Симбионты - Олег Дивов

– Лично я плевать хотел на репутацию института, – заявил вдруг Рыбников. – Меня репутация микробов волнует. Если ваш второй проект рассчитан на широкое применение, можете его закрывать к едрене матери.

– А тебе не все равно? – спросил Гуревич с деланным безразличием.

– Все равно, – согласился Рыбников. – Считай, мне за микробов обидно. Целую жизнь на них угрохал, а оказалось – впустую.

– Сам виноват.

– Не отказываюсь.

А ведь ему и правда обидно, подумал Гуревич. Кажется, микробы – единственное, что он действительно любит. Поэтому его так легко подмял под себя Мишка. Рыбников совсем не похож на Деда с его харизмой и приступами гениальности, он просто неглупый трудяга, даже трудоголик, и командный игрок. Может стать ценным приобретением.

– Я тебя утешу, – сказал Гуревич. – Репутация микробов в порядке.

– После вчерашнего? Ну-ну.

– Ты не понял. Это нанороботы завернулись в простыню и быстро поползли на кладбище. Ты когда слышал из телевизора слово «микроб» в последний раз?

– Я не смотрю телевизор, – буркнул Рыбников. – У меня его нет.

– Это хорошо, – искренне сказал Гуревич. – На всякий случай информирую: если верить телевидению, в России нет и не было микробов, одни сплошные нанороботы.

– Но все-таки… Целый нацпроект упал!

– Да, у тебя действительно нет телевизора, – усмехнулся Гуревич. – Видишь ли, Мишка с самого начала так активно тянул одеяло на себя, что сейчас эта ваша хренация… вакцинация… очень слабо ассоциируется с государством. За последний год по всем соцопросам – один сплошной Мишка и его дрессированные нанороботы. Я час назад смотрел результаты экспресс-мониторинга: угадай, что тут вчера у вас обвалилось? Люди говорят: то ли неудачная предвыборная кампания, то ли просто большое надувательство. Которое очень вовремя и очень громко лопнуло.

– Ну-ну, – сказал Рыбников недоверчиво.

– Свалился Мишка, сегодня же свалится его покровитель в Кремле, потянет за собой еще кое-кого – давно пора, надо избавляться от идиотов, – и пострадала репутация Нанотеха. В целом, ничего фатального для микробов.

– Ну-ну, – повторил Рыбников. – А кто вел второй проект? В общем смысле?

– Государство, конечно. А ты думал, программу национального значения вот так возьмут и подарят частнику? Ой-ей.

– А мы, типа, частная лавочка? У государства блокирующий пакет!

– Не о том речь. Нанотех – полугосударственная фирма, но у самого Мишки психология мелкого частника, хозяйчика. Мишка очень хотел нацпроект, и он получил свой «нацпроект». И поверил в него, и в себя поверил, а это было одно название. Потому что реальный нацпроект он бы извратил так же, как испортил Нанотех. Частник, даже самый добросовестный, решает свои частные задачи, вот в чем беда. Всегда – свои частные задачи…

А ведь прав этот лысый черт, подумал Рыбников, Михаил решал свои задачи. Хотел построить рай, где он восседал бы на престоле и милостиво улыбался. А народ восхвалял бы его денно и нощно. И сколько Мишка ни твердил, что радеет для России, Рыбников однажды перестал верить ему. Не радеют для страны, через фразу повторяя «мне нужно».

Жаль, что я понял это слишком поздно. В самый последний момент. В день, когда он выдавил из меня согласие поставить «девять плюс» на поток. Надо было прямо тогда идти сдаваться, подумал Рыбников. Но я испугался. И ведь было, чего. Я уже тогда сам себе расстарался на столько лет заключения…

– Институт, конечно, жалко, – сказал Гуревич. – Но нет худа без добра, как дезинформаторы, вы сработали отлично. Вцепились в тупиковое направление – и понеслись, аж весла гнутся… Даже если бы мы вас пинками в зад подгоняли, и то так удачно не вышло бы.

