Хождение к Студеному морю - Камиль Фарухшинович Зиганшин

– Ну тогда вам к каменным юкагирам[91]. У меня там есть надежный приятель. Иваном зовут. Очень хороший мужик. Я нарты для него делаю. Он говорит, мои самые прочные и легкие. Иван будет рад. Ему всегда помощники нужны. Стадо большое, а дети разъехались.

– А что? Отличная идея! Я ведь оленей с детства обучен смотреть.

Лейтенант встретил Корнея радушно:

– Пойдемте, я вас начальнику представлю. Он хотел познакомиться.

– Товарищ капитан, разрешите?

– Заходи, заходи, – произнес грузный офицер, с до блеска выбритой головой.

– Вот он, наш одноногий герой. Вчера о нем докладывал.

Капитан, с любопытством глянув на обтрепанного, обросшего человека, вдруг переменился в лице:

– Не может быть! Дядя Корней, неужто вы?

А когда тот в ответ растерянно улыбнулся – сомнений не осталось. Офицер выскочил из-за стола и бросился обнимать странника:

– Какими судьбами? Почему вдруг одноногий? Меня-то узнаете?

– Почто ж не узнать вас – Игорь. А ноги из-за гангрены лишился.

– Дядя Корней, расскажите поподробней, как вы здесь оказались, а вы, товарищ лейтенант, организуйте чайку и что-нибудь перекусить на двоих.

– Слушаюсь!

Когда лейтенант вышел, Игорь негромко пояснил:

– Дядя Корней, я теперь по документам Шорников Игорь Петрович, сын умершего дорожного рабочего. Про скит и монастырь ни слова. Сами понимаете, народ всякий попадается.

– Понял. Мы ж помалкивать с малых лет приучены.

За чаем просидели часа два. Игорь внимательно слушал, расспрашивал. Удивлялся удачным стечениям обстоятельств в критических ситуациях.

– Товарищ капитан, я ведь по делу. Лейтенант предложил мне с вами до Певека, а там на пароход. Благодарствую, но хочу сам пройти, по-честному. Как Травин – своим ходом.

– Слышал про такого. Геройский парень. Ну что ж, отговаривать не буду, воля ваша. Давайте хотя бы письмо дам, чтобы оградить от лишних проверок.

– А на Чукотке оно будет действовать?

– Не беспокойтесь, Шорникова и там знают.

– Может, и печать на мою справку о том, что был здесь, поставите?

– Поставлю, ведь на самом деле был… Корней Елисеевич, обратно-то как думаете?

– Уговор у меня с капитаном «Арктики». Он каждый год на северном завозе. Буду ждать его в июле в Уэлене либо в Лаврентии.

– А успеете ко времени добраться туда?

– Так я и не мыслю этим летом. На следующее рассчитываю. До морозов с юкагирами покочую, а как снег ляжет, так двинусь.

– А жить-то целый год на что будете?

– Да много ли мне надо! Охота, рыбалка кормят.

– Это понятно, но на всякий случай давайте я вам немного денег дам. И не вздумайте отказываться. Могут пригодиться.

– Ну что, поговорили? – поднялся навстречу Корнею Никита.

– Поговорили. Очень даже хорошо поговорили. Бумагу дали. – Он протянул листок Никите.

На бланке с круглой печатью было написано:

«Товарищ Кузовкин Корней Елисеевич совершает рекордный одиночный переход с реки Алдан до Чукотского Носа. Просьба органам власти оказывать ему максимальное содействие в реализации данного перехода.

Никита ахнул:

– Ничего себе! Сам Шорников подписал!

Вернув Корнею бумагу, он повернулся в сторону соседского дома и скрутил фигу:

– Накося, выкуси! Ружьеца ему захотелось! За это не грех выпить, – и, довольный, выбежал в сени…

На следующий день, когда Корней собирался к юкагирам, Никита критически оглядел его.

– Одежа еще ничего, а вот торбаса совсем худые. У меня кирзухи есть. Геологи новые получили, списанные завхоз мне отдал. Хоть и ношеные, но ишо крепкие. Пойдемте, померим.

Сапоги оказались впору, правда, для протеза верх голенища пришлось разрезать – не налезал.

– На зиму советую стельки из бересты сделать. Их мороз не прошибает.

Чем ближе горы, тем меньше топей и озер. Особенно радовались этому собаки: теперь не было нужды протаскивать нарты между кочек, а лапы не вязли в мшистых болотинах. Лиственницы и березки в этих местах уже довольно высокие и прямоствольные.

Легче всего ехалось по заросшим травой галечным берегам речушки, стекавшей с гор. На сползшем в воду торфяном отвале выделялся цветом странный участок. Уже подъезжая, Корней разглядел шерсть какого-то животного.

«Медведь, что ли? Да нет, шерсть больно длинная. Может, мамонт? Говорят, их тут много было».

Достав топорик, он надсек шкуру. Промороженное мясо выглядело свежим, только пахло землей.

Вырубив