Богиня света - Филис Каст

Бахус снова сосредоточил свою силу на совершенно безвольной смертной. Он находился в ней, он пульсировал в ее венах и наполнял ее ум темными стремлениями.

«Да, ты все отлично делаешь! — подбадривал смертную Бахус, когда та ушла с рабочего места, взяв с собой только ключи. — Теперь поспеши, времени мало. Дай-ка я объясню тебе точно, что именно ты должна сделать…»

Глава тридцать вторая

Аполлон и Памела молча шли рука об руку по тропе, огибавшей фонтаны Белладжио. В это время вода была тихой и темной, но прогулочная дорожка заполнена веселыми болтливыми смертными, и примыкавшие к фонтанам улицы битком забиты стремительно мчавшимися автомобилями. Аполлон думал, что их резкие сигналы и визжащие тормоза куда больше отвлекают, чем сверкающие огнями здания, что выстроились на другой стороне улицы. Он не обращал внимания на неутихающую боль в пострадавшей руке. Это было не важно… это было нечто такое, что должно скоро кончиться. И по сравнению с тяжестью, давившей на его сердце, вообще ничего не значило.

Солнце уже должно было вот-вот закатиться. Этот мир не был миром Аполлона, но он все равно был вечно связан с солнечным светом. Он ощущал, когда солнце восходит по утрам, и он всегда точно знал, когда оно скрывается за горизонтом. Времени у него оставалось очень мало.

Ему следовало остаться здесь. Он мог это сделать. Это было бы совсем просто. Как только откроется портал, к нему вернется его сила. Он мог бы затуманить ум Памелы, а потом внушить ей, что она должна попросить его остаться… Ум Аполлона, как злобный эльф, подсказывал сердцу разные возможности… Он может забрать ее с собой. Боги не раз похищали смертных. На горе Олимп было более чем достаточно невообразимых чудес и бесконечной красоты. Наверняка Памела будет счастлива там. Наверняка она любит его достаточно сильно, чтобы простить.

Но тогда чем он будет отличаться от ее мужа? Если Аполлон и научился чему-то у Памелы, так это тому, что нельзя любить по приказу, нельзя требовать любви и держать ее под замком. Он не может приковать Памелу к себе; он может только любить ее.

Неужели всего неделю назад он думал, что завоевал любовь? Как же наивен он был. Смертные, бессмертные… любовь не знает различий по чинам и привилегиям. Любовь касается только души, бестелесной, невещественной, не поддающейся прихотям людей или богов.

Аполлон замедлил шаг, а потом подвел Памелу к ближайшей скамье. Шумная компания, шедшая позади них, вдруг остановилась. Как суетливое стадо, люди нетерпеливо топтались и громко окликали друг друга.

— Это же улица; они ждут, когда сменится сигнал светофора, — сказала Памела, садясь рядом с ним и глядя на темную воду.

Она говорила почти как обычно, если не считать того, что оживление исчезло с ее лица, как будто погасла внутренняя лампочка, — и Памела стала бледной и подавленной.

— Но их слишком много… пожалуй, чтобы все перешли улицу, понадобятся две смены сигнала.

Грустными глазами она смотрела на Аполлона. Наверное, после того как они провели неделю в пустыне, у них развилось нечто вроде клаустрофобии.

— Мы можем посидеть тут минутку, а уж потом идти дальше?

— Да, — кивнул он, обнимая ее за плечи.

Она положила голову ему на плечо и прижалась к нему.

— Мы не обязательно должны подойти туда точно в ту минуту, когда портал откроется снова. У нас есть время.

— И сколько времени?

— Немного. Я не хочу гневить Зевса еще больше, он ведь может подумать, что я пренебрег его приказом появиться перед ним.

— И что ты собираешься ему сказать?

— Правду. — Он поцеловал ее в лоб. — Что я нашел свою истинную любовь, свою половинку в современном мире и что мое единственное желание — не разлучаться с ней.

— Я надеюсь, твое желание исполнится с такой же легкостью, с какой исполнилось мое.

Памела подняла голову и посмотрела на Аполлона. Он поцеловал ее, она вдохнула его запах. Близость Аполлона успокаивала ее. Когда он ее касался, она верила, что его слова, повторенные так много раз, были правдой… что все действительно будет хорошо.

Он неохотно оторвался от ее губ.

— Похоже, эта толпа наконец ушла, — сказал Аполлон.

Памела глянула на внезапно опустевший тротуар.

— Такое впечатление, что они ужасно спешили куда-то. Даже пугает немного.

По ее коже вдруг пробежал легкий холодок, шевельнулись волоски на руках и на затылке. Интуиция требовала от Памелы остаться здесь, на этой скамье, рядом с Аполлоном. Но прежде чем она успела что-либо сказать, он уже встал. И Памела с огромной неохотой призналась себе, что просто не хочет, чтобы он уходил… вот и все, о чем говорила ее так называемая интуиция.

Бог света рассеянно махнул в сторону опустевшей дорожки.

— Нам тоже нужно идти, — сказал он.

Он подал ей руку, помогая подняться со скамьи, обнял за плечи, и они медленно направились к светофору, где в одиночестве дождались, пока красный свет сменится зеленым. Это еще не прощание, твердил себе Аполлон. Он будет обнимать Памелу, пока они не дойдут до «Дворца Цезаря», и не отпустит, пока не очутится перед самым порталом. Да и потом их разлука будет всего лишь временной. Эту мысль он высказал вслух:

— Мой отец смягчится. Он столько раз становился жертвой любви, что не сможет отказать в нашей просьбе.

— Жертвой любви или жертвой страсти? — спросила Памела.

Аполлон улыбнулся.

— Для моего отца любовь и страсть — одно и то же блюдо, а Зевс любит попировать.

Памела совсем не по-дамски саркастически фыркнула. Аполлон расхохотался, прижимая ее к себе. Он не мог ее потерять. Памела подняла голову и посмотрела на него, и в тот самый миг, когда Аполлон наклонился, чтобы поцеловать ее, фонтаны ожили. Аполлон и Памела застыли на месте, глядя друг на друга, а потом лицо Памелы осветилось радостью.

— Удивительно! — воскликнула она. — Ничего более замечательного и быть не могло!

Фэйт Хилл снова, казалось, пела только для них.

— Это наилучший знак, какой только можно вообразить! Все будет хорошо! — радостно воскликнул Аполлон.

Он обернулся и посмотрел на танцующую воду.

И тут же, как будто музыка подтолкнула его вперед, он шагнул к перилам, отделявшим дорожку от воды. В воздухе что-то ощущалось… нечто такое, в чем Аполлон заподозрил чью-то бессмертную руку. Должно быть, это какой-то знак, посланный Зевсом… Оглянувшись через плечо, он улыбнулся и махнул рукой Памеле, подзывая ее к себе.

Она тоже улыбнулась и кивнула, но осталась на месте… всего на мгновение, чтобы полюбоваться Аполлоном. Он смотрел на искрящиеся струи воды, взлетавшие в воздух в такт волшебной песне. Он был так великолепен, этот удивительный бог, каким-то непонятным образом оказавшийся любовью всей ее жизни. И вдруг она всем сердцем поверила, что он сумеет все устроить. Бог света — ее половинка, и он найдет способ вернуться к ней.