардейщина. В Самаре у Куйбышева сейчас получше, кое-чем обещали нам помочь в наступлении на Оренбург, и хорошо, что крестьяне нашей губернии охотно идут в Красную гвардию.

Цвиллинг слушал, внешне присмирев, но все в нем кипело от желания немедленно действовать. Он, как и Александр Коростелев, считал, что большевикам не пристало либеральничать сейчас с контрой и что нужны более резкие меры, когда воинские части, подстрекаемые офицерами, превращаются в толпы разнузданных анархистов.

Начальник штаба, оторвавшись от телефона и второпях опрокинув стул, подскочил к столу Кобозева.

— Перехвачена по прямому проводу телеграмма Дутова. Атаман предлагает казачьим войскам перерезать в Челябинске железнодорожную магистраль и сообщает о своем движении через Бузулук на Кинель. Станция Новосергиевка уже занята его разведчиками.

«Вот оно! — подумал взволнованный Цвиллинг. — Атаман упорно рвется к Волге в Казань! Он, конечно, мечтает не только о походе на Москву вместе с Корниловым и Калединым, но и о том, чтобы завладеть золотым запасом России, который хранится в подвалах казанского кремля. Теперь мы должны доказать на деле свою боевую готовность».

Кобозев наоборот остался почти спокоен, выслушав сообщение о начале военных действий, только хлопнул ладонью по газете «Речь», где была напечатана статья Милюкова о планах удушения революции.

— Это директива для монархистов. Теперь они приступили к ее выполнению. Нам надо преградить дорогу Дутову на Бузулук, решительно ответить на его вылазку. Но наше положение очень осложняется хлынувшим с фронта потоком казаков и солдат. Ты уже сталкивался с ними и имеешь представление об этой стихии. Их необходимо разоружать, потому что офицерье, надеясь оказать помощь Дутову, подстрекает всех требовать отправки в Оренбург. Получены телеграммы, что эшелоны подходят и подходят к Сызрани, где у нас передовой пост. Анархисты дебоширят на станциях, угрожают расправой начальникам и машинистам; справляться с ними красногвардейцам трудно, и часть демобилизованных, особенно казаков, прорывается с оружием.

— Я поеду туда, — предложил Цвиллинг, — буду агитировать солдат и казаков, чтобы они не рвались пока в Оренбург и, по крайней мере, соблюдали нейтралитет.

— Поезжай! — одобрил Кобозев. — Учти общую обстановку. Вчера ко мне приезжал председатель Троицкого Совета и рассказал, что настроение у тамошних казаков повышенное. Идут митинги, старики из местных станиц и казачьи офицеры требуют окружения Челябинска и немедленного изгнания большевиков. Повсюду они рассылают конных гонцов. У них хранится около двух с половиной миллионов пудов зерна, да еще не обмолочены скирды пшеницы урожая прошлых лет. И мяса там задержали сто пятьдесят тысяч пудов. Так что у дутовцев будет надежный тыл, обеспечивающий им движение к Волге. Я сообщил в Смольный, что Дутов назначил новую мобилизацию в Тургайской области. Хорошо, что Джангильдин и Амангельды Иманов успели там поработать среди киргизского населения: провели агитацию за Советы. Мобилизация вряд ли поможет атаману. Он спит и видит, как и все белые генералы, золотой запас страны, вывезенный царским правительством в Казань. Это сотни миллионов рублей в золотой монете и слитках. Магнит колоссальной силы.

— Помилуй бог, если его захватят белые! — сказал Цвиллинг. — Меня страх берет при одной мысли о такой возможности. Ведь тогда гражданская война затянется надолго. На эти миллионы капиталисты Антанты вооружат для контрреволюции громадные армии. Чтобы так не получилось, нам придется стоять насмерть. К тому и надо готовиться. — Цвиллинг потуже подтянул ремень, поглубже надвинул на брови папаху, перед тем как уйти, тихонько спросил — Алевтина Ивановна не отказалась от своего намерения?

Кобозев, не скрывая досады, покачал головой, но взгляд его потеплел и смягчился.

— Трудно спорить с моей комендантшей! Хотя кое в чем ты ее все-таки убедил.

Получив известие, что ускакавшие из Новосергиевки разведчики Дутова взорвали два моста, Кобозев сам отправился туда с ремонтным поездом и ротой солдат.

