Давид Копперфильд. Том II - Чарльз Диккенс

— Мы порываем с роскошью старой родины, — с живейшим удовлетворением произнес мистер Микобер. — Жители лесов не могут, конечно, ожидать встретить там утонченные удобства страны изобилия.

Тут в комнату вошел мальчик и доложил, что мистера Микобера ждут внизу.

— Я предчувствую, — сказала миссис Микобер, опуская свою жестяную кружку, — что это кто-нибудь из моей родни.

— Если это так, моя дорогая, — заметил мистер Микобер, по обыкновению вспыхнув при упоминании о родичах супруги, — то кто бы это ни был, мужчина или женщина, но этот представитель вашего рода, так долго заставивший нас ждать себя, пожалуй, может теперь подождать и меня.

— Микобер, — тихо сказала ему супруга, — в такое время, как сейчас… Если мои родственники поняли наконец, что они потеряли в прошлом благодаря своему поведению, и хотят теперь протянуть нам руку дружбы, не следует отталкивать ее.

— Да будет так, моя дорогая!

— Если не ради них самих, то ради меня, Микобер.

— Эмма! — ответил он. — Против такой постановки вопроса в такой момент возражать невозможно. Но даже и теперь я не могу обещать, что брошусь на шею вашему родичу; тем не менее, поверьте, представитель вашего рода, ожидающий сейчас внизу, в ответ на свой родственный пыл не встретит с моей стороны холодного приема.

Мистер Микобер вышел и некоторое время отсутствовал. Наконец вновь появился тот же мальчик и подал мне написанную карандашом записку, из которой я узнал, что мистер Микобер, вновь арестованный за неоплату еще одного векселя Гиппа, пребывает в полном отчаянии и просит передать с подателем сего его нож и жестяной котелок, могущие пригодиться ему в тюрьме в немногие, еще оставшиеся ему дни жизни. Кроме того, мистер Микобер просил в виде последнего проявления дружбы препроводить его семейство в приходский работный дом, а затем забыть, что он вообще когда-либо существовал.

Конечно, я ответил на эту записку тем, что спустился с мальчиком вниз, чтобы уплатить по векселю. Мистер Микобер сидел в углу, мрачно глядя на полицейского чиновника, взявшего его в плен. Будучи освобожден, он с величайшим жаром обнял меня и тотчас же вписал в свою записную книжку новый долг, с точностью до полупенни.

По возвращении наверх мистер Микобер, объяснив свое отсутствие не зависящими от него обстоятельствами, вытащил из кармана заготовленный лист с подробным перечнем всех его долгов моей бабушке, на общую сумму в сорок один фунт десять шиллингов и одиннадцать с половиной пенсов, торжественно подписал его и вручил, рассыпаясь в благодарностях мистеру Трэдльсу.

— Я все же предчувствую, — промолвила миссис Микобер, задумчиво покачивая головой, — что мои родственники явятся на корабль перед самым нашим отплытием.

У мистера Микобера было, видимо, свое предчувствие по этому поводу, но он промолчал.

— Миссис Микобер, — обратилась к ней бабушка, — если у вас в дороге будет случай переслать письма на родину, вы непременно должны дать нам знать о себе.

— Дорогая мисс Тротвуд, — ответила та, — я буду очень счастлива при мысли, что кто-то ждет от нас вестей. Не премину писать вам. Мистер Копперфильд как старый друг также, наверно, не будет ничего иметь против получения время от времени сведений от особы, которая знала его в те времена, когда близнецы наши были еще несмышленышами.

Я заявил, что надеюсь слышать о них каждый раз, как только она будет иметь случай написать мне.

— Таких случаев будет, надеюсь, немало, — заметил мистер Микобер. — Океан в эту пору кишит судами, и мы, наверно, встретим их множество. А переход наш пустячный, — прибавил он, играя своим лорнетом, — пустячный переход! Дальность эта мнимая.

Теперь мне кажется таким странным и в то же время так похожим на мистера Микобера — говорить о переезде из Англии в Австралию, словно о маленькой прогулке через Ламанш, а отправляясь из Лондона в Кентербери, держать себя так, будто он уезжает на край света.

— Во время путешествия я буду рассказывать длинные истории, — продолжал мистер Микобер, — и я уверен, что никто не будет иметь ничего против того, чтобы, сидя у корабельного очага, послушать пенье моего сына Вилькинса, а миссис Микобер, когда приобретет «морские ноги» (надеюсь, в этом выражении нет ничего непристойного), также будет петь своего «Маленького Тафлина». С носа нашего корабля часто видно будет, как играют дельфины, а со штирборта[28] и бакборта[29] можно будет насмотреться на множество интереснейших вещей. Одним словом, — закончил мистер Микобер со своим былым барским видом, все и наверху и внизу у нас будет, вероятно, так восхитительно, что когда наблюдатель, поставленный у грота[30], крикнет «Земля!», мы будем чрезвычайно удивлены.

