На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II) - Кирилл Москаленко

Без промедления мы приступили к оборудованию полосы обороны, широко используя инженерные заграждения, особенно взрывные.

Здесь нужно напомнить, что за время, прошедшее с 24 января когда противник начал наносить свой контрудар на винницком и уманском направлениях, обстановка резко изменилась. Тогда войска 1-го и 2-го Украинских фронтов оборонялись, и это позволило вражескому командованию стянуть крупные силы танков и пехоты к месту нанесения контрудара. 24 января 2-й Украинский, а через день 1-й Украинский фронты начали Корсунь-Шевченковскую операцию. 27 января правофланговые войска 1-го Украинского фронта приступили к Луцко-Ровенской операции.

В эти дни противник продолжал наносить контрудар на винницком и уманском направлениях, рассчитывая, что это заставит нас оттянуть силы 27, 40 и 6-й танковой армии и тем самым отказаться от наступления в районе Корсунь-Шевченковского. Но враг просчитался. 28 января корсунь-шевченковская группировка противника была окружена.

Таким образом, почти одновременно произошло два чрезвычайно неприятных для противника события: над одной из его крупных группировок нависла тень Сталинграда, а попавшие было в окружение дивизии нашей 38-й армии вырвались из вражеского кольца и вновь преградили гитлеровцам путь на север.

Но именно на север продолжал рваться противник. Теперь он надеялся ударом в северном и северо-восточном направлениях с рубежа Липовец-Оратов не только деблокировать окруженных, но и нанести поражение всей левофланговой группировке войск 1-го Украинского фронта.

Кстати, существование такого плана у командования группы армий "Юг" ускользнуло от внимания авторов послевоенных исторических работ об этом периоде. Между тем, с одной стороны как известно, противник начал наступление южнее Лысянки из района Ризино с целью деблокирования окруженных лишь 4 февраля, а с другой - командование группы армии "Юг" уже 28 января "приняло решительные меры для освобождения окруженных корпусов"{160}.

В чем же заключались эти "решительные меры" в период между 28 января и 4 февраля? Если вспомнить, что на винницком и уманском направлениях в тот момент было сосредоточено до 300-350 танков противника, то станет понятно, почему он именно здесь, в полосе 38-й армии, прежде всего попытался прорвать наш фронт, с тем чтобы выйти во фланг и в тыл левофланговой группировке 1-го Украинского фронта и обходным путем ударом с запада разорвать кольцо окружения.

Правда, эти попытки носили ограниченный характер и не переросли в большое сражение. Однако так получилось вовсе не по воле командования группы армий "Юг". Осуществлению его 257 - карта; 258 планов помешали прежде всего понесенные фашистскими войсками большие потери, тяжелое положение окруженных под Корсунь-Шевченковским. Срыву замыслов врага содействовало в немалой степени и то, что удалось ввести его в заблуждение относительно сил и средств, противостоящих ему в полосе 38-й армии.

Я уже говорил, что имевшиеся здесь наши силы и средства были невелики. Мы же решили создать у противника иное впечатление. Поэтому наряду с оборудованием полосы обороны инженерные батальоны получили распоряжение срочно изготовить в тылу и доставить по железной дороге на позиции как можно больше макетов танков и артиллерийских орудий.

Это задание было выполнено быстро. Так мы получили "пополнение" - свыше 500 "танков" и несколько сот орудий. Доставили их специально выделенные эшелоны, которые, как и следовало ожидать, тотчас же были засечены вражеской авиаразведкой. Последняя, несомненно, проследила и за переброской вновь прибывшей "техники" на позиции. Тем более, что "маскировка" макетов велась нами так, чтобы она не помешала противнику обнаружить их.

Осуществляя подобные меры, я, откровенно говоря, вначале далеко не вполне был уверен в их эффективности: слишком уж резко бросалась в глаза подделка. Каково же было наше удивление, когда оказалось, что демонстрация полностью удалась. До сих пор перед глазами стоит почти невероятная картина, которую я наблюдал в те дни: авиация противника, волна за волной, бомбит макеты, принимая их за сосредоточение танков и артиллерии.

Одновременно с авиационными ударами противник в течение двух дней вел разведку боем. В атаках, которые были успешно отражены нашими войсками, участвовало до 90 танков. А еще свыше 200 находилось тогда в выжидательных районах или подходило из глубины вражеского расположения. Но они яе были введены в бой.

Устрашенный сосредоточением "громадного количества танков" в полосе нашей 38-й армии, противник начал передислоцирование своей танковой группировки на восток, в полосу левого фланга 40-й армии, с целью осуществить прорыв к окруженным войскам кратчайшим путем через Лисянку. Тогда и появились танковые дивизии врага в районе Ризино. Передислокация их из района Липовец, Оратов была, таким образом, вынужденной.

На этом безрезультатно закончились попытки гитлеровцев прорваться на север в полосе 38-й армии. Как известно, не менее бесславным был итог их дальнейшего наступления с целью деблокировки окруженных. Силами двух танковых группировок в составе восьми танковых дивизий и одного полка тяжелых танков дважды пыталось командование группы армий "Юг" во главе с Манштейном прорваться к окруженным, помочь им выйти из кольца. Но тщетно.

Ликвидация окруженной корсунь-шевченковской группировки противника, завершившаяся в ночь на 17 февраля и с полным основанием названная "новым Сталинградом", явилась очередным посрамлением немецко-фашистского командования и его танковых дивизий. Она позволила надежно сомкнуть фланги 1-го и 2-го Украинских фронтов, послужила важным этапом в освобождении Правобережной Украины.

Внимательно следил я и за ходом Луцко-Ровенской наступательной операции правофланговых армий нашего фронта. Для меня она была не только еще одним блестящим примером успешного выполнения оперативных планов. С радостным волнением узнавал я об освобождении населенных пунктов с такими памятными для меня названиями - Клевань, Цумань, Киверцы, Рожище, Луцк. Ведь в тех местах и западнее, у самой границы, началась для меня война. И теперь, повторяя эти названия, я вновь и вновь мысленно переживал события июня 1941 г., тяжелые изнурительные бои, гибель товарищей, тяжелый путь отступления. Вспомнился рассвет 22 июня, тревожный телефонный звонок, как-то сразу посуровевшее лицо старшего лейтенанта Н. И. Губанова, моего адъютанта. Он долго еще был со мной, беспредельно храбрый и в то же время очень спокойный, уравновешенный, ни разу не дрогнувший под огнем врага. И отношения наши очень скоро перестали быть просто служебными, выросли в крепкую дружбу. Случалось нам не раз быть вместе под пулеметным и минометным обстрелом, и мы прикрывали друг друга от смертоносного огня. Все это никогда не забудется.