Голубой Марс - Ким Робинсон

В Герцке Ниргал повернул на восток и начал двигаться вглубь острова. Он летел в гору вдоль пологого склона массива Элизий, минуя полосы садов, которые опоясывали остров. Здесь и располагалось большинство жителей Элизия, в этих активно культивируемых сельскохозяйственных зонах, тянущихся вверх по склону к возвышенности между горой Элизий и его северным пиком – куполом Гекаты. Ниргал, словно облачко на ветру, пролетел между огромным вулканом и его младшим братом, миновав служившие им седловиной голые скалы.

Восточный склон Элизия оказался совершенно не таким, как западный: грубые голые скалы, обильно занесенные песком, сохранившие свое первобытное состояние благодаря тому, что попадали в область дождевой тени, создаваемой самим массивом. Лишь у восточного берега Ниргал снова заметил зелень, несомненно, ухоженную пассатами и зимними туманами. Города на восточной стороне напоминали оазисы, выросшие вдоль железнодорожной линии, что окольцовывала остров.

На северо-восточном краю острова в лед далеко вдавались старые неровные предгорья Флегры, образуя там тонкий полуостров. И где-то в том районе девушка и видела Хироко. Подлетев к западной стороне Флегры, Ниргал понял, что это место – такое дикое и марсианское – было очень подходящим для нее. Как и многие другие горные гряды на Марсе, Флегра представляла собой лишь остаток дуги края древнего ударного кратера. Все остальные следы того кратера исчезли давным-давно, но Флегра по-прежнему свидетельствовала о том мгновении непостижимого буйства – падения астероида диаметром в сто километров, при котором одни куски литосферы плавились и смещались, а другие взлетали в воздух и обрушивались концентрическими кругами вокруг точки удара, и горные породы мгновенно превращались в минералы, более твердые, чем были прежде. После этих повреждений ветер иссек место событий, оставив лишь эту суровую гряду.

Конечно, поселения были и здесь, как в любом другом районе, в провалах, тупиковых долинах и выходящих к морю проходах. Изолированные фермы, деревни – и таких тут десять, двадцать, сто. Это напоминало Исландию. Всегда находились люди, любившие такие труднодоступные земли. Одна деревня располагалась на плоском выступе в сотне метров над морем и называлась Нуаннаарпок, что переводилось с языка инуитов как «получать удовольствие от того, что жив». Местные могли летать по Элизию на аэростатах или, спустившись к круговой элизийской железной дороге, ездить на поезде. Для жителей этой части острова ближайшим городом был симпатичный порт Файруотер, расположенный на западной стороне Флегры, где начинался полуостров. Городок стоял на выступе в квадратной формы бухте, и, заметив его, Ниргал посадил планер на крошечную полосу в верхней его части, после чего заселился в общежитие на главной площади, неподалеку от доков в затянутой льдом гавани.

За следующие несколько дней он облетел побережье в обоих направлениях, побывав поочередно на каждой ферме. Познакомился со многими интересными людьми, но среди них не оказалось ни Хироко, ни кого-либо из зиготской группы, ни даже из их знакомых. Это выглядело даже слегка подозрительным: в регионе проживало порядочно иссеев, и при этом каждый отрицал, что видел Хироко или кого-нибудь из ее группы. Тем не менее они обрабатывали землю весьма успешно, несмотря на то что эти дикие горы на вид казались малоподходящими для этой цели. Они создали восхитительные по своей производительности оазисы и жили как верующие в viriditas, – но нет, они никогда ее не видели. Даже едва знали, кто она такая. Один чудаковатый старик, американец, рассмеялся ему в лицо:

– Ишь удумал, что у нас тута есть гуру? Что мы ща приведем тя к своему гуру?

За три недели Ниргал не обнаружил ни единого следа Хироко. Ему пришлось отказаться от поисков во Флегре. Иного выбора не было.

Беспрестанное странствование. Бессмысленно искать одного-единственного человека по бескрайним просторам планеты. Это неосуществимое предприятие. Хотя в некоторых деревнях что-то слышали, а кое-где – вроде бы и видели. И каждый раз – новые слухи, иногда – рассказы о непосредственной встрече. Она была всюду и нигде. Много описаний и ни одного фото, много историй и ни одного сообщения на консоль. Сакс был уверен, что она где-то там, Койот имел сомнения. Но это и неважно: если она там, то она скрывается. Или ведет их по ложному следу. Когда он об этом думал, то впадал в гнев. Нет, он не будет ее искать.

