Глаз разума - Даглас Хофштадтер

СМЕРТНЫЙ: Сдаюсь! Действительно, зачем?

БОГ: Потому что это объяснение неверно. Во-первых, я никогда не создавал готовых ангелов. Все разумные существа в конце концов приближаются к состоянию, которое можно назвать “ангельским”. Подобно тому, как человеческие существа находятся на определенной ступени биологической эволюции, ангелы — конечная ступень Космической Эволюции. Единственная разница между так называемым святым и так называемым грешником заключается в том, что первый намного старше второго. К несчастью, требуется множество жизненных циклов, чтобы понять то, что, наверное, является самым важным фактом во вселенной — зло просто причиняет боль. Все аргументы моралистов, все причины, которые они приводят в доказательство того, что люди не должны совершать злых поступков, бледнеют в свете простой истины: зло — это страдание.

Нет, мой дорогой друг, я не моралист. Я стопроцентный утилитарист. Представление меня в роли моралиста — одна из величайших трагедий человечества. Моя роль в общей схеме вещей (если можно использовать это сбивающее с толку выражение) заключается не в том, чтобы награждать и наказывать, но в том, чтобы помогать процессу, в результате которого все разумные существа должны достичь конечного совершенства.

СМЕРТНЫЙ: Почему Ты назвал это выражение “сбивающим с толку”?

БОГ: То, что я сказал, вводит в заблуждение в двух смыслах. Во-первых, говорить о моей роли в схеме вещей не совсем верно. Я есть схема вещей. Во-вторых, не совсем правильно говорить о том, что я помогаю процессу просветления всех разумных существ. Я есть этот процесс. Древние даоисты были недалеки от истины, когда говорили обо мне (называя меня “Дао”), что я не совершаю никаких поступков, однако все поступки совершаются через меня. Говоря более современным языком, я не причина Космического Процесса. Я — сам Космический Процесс. Я думаю, что наиболее аккуратное и полезное определение, которое люди — по крайней мере на настоящей ступени эволюции — могут мне дать, это “процесс просветления”. Те же, кто хочет думать о дьяволе (хотя я бы предпочел, чтобы они этого не делали), могут, по аналогии, определить его как то, к сожалению очень долгое, время, которое этот процесс занимает. В этом смысле дьявол необходим. Процесс просветления длится до чрезвычайности долго, и я ничего не могу с этим поделать. Но уверяю тебя, что, как только этот процесс будет правильно понят, его необычайная длительность больше не будет считаться основным ограничением или злом. Вы поймете, что в этой длительности — сама квинтэссенция процесса. Конечно, для людей, которые находятся сейчас в конечном море страданий, это слабое утешение; но знайте, что как только вы поймете эту фундаментальную истину, ваши страдания начнут уменьшаться и в конце концов прекратятся совсем.

СМЕРТНЫЙ: Что-то в этом роде мне говорили и раньше, и мне хочется в это поверить. Но представь себе, что лично я научусь видеть мир Твоими вечными глазами. Я стану счастливее — но не накладывает ли это на меня определенных обязательств по отношению к ближним?

БОГ: Ты напоминаешь мне буддистов, принадлежащих к ветви Махаяна. Каждый из них говорит: “Я не погружусь в нирвану, пока этого не сделают все остальные человеческие существа”. Каждый ждет, что другой погрузится в нирвану первым. Ничего удивительного, что это отнимает у них столько времени! Буддисты Хинаяны ошибаются иначе. Они полагают, что человек никак не может помочь другим в достижении просветления; каждый должен стараться достичь этого совершенно самостоятельно. Но беда в том, что такое равнодушное отношение делает спасение невозможным! Спасение — процесс частью индивидуальный и частью социальный. Серьезная ошибка многих буддистов Махаяны — убеждение, что достигшие нирваны уже не могут помочь другим. Лучший способ помочь другим — сначала увидеть свет самому.

СМЕРТНЫЙ: В Твоем само-описании есть нечто очень тревожащее. Ты определяешь себя как процесс. Это делает Тебя абсолютно безличным, а многим людям нужен личностный Господь.

БОГ: Значит, из того, что им нужен личностный бог, следует, что я и есть этот бог?

СМЕРТНЫЙ: Разумеется, нет. Но чтобы религия была принята смертными, она должна удовлетворять их нужды.

