Марсианин - Энди Вейер

Однако все остальное будет проверяться до самого старта. Что-то протестирую я, что-то – удаленно – НАСА. Они не называют мне вероятность провала, но, полагаю, она самая высокая в истории. Корабль Юрия Гагарина был намного надежней и безопасней моего.

А советские корабли – известные смертельные ловушки.

– Ладно, – сказала Льюис, – завтра у нас большой день.

Экипаж парил в «Рекреации». Вращение корабля было приостановлено перед предстоящей операцией.

– Я готов, – сообщил Мартинез. – Фантазия Йоханссен исчерпалась. Я проработал все сценарии.

– Не считая катастрофических сбоев, – поправила его Йоханссен.

– Ну да, – согласился Мартинез. – Какой смысл симулировать взрыв при взлете? С этим ничего не поделаешь.

– Фогель, что с курсом? – спросила Льюис.

– Идеальный, – ответил Фогель. – Мы в пределах одного метра от расчетной траектории и двух сантиметров в секунду от расчетной скорости.

– Хорошо, – кивнула она. – Бек, что у тебя?

– Все готово, капитан, – отозвался Бек. – Тросы соединены и смотаны во втором шлюзе. Мой скафандр и УПК готовы.

– Итак, боевая стратегия проста, – сказала Льюис, хватаясь за ручку на стене, чтобы удержаться на одном месте. – Мартинез управляет МВА, Йоханссен – системный оператор взлета. Бек и Фогель, я хочу, чтобы вы находились во втором шлюзе с открытой внешней дверью еще прежде, чем стартует МВА. Вам придется подождать пятьдесят две минуты, но нам не нужны внезапные технические накладки со шлюзом или вашими скафандрами. В момент перехвата задачей Бека будет забрать Уотни.

– Он может оказаться в плохом состоянии, когда я до него доберусь, – заметил Бек. – Раздетый МВА во время старта испытает нагрузки до двенадцати «же». Он может быть без сознания, может даже начаться внутреннее кровотечение.

– Вот и хорошо, что ты наш врач, – ответила Льюис. – Фогель, если все пройдет по плану, втянешь Бека и Уотни на борт за трос. Если возникнут проблемы, будешь страховать Бека.

– Ja, – кивнул Фогель.

– Хотелось бы мне, чтобы мы сейчас могли сделать что-то еще, – сказала Льюис. – Но остается только ждать. Ваше рабочее расписание отменяется. Все научные эксперименты откладываются. Поспите, если сможете, а если не сможете, проведите диагностику вашего оборудования.

– Мы подберем его, капитан, – сказал Мартинез, когда остальные выплыли из помещения. – Через двадцать четыре часа Марк Уотни будет в этой комнате.

– Будем надеяться, майор, – ответила Льюис.

– Последние проверки в эту вахту закончены, – сказал Митч в свою гарнитуру. – Хронометражист?

– Слушаю, ЦУП, – отозвался хронометражист.

– Время до запуска МВА?

– Шестнадцать часов девять минут сорок секунд… точка.

– Принято. Все станции: смена вахты летного директора. – Он снял гарнитуру и, закрыв глаза, помассировал веки.

Брендан Хатч взял гарнитуру.

– Всем станциям, на вахте летный директор Брендан Хатч.

– Позвони, если что-то случится, – попросил Митч. – Если нет, увидимся завтра.

– Поспите, босс, – посоветовал Брендан.

Венкат находился в обзорной комнате.

– Зачем спрашивать хронометражиста? – пробормотал он. – Время отображается на огромных часах миссии на центральном экране.

– Он нервничает, – отозвалась Энни. – Ты нечасто это видишь, но именно так выглядит Митч Хендерсон, когда нервничает и перепроверяет все по нескольку раз.

– Немудрено, – кивнул Венкат.

– Кстати, они разбили лагерь на лужайке, – сообщила Энни. – Репортеры со всего света. Наши пресс-центры их просто не вмещают.

– СМИ обожают драму. – Венкат вздохнул. – Как бы то ни было, завтра все закончится.

– И какова наша роль? – спросила Энни. – Если что-то пойдет не так, что может сделать ЦУП?

– Ничего, – ответил Венкат. – Ничегошеньки.

– Ничего?

– Все это происходит в двенадцати световых минутах от нас. То есть ответ на свой вопрос они получат только через двадцать четыре минуты. Весь запуск займет двенадцать минут. Они предоставлены сами себе.

– Значит, мы абсолютно беспомощны?

– Именно, – кивнул Венкат. – Такая вот задница.

Не буду врать: у меня коленки трясутся. Через четыре часа гигантский взрыв запустит меня на орбиту. Я уже проделывал подобное прежде – но не в столь импровизированной обстановке. Сейчас я сижу в МВА. На мне скафандр, поскольку в передней части корабля зияет дыра, на месте окна и части оболочки. Я «жду команды к запуску». Точнее, просто жду запуска. Я в нем не участвую. Моя задача – сидеть в акселерационном кресле и надеяться на лучшее.

Прошлым вечером я съел последний паек. Первая нормальная трапеза за недели. Я оставлю на Марсе сорок одну картофелину. Вот как близко я подошел к голоду.

В пути я тщательно собирал образцы, но теперь не могу захватить их с собой. Поэтому я положил их в контейнер и оставил в нескольких сотнях метров отсюда. Может, однажды за ними пришлют зонд. Пусть ему не придется их искать.

Вот и все. Больше ничего не будет. Нет даже процедуры аварийного прекращения. К чему? Мы не можем отложить старт. «Гермес» не в состоянии остановиться и подождать. При любых обстоятельствах мы стартуем по расписанию.

Я понимаю, что с большой вероятностью умру завтра. Не могу сказать, что это приятная мысль.

Будет не так уж плохо, если МВА взорвется: я ничего не успею понять. А вот если перехват не состоится, мне придется парить в космосе, пока не кончится воздух. На этот случай у меня есть план. Я снижу содержание кислорода до нуля и буду дышать чистым азотом, пока не задохнусь. Это не так уж страшно: легкие не заметят нехватку кислорода. Я просто почувствую себя усталым, засну, а потом умру.

До сих пор не могу поверить, что все закончилось. Я действительно улетаю. Эта суровая пустыня полтора года была моим домом. Я сумел выжить, по крайней мере на время, и привык к порядку вещей. Ужасная борьба за жизнь в некотором смысле стала рутиной: встаешь утром, завтракаешь, ухаживаешь за плантацией, чинишь сломавшуюся аппаратуру, обедаешь, отвечаешь на имейлы, смотришь телевизор, ужинаешь, ложишься спать. Как обычный современный фермер.

Потом я стал дальнобойщиком, совершающим длинный рейс через всю планету. И наконец превратился в строителя, переделывающего корабль способом, до которого прежде никто не додумывался. Перепробовал все профессии, побывал всеми понемножку, потому что помощи тут ждать не от кого.

Теперь это закончилось. Мне не нужно работать и не нужно сражаться с окружающим миром. Я съел свою последнюю марсианскую картофелину. В последний раз провел ночь в марсоходе. Оставил последний отпечаток на мелком красном песке. Сегодня я так или иначе покину Марс.