Но он не мог остановиться в одном месте. Если он задерживался где-то дольше, чем на неделю, то начинал нервничать и раздражаться так, как никогда прежде в своей жизни. Это было похоже на болезнь, вызывавшую напряжение в мышцах и стягивавшую желудок, у него поднималась температура, рассеивалось внимание, возникало непреодолимое желание летать. И он улетал – из деревни в город, потом на станцию, далее – в караван-сарай. В иные дни он просто позволял ветру нести его, куда тому заблагорассудится. Изменения в структуре правительства… какое значение они могли оказать на его жизнь? Марсианские ветры потрясали его – буйные, непостоянные, громкие, непрестанные, словно игривые живые создания.

Иногда ветер носил его над Северным морем, и он летал целыми днями, не видя ничего, кроме льда и воды, будто Марс был весь покрыт океаном. Это была Великая Северная равнина – бескрайний север, теперь затянувшийся льдом. Местами этот лед был ровным, местами изломанным, иногда белым, иногда бесцветным, красным от пыли, черным от снежных водорослей, нефритовым от ледяных водорослей или же голубоватым – цветом чистого льда. Кое-где сильные пылевые бури останавливались и выбрасывали свой груз, после чего ветер соорудил из наносов небольшие дюны, точь-в-точь какие были на старой равнине. В других местах лед, унесенный течением, натыкался на рифы из ободов кратеров, создавая круглые гребни выдавливания. В третьих же льдины, движимые разными течениями, сталкивались и образовывали прямые гребни, напоминавшие драконьи спины.

Участки открытой воды были либо черными, либо различных фиолетовых оттенков, отражавшихся от неба. И их было много – полыньи, прожилки, трещины, отдушины, – они уже занимали, наверное, около трети всей площади. Но еще больше было оттаявших озер, образовавшихся в поверхности льда. Их вода была то белой, то окрашивалась под стать небу, временами становясь ярко-фиолетовой или принимая два отдельных цвета. Да, это был очередной вариант зеленого и белого, мира в складках, двух в одном. И это двуцветное зрелище, как всегда, показалось ему тревожным, завораживающим. Таинством мира.

Многие из крупных буровых платформ равнины были захвачены и взорваны Красными, и теперь на белом льду валялись почерневшие обломки. Другие платформы находились под защитой Зеленых и использовались для растопки льда; теперь к востоку от этих платформ тянулись обширные полыньи, и от участков открытой воды поднимался пар, словно облака, струившиеся из подводного неба.

Вперед, сквозь облака, сквозь ветер. Южный берег Северного моря представлял собой непрерывный ряд заливов и мысов, бухт и полуостровов, фьордов и кос, морских утесов и групп низких островков. Ниргал пролетал над ними день за днем, останавливаясь по вечерам в новых прибрежных поселениях. Он видел кратерные острова, которые внутри были ниже уровнем, чем окружающие их лед и вода. А еще – места, где лед словно бы отступил и проявились черные полосы, состоящие из параллельных линий, тянущихся к рваным наносам камней и льда. Затопит ли их снова или они будут расширяться дальше? Никто из обитателей прибрежных городов этого не знал. Поселения основывались здесь, чтобы потом переместиться на новое место. Было видно, что кто-то уже проверял открывшуюся землю на плодородность, и в окаймлении белого льда тянулись ряды зеленых растений.

К северу от Утопии он миновал низкий полуостров, тянувшийся от Большого Уступа аж до северного полярного острова, единственного куска суши в океане, охватившем всю планету. Крупное поселение в этой низине, Перешеек Буна, был частично накрыт куполом и частично – располагался под открытым небом. Местные жители работали над созданием канала, проходящего поперек полуострова.

Ниргал следовал за дующим на север ветром. Тот шумел, завывал, голосил, в иные дни и вовсе ревел. Как живой, будто участвуя в битве. По обе стороны продолговатого низкого полуострова тянулись белые поверхности шельфовых ледников, сквозь которые прорывались высокие зеленые горы. Здесь никто не жил, но Ниргал никого и не искал – он бросил поиски, едва не впав в отчаяние, и теперь просто летал, отдавшись воле ветра, как семянка одуванчика. И он летел над изломанной белизной ледяного моря, над фиолетовыми участками открытой воды, разлинованными подсвеченными солнцем волнами. Затем полуостров раздался вширь, превратившись в полярный остров, белый бугристый клочок земли в море льда. И ни единого следа первичной спиралевидной структуры растаявших долин. Тот мир остался в прошлом.