БОГ: Это я понимаю. Но так называемая “личностность” существа — это скорее то, что видят сторонние наблюдатели, а не само существо. Все споры о том, личностный я бог или безличностный, были довольно глупы, поскольку ни та, ни другая сторона не права и не ошибается. С одной точки зрения, я — личностен, а с другой — нет. То же само верно и в отношении человеческих существ. Инопланетянин мог бы рассматривать людей как набор атомов, ведущих себя согласно строгим физическим законам. Он может не увидеть в человеке никакой личности, так же, как человек не видит личности в муравье. Однако у муравья столько же индивидуальности, сколько у человека, с точки зрения существ, подобных мне, действительно понимающих муравьев. Рассматривать нечто как индивидуальность не более правильно или неправильно, чем рассматривать это с безличностной точки зрения; в общем, можно сказать, что чем лучше вы что-либо знаете, тем более личностным это для вас становится. Вот скажем, ты воспринимаешь меня как личностное или безличностное существо?

СМЕРТНЫЙ: Но я же разговариваю с Тобой, правда?

БОГ: Вот именно! С этой точки зрения ты относишься ко мне как к личности. И тем не менее, с другой, не менее правомочной точки зрения, на меня можно смотреть как на нечто безличностное.

СМЕРТНЫЙ: Но если Ты действительно нечто настолько абстрактное как процесс, я не вижу, какой для меня смысл беседовать всего-навсего с “процессом”.

БОГ: Мне нравится, как ты употребляешь слово “всего-навсего”. Точно так же ты можешь сказать, что живешь “всего-навсего во вселенной”. К тому же, почему ты считаешь, что все, что ни делается, должно иметь какой-то смысл? Есть ли смысл в том, чтобы беседовать с деревом?

СМЕРТНЫЙ: Разумеется, нет!

БОГ: И все же многие дети и примитивные народы это делают.

СМЕРТНЫЙ: Но я не ребенок и не дикарь.

БОГ: К сожалению, так и есть.

СМЕРТНЫЙ: Почему к сожалению?

БОГ: Потому что многие дети и примитивные народности сохранили первоначальную интуицию, утраченную такими, как ты. Честно говоря, я считаю, что тебе было бы полезно иногда поговорить с деревом — даже полезнее, чем со мной! Но мы снова отвлеклись. Давай в последний раз попытаемся прийти к согласию по поводу того, почему я дал тебе свободу воли.

СМЕРТНЫЙ: Я все время об этом думал.

БОГ: Ты хочешь сказать, что не слушал меня?

СМЕРТНЫЙ: Нет, конечно, слушал! Но одновременно, на другом уровне, обдумывал это.

БОГ: Удалось ли тебе прийти к какому-нибудь заключению?

СМЕРТНЫЙ: Ну, Ты говоришь, что причина — не в том, чтобы проверить нашу ценность. И уверяешь, что причина — не в том, что мы должны чувствовать, что заслужили нечто, иначе мы не сможем этим наслаждаться. Ты утверждаешь, что являешься утилитаристом. И самое главное: Ты очень обрадовался, когда я внезапно понял, что плох не грех сам по себе, а те страдания, которые он причиняет.

БОГ: Ну разумеется! Что еще могло бы быть плохого в грехе?

СМЕРТНЫЙ: Ну хорошо, Тебе это известно, и теперь это стало известно и мне тоже. Но, к несчастью, всю свою жизнь я находился под влиянием тех моралистов, которые утверждают, что грех плох сам по себе. Так или иначе, сложив все эти части, я начинаю думать, что единственная причина, по которой Ты дал мне свободу воли, связана с Твоим убеждением, что со свободой воли люди будут причинять другим — и себе тоже — меньше страданий, чем без нее.

БОГ: Браво! Это самый лучший ответ из тех, что ты мне давал. Уверяю тебя, что если бы я выбрал дать вам свободу воли, то именно это было бы причиной моего выбора.

СМЕРТНЫЙ: Что?! Ты хочешь сказать, что не решал, давать ли нам свободу воли?

БОГ: Дорогой мой, я мог решить дать вам свободу воли не более, чем я мог решить дать равные углы равностороннему треугольнику. Я мог выбрать, создавать ли равносторонний треугольник вообще — но когда я его создал, у меня не было выбора, и мне пришлось создать его с равными углами.

СМЕРТНЫЙ: Я думал, Ты можешь сделать все, что угодно!

БОГ: Только то, что логически возможно. Как сказал святой Фома: “Грех рассматривать тот факт, что Бог не может сделать невозможного, как ограничение Его могущества”. Я согласен, только вместо слова “грех” я употребил бы слово “ошибка”.

СМЕРТНЫЙ: Как бы то ни было, я все еще сбит с толку Твоим утверждением, что Ты не выбирал, дать ли мне свободу воли.

БОГ: Знаешь что — мне пора уже сказать тебе, что вся эта дискуссия, с самого начала, была основана на чудовищной ошибке! Мы разговаривали исключительно на уровне морали — сначала ты пожаловался, что я дал тебе свободу воли и поднял вопрос о том, надо ли было это делать. У тебя никогда не возникало и мысли о том, что у меня не было выбора.