Скандальная жизнь настоящей леди - Барбара Мецгер

Элис тоже страдала от утренней тошноты, так что лорд Комден остался с ней.

Клэр не желала посещать лабиринт. Или видеть кого-либо из своих гостей. Горэм сказал ей, что Спенсер заболел, вместо того, чтобы заставлять ее переживать позор из-за еще одного шпиона или мошенника, приглашенного на прием. Может быть, она была права, желая уехать в Корнуолл, подумал Горэм. Хотя он ненавидел саму идею, скандалы могли не добраться до тех мест. Он остался в Гриффин-Мэнор, чтобы составить ей компанию.

Харри и Симона ехали верхом. Остальные предпочли экипажи. Так как в лабиринте не планировалось никакого конкурса, то мужчины начали делать ставки на то, чей экипаж быстрее. Лорд Джеймс Данфорт был так решительно настроен победить, что слишком резко вошел в поворот и ударился задним колесом о столб с указателем, после чего ему пришлось натянуть поводья, чтобы осмотреть повреждение. Он обвинил Сандари в том, что она отвлекала его своими глупыми криками. Лорд Эллсворт поднял девушку в свой фаэтон, оставив Данфорта орать на своего грума, лошадей, дорожные условия и проклятый загородный прием.

Харри срезал дорогу, как он заявил, через Гриффин-Вудс. Симона надеялась, что он имел в виду уединенный пикник или свидание наедине. Вместо этого он встретился с офицером в униформе и обменялся с ним несколькими словами, которых она не расслышала.

В лабиринте Мора и ее любовник сразу же заблудились, но все могли слышать ее хихиканье, так что выкрикивали направление. Данфорт так и не появился. Лорд Эллсворт с тростью и мистер Энтони с грузом лет спорили, кому из них сопровождать Сандари. Две пары решили остановиться в гостинице и выпить эля вместо того, чтобы затруднять себя экскурсией. А Руби и лорд Боумэн затеяли спор из-за того, что он не позволил ей держать поводья экипажа, который купил для нее. Все слышали и это тоже, так что их компания была хорошо заметна, что устраивало Харри.

Он повел Симону в лабиринт с такой скоростью, что она почти задыхалась, когда они добрались до центра. Она снова надеялась, что спешка Харри означает то, что ему не терпится остаться с ней наедине, но все, что он сделал — это забрал сложенную записку, засунутую там под скамейку, и начал двигаться обратно.

— Харри, ты на меня злишься?

Он злился на себя. Сейчас наступало критическое время для его планов, для страны. Но каждую секунду, во время которой Харри думал о том, чтобы обнять ее, стянуть с нее одежду, расчесать ее роскошные волосы своими пальцами, в эту секунду — дьявол, это были минуты и часы, — он не мог сосредоточиться на своей работе. Он почти испытывал симпатию к Данфорту. Кроме того, сегодня он не мог позволить себе быть не на виду у всей компании, желал он этого или нет.

— Конечно, я не злюсь на тебя. Давай остановимся в гостинице, которую нашли остальные. Я хочу пить.

Конечно, он злится, решила Симона. Почему еще он ведет себя так холодно и недружелюбно? Он не хотел ее в качестве любовницы, а она была слишком развязной. Он собирается сбагрить ее своей семье, потому что ни в каком другом качестве тоже не хочет ее. Харри не доверяет ей своих планов, не станет раскрывать содержание своих записок или посланий, и торопится избавиться от ее компании.

Симона потерпела неудачу в попытке завоевать его привязанность, что так же несомненно, как и то, что ей не удастся выиграть соревнование.

Клэр объявляла выступающих. С помощью Горэма она обрела свою прежнюю уверенность. Кто сможет конкурировать с ее пением? Силуэты? Какая-нибудь песня или танец, которые смогут исполнить Дейзи или Симона? Ха. Балет имел бы шансы на победу, но теперь эта угроза была устранена, вместе с арфой и скрипкой. Шекспир? Сомнительно. Джига или карточные фокусы? Никогда. Почти непристойный индийский танец? Даже у мужчин должно быть больше уважения к культуре.

Она широко улыбнулась Дейзи.

Пока капитан Энтуистл нежно смотрел на нее, Дейзи выступила в переднюю часть музыкальной комнаты, где она поставила сундучок. Клэр прошептала Горэму:

— Боже, надеюсь, она не собирается обмотаться простыней и принимать позы греческих богинь, или что-то в этом роде.

Она и не собиралась. Дейзи извинилась за отсутствие у нее блеска. Она умеет немного петь, объяснила девушка, и немного танцевать, и даже играет на деревянной флейте, но все это без ошеломляющего таланта, который выказывали другие. Поэтому она сделала то, что у нее получается лучше всего. Или второе, после самого лучшего, добавила она, покраснев и бросив взгляд на капитана, который рассмеялся. Дейзи открыла сундучок и вытащила полное приданое новорожденного для младенца Эллис: крошечные платьица и чепчики, пеленки и одеяльца, нагрудники и вязаные носочки такие маленькие, что взрослому человеку, казалось, они натянутся только на палец. Детские вещи зачастую просты и практичны, но эти оказались украшенными оборками и складками, с вышитыми на них миниатюрными розовыми бутонами, отделанными кружевом и лентами, пожертвованными половиной женщин. Одеяло из шерсти, которую купила Симона, теперь имело бахрому по краям и в пару к нему шапочку из такого же материала. Элис передавала каждую вещь по кругу, при этом она плакала. Так же, как и большинство женщин, включая Клэр, которая поглаживала каждый маленький предмет.

Далеко не один из присутствующих мужчин тоже вытер глаза. Некоторые из них никогда не держали в руках одежду для младенца — или самого младенца — и изумлялись крошечным размерам. Все они — за исключением лорда Джеймса Данфорта — положили по монете в сундучок.

— Что это за развлечение? — спросил сын герцога со своей обычной ухмылкой. — Я думал, что развлечения должны быть посвящены высоким принципам, а не празднованию рождения еще одного бастарда.

Харри с громким звоном бросил еще одну монету в сундучок.

Затем настала очередь Руби. Она призналась, что тоже собиралась петь. Затем улыбнулась Клэр и сказала:

— Я не настолько глупа. Но я смогу развлечь вас и подарить вам сувенир, чтобы вы могли взять его с собой домой. — Она жестом указала на отгороженное экраном пространство в углу комнаты с масляными лампами, направлявшими свет на него. — Клэр, вы будете первой.

В мгновение ока Руби вырезала элегантный профиль Клэр из черной бумаги. Она не остановилась на ее патрицианском носе, а включила еще и пышную грудь певицы.

Клэр отдала ее Горэму и подтолкнула его вперед. Она хотела иметь его контур, чтобы взять с собой.

— Обычно я делаю для джентльменов более личные профили, — подмигнув, произнесла Руби, — если вы улавливаете мой намек.

— Нет, в моей музыкальной комнате вы этого не сделаете, — возразила Клэр. — Любой, кто снимет свои «невыразимые»[41], будет изгнан из дома и исключен из пари.