День был серый. Кругом лежали заваленные снегом поля, прорезанные балками, огороженные цепями невысоких голых гор.

Пока ремонтники заканчивали починку моста, Кобозев шутил с пулеметчиками на паровозе, поглядывал на конных солдат, взятых им для разведки. Те, спешившись возле моста, толпились у костра, курили, туже затягивали подпруги на отощавших конях. В пути они двигались рядом с железнодорожной насыпью, а там, где были заносы, прямо по шпалам.

Дав сигнал ехать дальше, Кобозев опять пристроился у окна машиниста и вскоре увидел вдали вооруженных всадников. То ли из-за глубокого снега, то ли от нерешительности, они приближались медленно, хотя гарцевали вовсю, поднимая скакунов на дыбы, метя сугробы их длинными хвостами.

— Казаки! — осипшим от страха голосом крикнул машинист, выглянув из-за плеча Кобозева. — Ей-богу, они!

— Ну-ка, товарищи, дайте для пробы в воздух две-три короткие очереди! — приказал Кобозев пулеметчикам, залегшим на тендере.

Поезд остановился. Стрельба пулеметов отдалась в паровозной будке оглушительным грохотом, и со стороны противника тоже затарахтело, гулко застучало. Необстрелянному Кобозеву показалось, что небо раскалывается. Ремонтные рабочие и рота бузулучан рассыпались в цепь и залегли вдоль насыпи.

Соскочив с паровоза, Кобозев тоже залег в снегу с новенькой винтовкой, приладился, прицелился, но от волнения никак не мог взять на мушку маленького издали, верткого врага. В кого лучше стрелять, в коня или всадника, он еще не решил, а тот все увеличивался, должно быть, скакал прямо на Кобозева. С ожесточением сдвинув назад шапку, смахнув с лица пот, выступивший несмотря на крепкий мороз, Петр Алексеевич снова стал ловить на мушку казака, решив непременно убить его прикладом, если он прорвется к линии.

Первая боевая стычка, хотя к ней заранее готовились, все равно оказалась ошеломительно-неожиданной. Вспомнив о своих обязанностях комиссара, Кобозев вскочил, но сосед, бывалый солдат, толкнул его обратно. Падая снова в сугроб и оберегая винтовку, как ребенка, Кобозев услышал посвист пуль. Близкие выстрелы красногвардейцев и громкий голос выборного командира почти успокоили его. Теперь он нашарил стволом винтовки двигавшуюся цель, выстрелил и промахнулся. Но это не обескуражило его: он находился в строю, а опытный товарищ принял команду боем, значит, все шло как надо.

Трудно было определить даже приблизительно, сколько людей у противника, но их казалось очень много и незаметно было, чтобы там кто-нибудь падал, хотя стрельба со стороны бузулучан велась уже не так беспорядочно, как в начале. Очевидно, потери в казачьих рядах скрадывались тем, что конники суетливо перескакивали с места на место. Во всяком случае, враг продолжал наступать, приближаясь к поезду.

«Хотя бы услышали выстрелы на Платовке и передали в Бузулук, что идет боевая схватка, и, наверное, там сообразят, что нужна помощь», — подумал Кобозев, заметив, как солдат, спасший его, сам ткнулся в снег, а на спине его, обтянутой шинелью, проступила, расплываясь, кровь. Тут Кобозев обнаружил, что успел расстрелять все патроны. Он взвалил на себя раненого, прихватил его и свое оружие и пополз к служебному вагону, уже превращенному в санитарный пункт.

— Плохо дело, Петр Алексеевич, патроны кончились! — кричали железнодорожники так, будто сообщали ему о нехватке костылей или шпал.

Тогда Кобозев с помощью рабочих отцепил паровоз от поезда и сам встал за регулятор вместо машиниста, который, струсив, забился в угол. Паровоз двинулся в атаку на казаков, крутившихся совсем близко. Пулеметы с тендера зачастили вовсю, расстроив казачьи ряды. Бузулучане, не отставая, бежали за паровозом, то и дело падали в снег и тоже стреляли.

Но вскоре один пулемет на тендере умолк, а раненый пулеметчик стал сползать по углю вниз. В том же состоянии отчаянной решимости Кобозев дал задний ход, прикрывая своих красногвардейцев.