Фантастика 2000 - Сборник

– Много еще осталось зверья поганого, - с досадой сказал он.

– Ну, теперь, стало быть, поменьше, - рассудительно заметил Владимир, заряжая обрез. - Хорошо горят!

С этими словами он выпалил сразу из двух стволов. И тут же пригнулся. Большой камень, запущенный снизу, чуть не угодил ему в голову.

– А вот это зря! - хмыкнул Владимир и бухнул из второго обреза.

Крики усилились.

Никита подтащил к кромке “дегтярь”, установил его на сошники, залег и повел стрельбу одиночными выстрелами. Сергей возбужденно метался по крыше, ему хотелось, чтобы скорее все кончилось. Вчетвером они одолели, а он в этом не сомневался, огромную стаю лупил. Когда он расскажет об этом Харитону, тот может поначалу и не поверить, но старатели подтвердят, а как же! Сестры вообще изойдут от зависти. Тварей, что горели в здании, ему было ничуть не жаль. Страшно даже полумать, что эти уроды сотворили с деревенькой, до которой старатели вчера так и не добрались.

Он видел, как один за другим падают лупилы, окружавшие здание с трех сторон. Но крыша под ногами нагревалась все сильнее, сквозь стыки бетонных плит просачивались тонкие струйки дыма. Обрыв был недалеко, в нескольких метрах от стены, а там вода, но допрыгнуть, если что, не удастся, да и эти зверюги, по слухам, воды не боятся, хотя истинные псы бешеные…

Два или три десятка уцелевших лупил рассыпались по кустам. Время от времени они перебегали от дерева к дереву. Теперь, когда их вопли стихли, были слышны лишь стоны раненых и далекий тихий свист, словно кто-то поставил самовар и забыл про него. Тут переменился ветер и дым понесло на крышу. Никита и Владимир, кашляя, отбежали к другому краю.

Отдышавшись, Владимир сказал:

– Вроде отбились, - и уселся на пол, снимая оставшийся сапог. - Горячо, однако! - добавил он, трогая ладонью бетон.

– Теперь хорошо бы вниз спуститься, пока крыша не обвалилась, - сумрачно отозвался Никита. - Веревку хоть какую взяли?

Антон развел руками.

– Ладно, тогда придется из одежки крутить, все лучше, чем ноги ломать. - С этими словами Никита потянул с себя грязную, в прорехах и копоти рубашку.

Еле слышный свист, невесть откуда идущий, усилился. Старатели насторожились, замерли, прислушиваясь. Звук нарастал снизу, из-под ног. Антон выругался.

– В трансформаторах масло кипит!

Два громких хлопка слились воедино. Сергей не успел сообразить, почему бетонная плита под ним дрогнула и ударила по ногам. Он увидел только, как середина крыши разверзлась, а из пролома выхлестнул сноп багрового пламени. Опаляющая волна сдула его с места, он удивился тому, что летит в окружении пустых бочек. В тот же миг понял, что летит в воду…

“Приемыш… приемыш…” - шипят волны, облизывая ржавый борт и расточаясь пеной. Баржу несет сквозь ночь, люди, что затаились в ее чреве между небом и водой, не знают, да и знать не хотят, что ждет их на рассвете.

Сергей лежал у переборки. Веревки, стягивающие руки за спиной, впивались в запястье, но он не чувствовал боли. Когда из-за качки его щека прижималась к мокрым лохмотьям краски, он, не открывая глаз, судорожно дергал головой, прижимая горячий потный лоб к холодному металлу. Всего день или два прошли с тех пор, как его швырнули в темную яму, но ему казалось, что он пребывает во мраке долго, очень долго.

И слишком много времени прошло с тех пор, как его подобрал морской народ. Хотя было это всего месяца два или три тому назад…

Взрыв швырнул его в воду, это и спасло Сергея. Оглушенный ударом, ничего не соображая, он вынырнул, задыхаясь, вцепился из последних сил в плавающее рядом большое корыто и успел вползти на него. Что стало с артельщиками, он не знал - пылающий столб огня, с ревом поднявшийся над обрывом, - это было последнее, что он увидел, прежде чем потерял сознание.

Он пришел в себя ближе к вечеру. Не понимая, где находится, пошевелил пальцами, дернул ногой. От неосторожного движения корыто заплясало на воде, накренилось и черпнуло воды.

Сергей вцепился судорожно в закругленные края из толстого пластика, задрал голову и огляделся. Берегов не было видно.

Некоторое время он лежал, затаив дыхание. Потом понемногу осмелел и даже рискнул встать на четвереньки. Корыто угрожающе осело набок, и он снова лег на хлюпающее водой дно.

Впрочем, и за те короткие мгновения он не увидел ничего похожего на землю. Ветер и течение вынесли его к большой воде.

Сергей осторожно перевернулся на живот и принялся загребать ладонями. Сначала его суденышко вертелось на месте, потом он приноровился и оно вроде бы поплыло вперед. Но он не успел даже устать, когда бросил это занятие, сообразив, что понапрасну тратит силы. Куда плыть, в какую сторону? В конце концов он уселся посередине корыта, выплеснул ладонями сколько мог со дна набравшуюся воду и стал ждать, когда же наконец покажется суша.

Волны почти никакой не было, только ветер гнал мелкую рябь. В быстро сереющем небе синими пятнами набухали облака. Солнечное закатное пятно просело за горизонт аж по самую макушку. По-настоящему он испугался, когда совсем стемнело.

Мрак-то его не страшил, наоборот, уютно ему было в теплой ночи, что заботливо укрыла от недобрых глаз. К тому же быстрая вода намного лучше стоялой колодезной. Да только в непросвет - ной тьме его дурацкое корыто могло пронести мимо спящих селений рядом с берегом или прямо на какой-нибудь островок, а он ничего не увидит. Разве что домашняя скотина какая мумукнет или взблеет, а то и дымком от жилья потянет. Тогда, конечно, хоть вплавь!

Вода оказалась чуть солоноватой, но пить можно. Сергей немного приободрился. От жажды не околеет, а там поутру, глядишь, и все образуется. Не может быть такого, чтобы с ним худое приключилось! А то, что живот подводило от голода…

Так ведь дело привычное: старатели, бывало, истратив вчистую припасы, порой день, а то и два без еды перебивались, пока не выходили из гиблых и грязных мест, где зверь был хоть и непуганый, да мясом плох, а все, что на земле росло, так вообще сущая отрава.

Стараясь не делать резких движений, он медленно лег, уперся затылком о высокий борт, ногами - в противоположный и заснул.

А утром проснулся от криков и смеха, идущих откуда-то сверху, и словно небо больно тыкало в него большим жестким пальцем. Открыв глаза, он вместо неба увидел ржавую, в белесых потеках стену, что нависала над ним, головы, торчащие над стеной, а пальцем оказался длинный багор, которым его корыто подтягивали к огромному, как ему тогда показалось, судну.

Потом, когда все его злоключения у морского народа будут казаться Сергею невнятным сном, самое последнее, что забудется - монотонный скрежет и хлюпающее чавканье старой помпы.