Рыбников недоуменно посмотрел на него.

– Это обычный прием контрразведки – скормить вероятному противнику лакомую дезу. Какую-нибудь тупиковую концепцию. И скормить так, чтобы он поверил: это дельная вещь, она поможет ему победить. Он будет вкладываться в ее разработку, тратить деньги, которые мог бы пустить на реально опасную для нас штуковину…

– И что, попались?

– Еще как! И не раз. Ох, сколько мы народу одурачили.

– Верю. И какая же идея была тупиковой?

– Репликаторы.

Рыбников уставился на Гуревича круглыми глазами. Тот снисходительно улыбался:

– Ты не один такой. Дед тоже поначалу был заворожен этой идеей. Да любой бы в нее втрескался. Но потом Дед увидел, в чем ошибка, и объяснил другим. Репликаторы – это заблуждение. Глупое и бесперспективное. Но человеку так хочется ощутить себя Творцом! На это все попадаются. А ведь настоящее решение всегда было рядом. Хочешь знать, какое? Я скажу. Это уже не секрет. Серия сдана, принята, и с понедельника начинается массовое применение. Все, мы победили. Мы будем строить новый мир. Так вот, истинное решение – это пчелиный рой. Разделение труда.

– Боже, – Рыбников даже глаза прикрыл. – Вот это да…

– Дед придумал незадолго до смерти.

Рыбников спрятал лицо в ладонях.

– Я осел, – пробормотал он. – Я просто тупой осел… И конечно, архивы Деда уцелели…

– Разумеется. Свой архив Дед уничтожил, чтобы Мишке не достался. Почему бы и нет? Он знал, что у меня есть копия. И кстати, все было законно. Мы свернули работу по универсалу-репликатору, и взялись за принципиально новую концепцию – универсальный рой. Дед умер, я закончил за него этот проект. В базе – «пятерка» и «трешка». В перспективе, как я уже сказал, подключим твою «девятку». Правда, с ней придется еще основательно повозиться.

– Послушай… Нет, погоди. Я понял, что все просрал. Скажи мне одно: почему твоя чертова «пятерка» не плодилась так, как «девять плюс»?! Она восемь лет сидела в парне – и ничего не было!

– А она не могла, – с достоинством сказал Гуревич. – Ты боялся спонтанного разгона? А я знаешь, как я боялся?! Я работал над репликатором, я влюбился в «пятую», и я же просыпался ночью от собственного вопля! Мне снилось, что по кровати скачут вертолетики! И я тону в серой слизи! А решение простое. Точнее, их два. «Пятая» не могла самостоятельно образовывать новые рои, умела только дробить основной, на случай, если надо работать в нескольких удаленных местах. И общая масса роя не могла превышать двести пятьдесят граммов.

– Почему? – тупо удивился Рыбников. – Почему двести пятьдесят?

– Ну, – Гуревич надул щеки, – я подумал, а сколько максимально должен весить рой симбионтов? Внутренние болячки лечатся минимальным роем. Только при заражении, допустим, чумой или чем-то в этом роде, ну еще при запущенном раке ботам придется разогнаться в два или три раза. А внешние задачи?.. Оказывается, есть такие! Вот, например, геолог. В тайге. Там гнус. Я сам не знал, что даже простые комары могут насмерть заесть человека. И я подумал: наверное, геологи, охотники, да все лесные люди сказали бы мне спасибо, если бы их боты-симбионты могли выходить наружу и образовывать на коже пленку, которая пропускает свет, влагу и воздух, но откусывает хоботки кровососам. Здорово же, да? По расчетам получалось, что для такой пленки человеку весом в сто двадцать кило хватит двухсот пятнадцати граммов. Я на всякий случай выставил ограничение роя с запасом – двести пятьдесят. Чекушка, хе-хе… И подстраховал его так, чтобы боты не пошли в разгон ни при каких обстоятельствах. Даже если запрет не сработает.