Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов

(«в голову выше правой брови») и солдат Воронежского полка А. И. Миронов[777]. Были ли это результаты «дружественного огня» либо редкого обстрела русского войска немногочисленными вспомогательными османскими отрядами, остается только гадать.

Вышеописнный характер боя определил небольшое число потерь, которые полк Шереметева 16 мая понес убитыми (16 человек) при впечатляющем количестве раненых — 234 человека. Это среди прочего показывает и невысокую эффективность обстрела из луков боевых порядков противника с целью нанесения ему именно безвозвратных потерь (впрочем, при тогдашнем уровне медицины, когда значительная часть тяжелораненых впоследствии умирала из-за сепсиса, часть санитарных потерь могла в скором времени превратиться в безвозвратные), в то время как русский артиллерийский и ружейный огонь должен был быть в этом плане гораздо более результативным, о чем свидетельствует и такой заслуживающий доверия наблюдатель, как Гордон.

Невилль тем не менее замечал, что крымцы, несмотря на отступление и, следовательно, поражение в битве, добились «преимуществ» и захватили добычу, а русским, разбив лагерь, еще предстояло озаботиться поисками воды[778]. После битвы состоялись похороны тел погибших сумцев и ахтырцев. Эти полки везли на своих повозках легкие суда, возможно для десанта за Перекоп, но теперь из-за массовой гибели полковых лошадей в ходе сражения их пришлось изрубить и сжечь[779].

17 мая, переночевав, русское войско выступило к р. Каланчак. В официальной отписке Голицын вновь сообщает о тяжелых боях с татарами, которые пытались не допустить продвижения армии вперед. По словам главнокомандующего, его войска тем не менее крымцев «побили многих и живых поймали» и «то поганство с жестоким и кровавым боем прогнано». В итоге московские отряды, ведя «во весь день кровавые бои», вышли к Каланчаку, а татары «побежали за Колончак к Перекопи»[780]. Мазепа в третьем сеунче писал, что в результате натиска царской армии татары, «не могуще отстоятися, скорым скоком ушли за Каланчак и бежали за самой Перекоп, а мы с войсками вашего царского пресветлого величества, того ж числа став на Каланчаке, ночлег отправили»[781].

П. Гордон характеризует бои 17 мая как гораздо менее интенсивные. Русское командование, учитывая урок предыдущего дня, поместило всех конников «внутрь вагенбурга, ибо они были неспособны противостоять налетам татар». Армия двигалась «в добром строю», неприятель появлялся в видимости войск, но не шел на сближение. Весь день крымские отряды кружили вокруг, уйдя вечером в сторону Каланчака. Войско Голицына разбило на Каланчаке лагерь «при желанном запасе травы и воды, но без леса»[782]. Гордону вторит сообщение Невилля, сообщающего, что внутри обоза была помещена не только вся конница, но и «все войска, которые до той поры шли раздельно, объединились в одно, которое составляло более 200 000 повозок, расставленных в каре» (число повозок явно преувеличено). Повозки двигались в сопровождении артиллерии и пехоты, которая «несла на плечах рогатки, чтобы быть готовой сразу поставить укрепление». Крымцы «появились вновь и обошли всю армию кругом», но, не найдя конницы «вне обозов», ушли к Перекопу[783]. Самовидец, также сообщая, что ханское войско кружило возле московской армии, подобрав трупы погибших накануне татарских воинов, добавляет к этому, что русские артиллеристы «моцно» обстреливали гарцевавшие невдалеке татарские отряды из пушек[784]. Все остальные источники специально никак не описывают бои 17 мая, а известия Гордона и Невилля заставляют усомниться в сообщении официальных сеунчей о кровавых сражениях в этот день. Речь в лучшем случае могла идти о мелких стычках и перестрелках. Это подтверждают отчасти и данные о потерях русской армии[785]. Так или иначе, 17 мая следует признать последним днем, когда русская армия входила в прямой контакт, в том числе огневой, с противником на своем пути к Перекопу.

В целом на основе имеющихся источников, совпадающих во многих деталях либо содержащих уникальные данные, не противоречащие друг другу, сражения 15–17 мая могут быть реконструированы более-менее целостно. Важную роль в них играют данные о боевых потерях русской армии, распределенные по главным формированиям — разрядным полкам, показывающие вовлеченность в бои с татарами каждого из них (подробный разбор этих источников см. далее в специальном разделе). Помимо уже отмеченных потерь Новгородского и Казанского разрядов, следует отметить потери Севского разряда за 15–16 мая: 28 тяжелораненых, 77 легкораненых, 4 убитых. Возможно, что он также подвергся обстрелу из луков в ходе атаки татар на Сумский и Ахтырский полки 16 мая. Еще более незначительными за весь май были потери копейных, рейтарских и солдатских полков Большого полка — 8 убитых, 35 раненых, 7 пленных и 13 без вести пропавших (среди последних — квартирмейстер одного из полков); Низовой рати — 11 убитых, 13 раненых, 2 пленных. В свете всех этих данных несколько блекнет пафос голицынских сеунчей и крымско-османского нарратива о трехдневных ожесточенных боях и «напусках», оросивших степи морем крови. Как видно, полномасштабного полевого сражения не состоялось — основные русские формирования (Большой полк) в ходе марша 15–17 мая в столкновениях с татарским войском практически не участвовали и атакам крымцев не подвергались.

15 мая подошедшее со стороны Казы-Кермена крымское войско решило провести разведку боем, попытавшись нащупать слабые места двигавшейся к Перекопу голицынской армии. Татары сделали попытку сблизиться с русскими войсками на правом фланге, где располагался авангард Новогородского разряда, но, встретив сильный артиллерийский и ружейный огонь, отступили. Бои первого дня должны были дать достаточное представление Селим-Гирею и его советникам о мощи русской армии и ее решимости дойти до Перекопа. Не случайно османско-крымская нарративная традиция в столь драматичных тонах описывает состоявшийся накануне битвы в Черной долине военный совет хана и татарской знати, настроенной дать противнику генеральное сражение на подступах к полуострову. Оно, впрочем, свелось к попыткам татар атаковать на отдельных участках уверенно продвигавшийся вперед вагенбург, осыпая его стрелами и пробуя на прочность обозы каждого из разрядных полков в попыке выбрать место для прорыва. Тактика эта широко использовалась армией Крымского ханства[786]. И все же бой в Черной долине был самым крупным сражением второго Крымского похода. Оно началось со стычек татар с шедшей рядом с возами русской конницей. Ее отступление, временами превращавшееся в беспорядочное бегство, открывало крымцам возможность прорваться сквозь цепь телег на плечах противника. Подобные попытки отбивались ружейным огнем, однако разразившийся ливень позволил прорвать порядки Большого полка с тыла, там, где располагались казаки Сумского и Ахтырского полков, боеспособность которых источники характеризуют не лучшим образом. Ожесточенное сражение в обозах слободских полков, среди опрокинутых возов и трупов лошадей стало кульминацией битвы и первоначально принесло крымцам успех