Выбор пути - Вадим Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Старые люди" тоже не оставили вниманием это событие, хоть в нем и не участвовали. То одна, то другая группа подходила к центральной площади, брали угощение со столов и некоторое время смотрели на происходящее, прислушиваясь к радостным крикам и поздравлениям. Большинство так и не сменили свои травяные одежды, и выглядели очень колоритно…
Зима наступила рано. Сильных морозов ещё не было, но снег сыпался почти каждый день, и нам пришлось вывозить его за ограду. Охотники, истребив всех кабанов на несколько километров вокруг, стали отходить все дальше, ища любую добычу. И после Нового года им улыбнулась удача — они долго наблюдали за большим стадом мамонтов, неспеша бредущих вдоль кромки леса, не решаясь напасть на таких огромных животных. Длинная цепочка темно-рыжих великанов уже скрывалась из виду, когда показался последний зверь. Очень старый самец, больше пяти метров высотой, едва переставлял ноги, он часто останавливался и долго стоял, собираясь с силами. Несколько животных помоложе не отходили от него, поддерживали шатающегося сородича, подставляя свои лбы и бока. А когда ноги мамонта подогнулись и он упал, ещё долго стояли рядом, периодически трубя и пытаясь поднять обессилившее животное.
Через час они ушли, догоняя стадо, и охотники осторожно приблизились к доживающему последние минуты слону. Тот приоткрыл глаза, разглядывая людей, несколько раз попытался пошевелить хоботом, и затих окончательно. Рауг, оценив размеры доставшейся добычи, срочно отправил нескольких охотников назад, в город за транспортом и подмогой. Тушу разделывали несколько дней, получив более шести тонн мяса. Огромные бивни, размером больше взрослого человека, толстая шкура, длинная густая шерсть — мы забрали с собой все самое ценное, остальное приберут волки и гиены.
Мясо было не самым лучшим — со специфическим привкусом, очень сухое и жёсткое, его пришлось долго отваривать, а затем ещё и тушить в жиру. Тем не менее, многим оно понравилось, и на пару месяцев это блюдо стало постоянным дополнением к столу.
Давно прошла праздничная неделя, люди занимались всем тем, на что не хватало времени летом — ремонтировали одежду и шили новую, изготавливали бумагу, посуду, колеса для телег, кузнецы заканчивали переработку железа, выковав десятки новых ножей, топоров и наконечников.
Я следил за медленно приближающимся красноватым огоньком. Варг держал слово и снова вел род Большезуба на восток. А вскоре и сам наведался в мой сон
— Приветствую тебя, Дим, вождь слабых людей! Ты приготовил все, что обещал?
— И тебе не хворать, Варг. Все готово, но сколько оружия получишь, зависит только от тебя. Много людей привел?
— Шесть девочек, в которых течет кровь моего рода. Десять пар слабых людей с детьми. Было больше, но часть не дошли, зря только возились с ними…
Варг зло сплюнул, потери живого "товара" его раздражали.
— Что ж, давай посчитаем — я дам тебе десять топоров, тридцать шесть копий и десяток ножей. Справедливо?
— Да! Ты говорил, что предложишь новые вещи, покажи мне их.
Я представляю чугунную сковороду и котелок, и они послушно появляются над вспыхнувшим костром.
— Только слабые люди могли додуматься использовать железо для готовки пищи! Но чего ещё от вас ждать… Дим, мне нравятся эти вещи. Что хочешь за них?
— Цена прежняя, Варг. Люди. В следующий раз относись к ним лучше, и ты доведешь ко мне больше "товара".
— Мне сейчас больше не чего предложить!.. Мои люди хотят получить такое же оружие, как и у меня!
Работорговец с любовью погладил потемневшую от запекшейся крови рукоять своего топора, что-то вспоминая. На его изрезанном морщинами и шрамами лице появилось злобная улыбка.
— Великие вожди могут преподносить друг другу дары, Варг. Ты самый сильный вождь, из всех, что я знаю. Обменяться с таким воином подарками — большая честь для меня.
Варг гордо распрямил плечи, лесть ему нравится. Пусть порадуется, мне не трудно… Но и слово "обменяться" он не пропустил.
— Ты увидишь, насколько щедрым я могу быть! Отправляй своих людей на встречу, мои воины выйдут завтра.
— Хорошо. С тобой приятно иметь дело, Варг!
Охотник на это только хмыкнул, и растаял, не прощаясь.
Обмен произошел штатно, стороны расстались вполне довольные друг другом. Не меньше обрадовались и пленники, когда поняли, что их мучения подходят к концу. До Лантирска они добрались без приключений, и прожив полмесяца за оградой, переселились в город. Три новые юрты пришлось ставить уже на площади…
Варг действительно расщедрился, и за чугунную посуду отдарился десятком здоровенных бивней мамонтов. Их пока сложили рядом с первой парой, нужно подумать, для чего их лучше использовать.
Обучение продолжалось, новички пытались хоть немного освоить русский язык и счёт. "Старые люди" жили более замкнуто, но вскоре я заметил на коротких уроках, проводимых Эрикой, их детей и того самого старика, менявшего рыбу на камни. Он ловил каждое слово, его губы беззвучно шевелились, повторяя новые звуки. Да и за детьми он следил — если замечал, что они отвлеклись и не слушают, тут же отвешивал им звонкий шлепок пониже спины.
Через неделю я узнал его имя — Ч'чонг, а к концу зимы он освоил пару сотен русских слов. Успехи детей были скромнее, но самым главным было то, что они вполне могли обучаться.
— Ч'чонг, почему вы сразу не попросили помощи?
— Дим, большие люди, черные люди — злые люди. Всегда. Не говорить, убивать.
— Мои охотники вас не трогали.
— Не верить. Сомневаться. Ждать тепла, ошибка. Умирать без еды.
— Ч'чонг, скажи остальным, что они могут жить с нами. Мы защитим вас от злых людей и хищников.
— Вы добрые. Живёте иначе. Люди трудно привыкнуть, люди хотеть прятаться.
— В этом больше нет нужды. Я найду вам работу по душе, и вы станете приносить племени пользу.
— Люди любить рыбу. Любить животных. Любить плести одежду.
— Вот и учитесь делать это как мы. Ч'чонг, почему приходишь только ты и дети?
Старик почесал отросшую бороду, и, подумав, ответил
— Боятся слышать смех. Я не бояться, я старый. Дети слушать я, и не бояться смех. Взрослые потом слушать я и дети.
Вот же ранимые натуры!.. Ну пускай хоть так учатся, все равно нам придется общаться…
С появлением более качественной бумаги я стал записывать все, что только мог вспомнить из прошлой жизни. Многие вещи и знания для человека двадцать первого века давно стали привычными, мы часто даже не задумываемся над этим, принимая как данность. Но здесь не знали почти