Тут он с восторгом выпил содержимое своего жестяного котелка, словно он уже закончил путешествие и выдержал блестяще экзамен у самых компетентных знатоков морского дела.

— На что я главным образом надеюсь, дорогой мистер Копперфильд, — заговорила миссис Микобер, — так это на то, что когда-нибудь мы сможем жить на старой родине в каких-нибудь отпрысках нашего рода. Не хмурьтесь, Микобер: я сейчас говорю не о своих родственниках, а о детях наших детей. И как бы ни был могуч новый представитель нашей семьи, я не могу забыть о родовом древе. И вот, когда наше потомство достигнет высокого положения и богатства, я, откровенно говоря, хотела бы, чтобы это богатство полилось в сокровищницы Британии.

— Дорогая, — проговорил мистер Микобeр, — пусть Британия живет, как ей будет житься. Я вынужден сказать, что она не много сделала для меня, и у меня нет особого желания заботиться о ней.

— Микобер, здесь вы неправы, — возразила миссис Микобер. — Уезжая в далекие края, вы не ослабляете, а усиливаете связь между собой и Альбионом[31].

— Эта связь, душа моя, — заметил мистер Микобер, — не наложила на меня, повторяю, таких обязательств, чтобы я уклонялся от новых связей.

— Микобер, скажу опять, — настаивала миссис Микобер, — что вы неправы. Вы не знаете своих сил, а они даже при вашем переселении усилят, а не ослабят связь между вами и Альбионом.

Мистер Микобер сидел в своем кресле, приподняв брови, не зная, принять ему или отказаться от предлагаемых ему его женой лестных перспектив.

— Дорогой мистер Копперфильд! — обратилась ко мне миссис Микобер. — Я хочу, чтобы мистер Микобер понял свое положение. Мне представляется чрезвычайно важным, чтобы мистер Микобер, уже с момента посадки на корабль понимал свое положение. Мы давно знакомы с вами, дорогой мистер Копперфильд, и вам хорошо известно, что я не обладаю темпераментом мистера Микобера. У меня, если я могу так выразиться, чрезвычайно практические наклонности. Я знаю, что нам предстоит длительное путешествие, знаю, что оно принесет нам много лишений и неудобств. На эти факты я не могу закрыть глаза. Но я знаю и то, что представляет собою мистер Микобер. Я знаю скрытые его силы. И поэтому я считаю жизненно важным, чтобы мистер Микобер понял свое положение!

— Душа моя, — заметил тот, — быть может, вы позволите мне указать вам, что вряд ли я могу в настоящий момент понять свое положение.

— Я думаю, Микобер, что это не так, по крайней море не совсем так, — возразила она. — Дорогой мистер Копперфильд! Положение мистера Микобера необычно. Мистер Микобер отправляется в далекие края специально для того, чтобы впервые быть вполне понятым и оцененным. Я хочу, чтобы мистер Микобер, став на носу корабля, решительно заявил: «Я иду на завоевание этой страны! Есть у вас почести? Есть у вас богатства? Есть у вас доходные места? Подайте их мне! Они мои!»

Мистер Микобер, глядя на нас, видимо, думал, что в словах его супруги было немало хорошего.

— Я хочу, чтобы мистер Микобер, — продолжала она, — был Цезарем своей собственной судьбы! Хочу, дорогой мой мистер Копперфильд, чтобы с первого же момента этого путешествия мистер Микобер, став на носу корабля, воскликнул: «Довольно проволочек! Довольно обманутых надежд! Довольно скудных средств! То было на старой родине, а здесь — новая, которая должна вознаградить меня. Подайте же мне все!»

Тут мистер Микобер с решительным видом сложил руки на груди, словно он уже стоял на носу корабля…

— А если так, — сказала миссис Микобер, — если мистер Микобер поймет свою миссию, то не права ли я, что он усилит, а не ослабит, свою связь с Британией? Разве не почувствуется на родине влияния крупной личности, проявившей себя в другом полушарии? Могу ли я быть такой малодушной и допустить, что мистер Микобер, завоевав себе благодаря своим талантам власть в Австралии, был бы ничем в Англии? Нет! Такое нелепое малодушие делало бы меня недостойной и себя (хотя я только женщина) и своего папы!