Раб сердец - Александр Лукьянов

Король Араторн Второй прибыл на назначенное место последним. Он выглядел хоть куда — подтянутый, изящный, словно и не проделал такого же изнуряющего воздушного пути, как и прочие. Еще бы — всё-таки полулеший по материнской линии. Повелитель Соединённого Королевства Севера и Юга пренебрежительно оглядел перекошенные зелёные физиономии холуйствующих перед ним «самодержцев» и усмехнулся уголком рта.

— Я созвал вас столь срочным образом, — начал он, — дабы уведомить об исключительно важном событии. Сегодня завершается война с мятежными исчадьями зла и мрака, восставшими на восточных окраинах.

Собрание загудело.

— Да, да! Вы не ослышались, государи мои, именно так. Договорённость достигнута. Согласно ей и выполняя её, Бран исчез. Оставшись без своего Учителя, Братство откатилось в Зазныбье. В свою очередь наши союзные армии прекратят боевые действия в Рунских, Кхандских, Дунландских и Умбарских землях и вернутся домой.

— Как же так? Сейчас, когда мы побеждаем мятежников!

— Мы их не побеждаем. — Араторн цедил слова сквозь зубы. — Ещё не остыли оплавленные развалины моей столицы, процветавшей две тысячи лет. Я ещё не оплакал отца и мать сожженных в ней заживо. Непонятно, что творится в Валиноре, но, судя по всему, нечто ужасное. Поэтому никакой помощи оттуда ждать не приходится. А ведь она была нашим главным упованием! Орлы боле не поддерживают нашего наступления с воздуха. Умбарские морские разбойники хозяйничают в море и на побережьях. Кхандцы опустошают набегами южные окраины. Занозой сидят в теле королевства дунландцы. И, наконец, очень неприятно выжидает своего часа Харад. Да, государи мои, враг обескровлен, но мы — не менее, неприятель при смерти, однако мы — также. Нужна ли победа, которую некому будет праздновать?

— Но что случилось с Браном? Как это — «исчез»? Где он, ваше величество?

— Не знаю. — жёстко сказал Араторн Второй.

— А не обманет ли он? Не вернётся ли к Братству?

— Нет. Ибо тогда и мы не будем соблюдать соглашений и возобновим войну. А мятежники остро нуждаются в мире. Не менее нашего. Хочу заметить, государи мои, что королевское решение, о котором вы только что узнали, не обсуждается. Обсудить можно лишь наиболее приемлемые пути его исполнения.

Закончилось скорбное молчание, которым помянули память павших вчера Близнецов. Дрогнувшим голосом Яр попросил собравшихся на Совет сесть.

— Сказать… — хрипло попросил Славута Рьяный, встал, вцепился в ворот рубахи, потеребил. Деревянная пуговица оторвалась, упала, покатилась по столу. — Мы все знаем, что такое Братство. Это начало. Это завтра. На нас с надеждой смотрят все страны Восхода. Мы все — воины правого дела. Мы отдали Братству всю свою жизнь. Мы отдали ему любовь, веру и надежду. И созданное братьями и сёстрами, принадлежит, по сути дела, уже не им… не нам… Это достояние всех жителей Восхода. Один из главных заветов Учителя гласит: земля должна принадлежать тем, кто на ней живёт и работает. Вторая заповедь — жить и работать люди должны по своим обычаям и нравам. Вот что самое главное для нас — борьба за право трудно жить по-своему, а не беззаботно вымирать по-чужому. И если мы хотим, чтобы завтра пришло, надо решить правильно, даже если это «правильное» — отступать.

Славута замолк, опустив веки. Лицо его побледнело, щека дёрнулась: — Нет, не знаю, не вижу, как… У Брана бы спросить…

Он сел обмякший и жалкий.

Все безмолвствовали. Молчали старые усатые ратники, помнившие еще Войну Кольца. Молчали мастера, отлично знавшие, что такое их труд, и чересчур хорошо ведавшие, что будет с той частью Руни, которую по договору покинет Братстсво. Молчал, громко сопя и потупившись, Шайхар. Молчал Ингхель. Молчали приехавшие из Зазныбья на Совет Зор и Славута — последние из Учеников, которых Братство считало считали самыми ответственными.

Яр прекрасно понимал, что все думают. Очень не хочется отступать. Немыслимо жалко потраченных сил и пролитой крови. До слёз жаль людей, которые не захотят оставаться под лешелюбами, которым предстоит брести в Зазныбье и там обустраиваться. А ему — решать. Ох, до чего же это невыносимо — принимать решение! Ведь он же — не Учитель. Он может и ошибиться, хотя не имеет на это права. Да, решить и объявить всем громко и спокойно, что все будут делать. Нечеловеческая ответственность перед самим собой и всеми, кто в тебя верит. Страх, ужас, боязнь ошибиться, а потом корчиться от нестерпимого стыда, шипя себе: «Дурак! Безмозглая тварь!»

— «Решай!» — приказал себе Яр.

Он встал и глубоко вздохнул: — Славута предлагает сделать правильный выбор. А как иначе? Только вот нет его, выбора-то. Все уже выбрано за нас судьбой. И уход Брана — тому подтверждение. Ведь Бран не ошибается… Уж простите меня, но раз сейчас вы доверили мне право решать самостоятельно, то…

Повисло короткое молчание.

— …отступаем. — тяжело уронил Яр.

— Знаю, что и для урукхаев Братство выделит земли. — прохрипел Шайхар. — Уверен, что наших баб и мелюзгу там никто не обидит. Пэтому и отдал орде приказ об откочёвке в Зазныбье. Туда же отвезут щенков варгов и их молодняк. Только вот ни один мой воин и ни один взрослый варг не попятятся! А чтобы никто не обвинил Братство в нарушении договора, мы объявим, будто подняли мятеж, перестали вам подчиняться и откололось от Рати. В это легко поверят — ведь мы же необузданные дикари, х-ха!

— Что задумал, необузданный? — угрюмо полюбопытствовал Яр.

— Длинными ночныии переходами, прячсь днём от лешелюбов и не вступая в бой, кинемся к Мглистым горам. Есть там мало известный перевал, о которм говаривал отец. Переберемся через хребет, а там лапой подать до страны мохноногих карликов. Попробуем, каковы они на вкус. — Шайхар оскалил крепкие жёлтые клыки.

— Оттуда никто не вернётся. — предостерег Ингхель.

— Да! — рыкнул чёрт. — Эо будет последняя охота Шайхара! Зато — какая славная! Она стоит смерти!

— Что ангмарцы? — Яр в упор посмотрел на Ингхеля.

— Мои люди верны Братству. Согласны отступить, поселиться на окраине Зазныбья и исправно нести пограничную службу. — ответ Ингхеля был как обычно чёток и исчерпывающ.

— Пехота?

— Отойдем.

— Конница?

— Подчиняемся…

— Ах, мои маленькие лешелюбчики, — облизывая клыки, шипел на ломаном всеобщем языке Шайхар, — ах, мои мохнолапенькие, до чего ж вы мне по вкусу, х-ха! Даже сырые, а уж зажаренные или копчёные, так даже слов нет! Вот и займёмся копчением да жареньем. Хотя да, ваши норы так просто не поджечь, под сырой землёй живёте, недомерочки.