САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Герман Дейс

 - Куды! – покрикивал Сакуров и сшибал какую-нибудь зарвавшуюся тёлку с железнодорожной насыпи. В это время рядом с ним противно свистнуло.

 «Эге!» - мысленно воскликнул Сакуров и поспешил подальше от полотна железнодорожного аппендикса, поскольку не хотел быть подстреленным каким-нибудь солдатиком с помощью пули на излёте, пущенной данным солдатиком в белый свет, как в копеечку.

 Уходя и уводя за собой глупых тёлок, которых свист пуль совершенно не тревожил, Сакуров вспомнил свои последние дни в Сухуми и ему сделалось гнусно. Да тут ещё сон перед глазами в той его части, где Сакуров болтается в космосе. Ко всему прочему накатила злость на Жорку, бездарно пропивающего деньги, которые ему чуть ли не Бог послал. В общем, несколько зазевавшихся тёлок получили сполна, а Константин Матвеевич брёл за ними по сравнительно сухой части заболоченной равнины и думал думу:

 «Всё, завязываю окончательно. К сакуре я уже пришёл, про дух первозданный мне узнать всё равно не светит, а домовой в виде дракона, летающего в космосе, это перебор. Да и вообще: сколько можно? Забыл, когда нормально спал и видел нормальные сны. Какие-то пацаны по имени Дима, его мамаши, которые прапрабабушки. Ерунда какая-то… И Миронычу кислород перекрывать надо однозначно. То есть, нужно искать для Жорки новый обменный пункт. Но ещё лучше – перестать давать ему баки. Но как? Купить, что ли, что-нибудь? Что-нибудь такое, что нам с ним могло бы пригодиться в хозяйстве? Поросят, что ли? Но что может заставить Жорку не пропить поросят, случись у него очередная к тому охота? И что может уберечь поросят от участия в их участи такого упыря, как Мироныч? Ведь Миронычу что валютой заниматься, что поросятами спекулировать, - всё едино…»

 В это время вдали послышался характерный треск колёсного трактора, Сакуров напряг зрение и засёк движение за пределами капустного поля. Двигался трактор «Беларусь» с тележкой и Сакурова осенило.

 «Надо будет купить трактор! – подумал он и так воодушевился, что не огрел кнутом очередную зазевавшуюся тёлку. – Трактор сейчас купить можно легко, потому что все всё приватизируют. Подговорить какого-нибудь алкаша-колхозника приватизировать трактор и – дело в шляпе. То есть, договориться за небольшие деньги с таким колхозником будет не трудно. И трактор Жорка пропить уже не сможет. К тому же трактор Мироныч не потянет. Потому что кому эти трактора, кроме дураков, вроде меня, нужны? Вот грузовик – это совершенно другое дело…»

 Константин Матвеевич погнал стадо после шести, справедливо полагая, что чем больше он попасёт тёлок, тем лучше. К тому же, в правлении ему обещали заплатить от общего привеса, поэтому овчинка стоила выделки. То есть, изголодавшийся за время пьянства и непогоды молодняк следовало подкормить. В связи с вышесказанным Сакуров не гнал тёлок в сторону загона скорым маршем, а лишь неторопливо направлял их туда, где им предстояло провести ночь. А у загона его поджидал Мироныч. Он снова привязал себя к опорному столбу и стал издали подавать голос.

 - Костя, миленький, я жду вас уже целый час! – взывал старый навозный жук. – Так что утренний прогул не в счёт!

 - Вот сволочь! – выругался Сакуров и от души огрел первую попавшуюся тёлку. Тёлка взбрыкнула и рванула в сторону лесопосадки. Сакуров рванул следом.

 Жорка, в отличие от Варфаламеева, сходил удачно. У него осталась наличность, он купил нормального бухла, и он притаранил приличную закусь. Конечно, Мироныч и Аза Ивановна остались не совсем довольны сегодняшней сделкой, но это Жорку волновало меньше всего. Он чувствовал себя великолепно и от души потчевал Варфаламеева и Сакурова. Сакуров пить не стал, но ел с удовольствием. Мироныча, кстати, ему снова пришлось тащить на себе. И тот сейчас сидел на табуретке и доставал Жорку какими-то невнятными претензиями. Жорка пребывал в благодушном настроении и подкалывал старичка. Затем на огонёк забрёл Гриша, выпил на халяву стакана три и стал повествовать из своей богатой браконьерской практики. Но так как повествователь из Гриши был, как из валенка ледоруб, то банкет чуть было не завис в том месте, где Гриша старался привлечь к своему повествованию внимание пьющей общественности.

 Но, надо отдать должное последней, на Гришу дружно забили, Мироныч продолжал предъявлять претензии к Жорке, а Жорка продолжал подкалывать старого навозного жука так искусно, что у того создалась иллюзия полноценной беседы, в процессе которой он, Мироныч, вот-вот докажет свою правоту раскаявшемуся негодяю Жорке.

 И, пока суд да дело, как-то так получилось, что Сакуров рассказал про свой последний сон Варфаламееву.

 - Сижу я, значить, сижу, - гундел в это время Гриша, - а эти летять и летять…

 - Бегемоты? – участливо отвлекался в сторону рассказчика Жорка.

 - Да нет, утки! – отмахивался Гриша.

 - А теперь давайте посчитаем, сколько вы мне должны за расшатанную морковку и три подброшенные коровьи лепёшки, - бубнил Мироныч, вцепившись в Жорку своей хилой лапкой.

 - А ещё я съел ведро протухшей требухи. Забыл? Которую ты оставил на своём колодце, – напоминал Жорка.

 - Не забыл, - возражал Мироныч, - поэтому к расшатанной морковке и трём коровьим лепёшкам прибавляем одно ведро говядины…

 - Требухи!

 - Говядины!

 - Чёрт с тобой, пусть будет говядина!

 - Так вот, за всё это вы мне всего должны… должны… сто тридцать пять долларов и пятьдесят семь центов!

 - Но охотничий сезон ещё не начался, поэтому сижу я тихо, - продолжал повествовать Гриша, - а эти летять!

 - Бегемоты? – уточнял Жорка.

 - Да нет же, утки! – отмахивался Гриша.

 - Слушай, Мироныч, чё мы будем мелочиться? – подкалывал старого навозного жука Жорка. – Какие-то сто тридцать пять долларов. Пусть будет сто сорок.

 - Пусть будет сто сорок, - не стал кочевряжиться Мироныч.

 - В общем, договорились. Да вот беда: доллары то у меня кончились. Остались одни фунты.

 - Какие фунты?

 - Ну, этих, стерлингов.

 - Можно стерлингов, - снова не стал кочевряжиться Мироныч.

 - А я как ба-бах! – прорезался среди общего гомона Гриша.

 - Ну, ты, стреляй потише, - поморщился Жорка, - а то нам тут всем лесничего не хватало.

 - А я как ба-бах! – полутоном ниже повторил Гриша.

 - Так ты, значит, наполовину японец! – присвистнул в этом месте Варфаламеев, привычно подмигивая обоими глазами попеременно. Он внимательно выслушал односельчанина и, когда Гриша завалил первого селезня, а Константин Матвеевич заключил описание своих сонных похождений признанием собственного полуяпонского происхождения, бывший штурман дальней авиации был почти на бровях и был готов объяснить любые загадки психологического свойства в свете японской мифологии, истории и той части японской культуры, которая напрямую связана с производством таких любимых Варфаламеевым хокку.