Беловодье - Марианна Алферова

С первого раза не получилось. Лена и Стен своими эмоциями сбивали колдуна… Пришлось повторить обливание. Перед глазами зарябило, комнату заволокло влажной хмарью, мелькнуло, брызнуло и… Будто грязная шкура слетела с лица Юла. Лицо полностью восстановилась, на голове не осталось и следа от колдовского ожога. Впрочем, и светлых вихров не осталось — череп теперь был совершенно голый. И ресницы и брови тоже исчезли. Мальчишка дернулся подняться. Роман его усадил. Юл, еще не веря, что боль его оставила, ощупал пальцами лоб, щеки, провел ладонью по лысому темени.

— М-да, прическа очень модная, — заметил Роман.

— Я его убью! — закричал мальчишка, вскакивая с кровати. И едва не упал.

Стен подхватил его и прижал к себе.

— Вот что, Стен, бери брата, Лену и дуй отсюда, — приказал Роман.

— Кто изуродовал Юла? — Стен погладил мальчишку по голове. Но тот обиделся и даже оттолкнул Стена.

— Хватит издеваться!

— Я не издеваюсь! Честно! Так кто? Сазонов?

— Он много чего натворил. Долго рассказывать.

— Я должен с ним увидеться…

— Ты должен отсюда бежать. И немедленно. Если не ради себя, так ради Лены и Юла. И чем быстрее, и чем дальше, тем лучше. Живо! Чтобы я тебя в Беловодье больше не видел. Ну! — Роман схватил Алексея за плечи и тряхнул. — Не нужен ты здесь! Не нужен! Это — не твое. Это Гамаюнова мечта — не твоя. Ты по инерции в нее верил.

— Моя! — упрямо сдвинул брови Стен. — Вот увидишь — моя.

— Может быть. — Роман решил не спорить. — Но все равно беги. А вот от меня — спасибо. Потому как ты ограду все это время держал. И значит, Наде помог уцелеть. И теперь моя очередь тут немного похулиганить, как говорит дядя Гриша. Ну, давай! Счастливо тебе!

— Роман, а вдруг этот Сазонов… — обеспокоилась Лена.

— Леночка, он у меня под двойным заклятием находится. Давайте, давайте, время дорого… Ну! Как только уйдете, я и начну. На, возьми на дорожку. — Роман протянул Стену флягу с заговоренной пустосвятовской водой. — Это на всякий случай надо всегда при себе держать. Если ожерелье начнет сжиматься и душить — глотни, и тут же отпустит. Даже если обычную воду ты в эту флягу нальешь, влага колдовской станет. Не столь сильной, как пустосвятовская, но все равно целебной.

— Тогда каждому из нас троих нужна такая фляга. — Рациональный склад ума не могло победить никакое колдовство.

— Прежде всего тебе. Твое ожерелье — самое непредсказуемое. И самое опасное.

Колдун не стал уточнять почему.

— Роман, научишь колдовать, как ты? — спросил Юл. Неудачная схватка с Сазоновым, кажется, убедила его, что на одни способности полагаться не стоит. — Обучишь всему, что сам умеешь, ладно?

— Ты ж с тоски умрешь, заучивая заклинания.

— Не умру.

— Ладно, приходи. Как в Темногорск вернешься, так сразу ко мне. И своего дружка Мишку возьми.

— Он что, тоже колдуном будет? — В голосе Юла внезапно вспыхнула ревность.

— Потом объясню. А теперь бегите!

— А что ж нам, пешком по стеклянной дороге идти? Три дня выбираться будем, — опять же вполне резонно заметил Стен.

— Гамаюнов говорил о своей машине. Она существует?

— На дне. «Форд».

— Ну так поднимай этот «форд» и кати отсюда. И колдун подтолкнул друзей к выходу из дома — дольше прощаться не было времени.

Глава 14

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ГЕТЕ!

Роман вновь очнулся. Лежал, не двигаясь. Чувствовал себя полностью измотанным. Итак, все стало ясно. Или, вернее, многое ясно. Во всяком случае, понятной стала связь Ника Веселкова с Сазоновым. Роман вспомнил огнезмейку на бампере джипа. Видимо, Ник давно ходил у Сазонова в помощниках. Невероятно? Отнюдь. У Сазонова было досье на всех, он искал участников проекта. И поиск должен был начать со Стеновского. Это напрашивалось само собою. Стен, несомненно, был в списке первым. Алексея Вадим Федорович не нашел. А вот с Ником Веселковым повстречался. Почуял в том колдовскую силу — и сделал из Ника помощника, загонщика дичи. Грозные удары палкой по ведру, и дичь мчится прямиком в объятия Сазонова. Все сходилось. Даже чересчур. Понятно…

Да ни капельки не понятно!

Ник Веселков погиб год назад. А между тем и Гавриил Черный, и Чудодей говорили о Медоносе как о живом. Знак колдовской Медоноса висел над особняком. И к тому же колдованы тоже поминали огненного колдуна… Так что же получается? Не погиб Ник в том особняке? Отвел пулю, притворился мертвым, знал, что водный колдун побоится до него, колдуна огненного, дотронуться? Сильному огненному колдуну такое под силу: огнестрельное оружие — его стихия. Да только сомнительно, что Ник Веселков — сильный колдун.

Роман провел ладонью по лицу. Ну их в болото всех! Чтоб они утопли. Надя — вот главное. Если колдун сейчас погрузится в воспоминания, то увидит, как воскреснет Надя.

Сейчас он воскресит Надю… Сейчас… Роман весь дрожал от нетерпения, предвкушая свой счастливый сон. Еще несколько часов видений, и он узнает все, как было, — до конца.

Он уже готов был к бегству, но в дверь постучали. Не отвечать, затаиться?

— Роман! — услышал он голос Стена.

Вампир пожаловал. Да нет, он не вампир теперь. Колдун сделал позволительное движение. Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Стен.

— Как ты? Не спишь?

— Очнулся.

— Где ты сейчас в своих снах?

— Только что выставил тебя с Юлом и Леной из Беловодья.

— А, значит, ты вспомнил, что Сазонов сжег Юлу лицо.

— Юл всего лишь хотел прощупать Сазонова: о чем мечтает, кого любит или ненавидит… А тот ударил в ответ. — Роман глотнул воды из бутыли. — Тебе не дам. Это простая вода, на водку не заговаривал.

— И не надо. А то я скоро алкоголиком сделаюсь. А ты будешь меня из запоя выводить.

— Тут один интересный момент получается: у Марьи Гавриловны Гамаюновой, которой принадлежала когда-то усадьба Беловодье, была коллекция импрессионистов. Совершенно уникальная. Все пейзажи — с водой.

— Да, я знаю. Я сам разыскивал архив Марии Гавриловны и ее картины. Мы их нашли и выкупили. Пока музей не реставрирован, картины в большинстве своем хранятся в Беловодье.

— Импрессионисты… Послушай, я из одной книжки цитату запомнил. За точность пересказа не ручаюсь, но смысл примерно такой: «Время было удивительное. Все как будто распахнули глаза и увидали то, что прежде никогда не видели. Узрели жизнь, изменчивую, как текучая вода, заметили само движение бегучей капли. До этого все было красиво и мертво, после — все развалилось на части. А тут жизнь сошлась с искусством на мгновение в кратком любовном объятии. То было время импрессионизма, и импрессионизм жизнь запечатлел. Остановил мгновение».