Шпионские игры царя Бориса - Ирена Асе

— Что такое?! — возмутилась шляхтянка. — Я тебе не нравлюсь?

— Но ты же совсем голая.

— А ночью ты меня голой не видел? Чего мне стесняться?

С этими словами она сдернула с любовника одеяло, ловко оседлала его и, что очевидно, некоторое время им было не до разговоров…

Когда всё закончилось, Вандочка лукаво поинтересовалась:

— Ну как, все еще стесняешься моего польского тела?

— Ты — самая прекрасная женщина в мире, — честно ответил купец.

— Так почему ты столь мрачен? — поинтересовалась шляхтянка. — Я бы поняла, если бы я была печальной, после того, как ты добился меня невенчано, но ты-то чего переживаешь?

— Сегодня же я должен ехать в Ригу, чтобы купить у заморских моряков сельдь и быстро повести провизию в голодающий Псков.

Если бы Ванда сказала бы что-либо типа: «Да подождет твоя рыба!» — разговор мог бы на этом и закончиться. Но пани Комарская была для этого слишком умна.

— Я поеду с тобой, — предложила она. — Я и так собиралась в Ригу. Затем поеду на корабле в Данциг, оттуда по Висле в Малую Польшу, где находится имение моего дяди Януша.

— Поехали! — радостно ответил Тимофей, обрадовавшись, что может хоть что-то сделать для этой чудесной женщины.

— Но это я решила вечером. А как известно, утро вечера мудренее. Как ты смотришь на такой вариант…

Обнаженная Ванда вновь откровенно и бесстыдно демонстрировала себя, и Тимофей не мог оторвать взгляд от ее прекрасного тела.

— Итак, мы поедем в Ригу, потом ты отвезешь селедку в Псков, продашь ее, приедешь сюда и женишься на мне.

— Как так можно?! Ты подданная короля Сигизмунда, а я раб московского царя. Ты полячка, я русский, ты католичка, я православный, наконец, ты шляхтянка, а я купец. Не можем мы создавать семью.

— Глупости! — фыркнула Ванда, притянув для убедительности ладони купца Выходца к своим обнаженным бедрам. Пальцы мужчины тут же инстинктивно начали мять их.

— Вот-вот. Значит, ты русский, а я — полячка? И что же ты чувствовал ночью, кроме того, что тебе со мной лучше, чем с другими? У меня что три груди растут? Или я некрасива?

— Ты прекрасна, — признал Тимофей.

— Смотрим дальше. Ты — подданный царя московитов, а я — короля Сигизмунда. Да плевать мне на этого Сигизмунда! А теперь скажи, кто тебе дороже, твой царь или я? Он что, красивее меня?

— Нет, — признал Выходец. — Но Московия — моя родина.

— Это так важно? — поинтересовалась обнаженная шляхтянка и стала потихоньку ласкать Тимофея. — Разве не важны для тебя любящая жена, красивые и здоровые дети, их счастье?

— Какое счастье?! — будь перед ним опытная кокетка, купец решил бы, что его заманивают в какие-то сети. Но он понимал, что прекрасная Ванда говорит предельно искренне.

— Как может русский купец жениться на шляхтянке и уехать жить в Речь Посполитую?! — спросил он. — На родине меня объявят предателем, казнят.

— А как тебя могут казнить там, если ты будешь жить здесь? А жениться ты сможешь, местный ксендз Кароль очень уважает меня и без колебаний обвенчает нас. — Да, тебя не признают ни шляхтичем, ни владельцем имения, но дети наши будут шляхтичами. И неужели ты не позаботишься о том, чтобы имение твоей жены стало самым богатым во всем уезде? Мы, здоровые, красивые люди, а значит, у нас должны быть здоровые, красивые дети. Так не пора ли перестать болтать ерунду и заняться производством потомства?

Так как Ванда к тому времени уже более минуты ласкала Тимофея, он не мог больше сдерживаться и влюбленные прервали свой диспут.

Тимофей вновь ощутил, как хороша его возлюбленная. А через некоторое время она, удовлетворенная и прекрасная, продолжила, раскинувшись на постели:

— Ты говоришь, будто не можешь жениться на шляхтянке, будучи человеком простого звания, но разве это не моя проблема — сословная принадлежность мужа. И коли я согласна на всё, лишь бы быть с тобой, то стоит ли тебе гордо говорить: «Я купец и на какой-то там шляхтянке не женюсь!». И, кстати, подумай вот о чем. Судьба купца рискованна. Тебя могут ограбить, твой товар может сгореть при пожаре. А наши земельные владенья никогда не исчезнут. Следует лишь правильно, как ты наверняка сумеешь, заботиться о них, и мы всегда будем богаты. А значит, богаты будут и твои дети — шляхтичи.

Откровенно говоря, у Тимофея захватило дух от изложенной Вандой перспективы. Прекрасная женщина, много денег, здоровые дети, любовь в семье, наконец, вхождение в элиту общества, что еще надо человеку?! И честно говоря, купец Тимофей Выходец согласился бы незамедлительно. Вот только, разведчика Тимофея Выходца уговорить было намного сложнее. Слишком много сил отдал он своему главному в жизни делу.

Тимофей, конечно, уже давно не был юным идеалистом и прекрасно понимал, что к чему. Пока он рисковал жизнью, в Москве бояре вели борьбу за власть, готовые предать страну, лишь бы подставить ножку неугодному им царю Борису. В Польшу бежал не только князь Курбский, целый ряд бояр и князей. И получалось, пока он рискует жизнью ради Отчизны, другие думают не о стране, а о себе, или же, сидя в столице, пользуются плодами его трудов. И возникал вопрос: стоит ли отказываться от дворянства для своих детей, поместья и женщины своей мечты ради того, чтобы внук страшного негодяя Малюты Скуратова, царевич Федор унаследовал бы трон своего отца царя Бориса, а Ксения Годунова вышла бы замуж за какого-нибудь иноземного принца? Почему счастье Ксении Годуновой для него должно быть важнее счастья прекрасной Ванды и собственного счастья?!

И всё же не мог принять окончательного решения Тимофей, колебался.

— Я православный, — напомнил он полячке.

— Ты прав, — вздохнула и помрачнела Комарская. — Проблема серьезная. Вот только пусть меня назовут ведьмой за еретические мысли, пусть сожгут мое тело на костре, — она встала, вновь демонстрируя великолепную обнаженную фигуру, — но я хожу в храм не для того, чтобы говорить с ксендзом, а для того, чтобы говорить с Богом. Неужели для Господа нашего, словно для мелкого взяточника, важнее всего, как именно человек крестится и какому из наместников Бога на земле подчиняется?! Ведь важно, как человек себя ведет, не грешит ли, в любви ли живет с ближними.

Тимофей Выходец был простым купцом и никогда не задумывался над столь непростыми богословскими вопросами. Не задумывалась над ними, кстати, и сама Ванда до тех пор, пока любовь не подсказала ей эти слова. Любовь и желание получить здесь, в Инфлянтах, надежного защитника, при котором ее никто не съест, не причинит ей вреда. Испытавшая страшный шок женщина готова была всеми силами бороться за выбранного ею мужчину и не скрывала этого.