Китай: укрощение драконов. Духовные поиски и сакральный экстаз - Алексей Маслов

Ничто так емко и ярко не выражает суть устремлений китайцев и их молений, как характер духов, изображения которых помещают на домашних алтарях или вешают при входе в дом. Большинство изображений земных духов несут на себе три или, по крайней мере, один из трех иероглифов: «фг/» — счастье, «лг/» — знатность, «шог/» — долголетие. В общем, это очень точно и, кажется, полно отражает устремления рядовых китайцев, начиная с глубокой древности и заканчивая нашим временем. Именно богатство, успешная карьера и доброе здравие являются идеалом для традиционного китайского сознания, а отнюдь не «долг», «ритуал», «почтительность», «гармония» и другие конфуцианские нормативы, являвшиеся тончайшей игровой ширмой. Утилитарное мышление выдвигало столь же прагматичные идеалы. И все это является отнюдь не нарушением ритма сакрального пространства, а, скорее, наоборот, его продолжением и материальным воплощением. Ведь и богатство, и знатность, и долголетие оказываются лишь вещным воздаянием за правильное поведение в мире духов и в случае удачи доказывают абсолютную безошибочность поведения человека в мире мистического.

Напугать и… договориться В средневековье стало принято разделять всех духов на небесных и земных. К небесным принадлежали те, кто управляет ветром, облаками, дождем и громом, к земным — духи пяти священных гор, четырех морей и т. д. Они были повсеместно, «проникали кругом как дым и пар», а потому вечное ощущение жизни в тесном соприкосновении с духами не оставляло китайца на протяжении всей его жизни. Жизнь сама превращалась в тончайший ритуал прохода по дороге таким образом, чтобы не разгневать духовные силы и одновременно умело воспользоваться их могуществом. Чрезвычайный страх перемешивался с огромным желанием получить максимум выгоды от мира духовного.

Некоторые месяцы года считаются особо опасными, в частности пятый месяц по лунному календарю, когда активизируются все силы мира духов, а духи-демоны становятся особенно вредоносными. Именно в пятый месяц сила ян достигает своего апогея, не случайно весна в ряде провинций севера Китая, например в Хэбэе, Хэнани, Шаньдуне, считается сезоном домашних несчастий, стихийных бедствий, наводнений, болезней. В пятый месяц из своих обителей приходят самые различные духи, среди них божества рек, гор, в озерах и реках можно встретить драконов, а людям являются их предки до третьего-четвертого колена. В какой-то момент духи пересекают границу своего мира, вторгаясь в жизнь людей, в их мысли, дела и даже в государственное правление.

Илл. 147. Площадь, усыпанная кусками петард после ритуала очище от вредоносных духов у храма Мацзу. Провинция Фуиз

Постоянное духообщение требовало и своих защитников от «некорректно» ведущих себя духов.

Обычно в этой роли выступал Чжун Куй — особого вида экзорсист, сам являющийся одним из типов духов. Примечательно, что в западной традиции духов изгоняют из тела человека «словом Божьим», посредством мистической помощи Божьей, то есть прибегают к более высшему существу, дабы победить низших. Но в китайской традиции иерархия духовных сил, как было уже видно, совсем иная, она базируется на принципе тонких договоренностей и взаимодействий, здесь нет однозначно более сильного или более слабого божества. Чжун Куй явился одним из таких умельцев-защитников.

Чжун Куй претерпел стандартную для китайской традиции трансформацию из некогда жившего человека в духа: когда-то он был врачевателем, что жил в провинции Шэньси в VIII в.

Возможность воздействовать на духовные сферы открылась ему после сильнейшего шока, который он пережил, долго готовясь к уездным экзаменам, но дважды так и не сдав их. Свой провал он отнес на счет коррумпированных экзаменаторов, ожидавших от него, как ему представлялось, богатых подношений. Отчаявшись, он решил покончить жизнь самоубийством, избрав для этого весьма символичное место — ступени при входе в императорский дворец, по которым ему так и не суждено было подняться в качестве полноправного обладателя ученого звания. Сам акт самоубийства не смутил правившего тогда императора Сюань-цзуна (712–756), однако ступени дворца оказались осквернены и тем самым открыты для прохода злых духов внутрь покоев. Вскоре после этого случая император занемог, и в лихорадке ему привиделся странный сон, в котором он погибает от руки некоего красного духа, называвшего себя «Пустота и Опустошение». Император уже ожидал неминуемой гибели, но внезапно появился дух Чжун Куя и изгнал красного демона, а правитель тотчас почувствовал себя лучше и вскоре окончательно выздоровел. Явившись к императору в виде духа, Чжун Куй сумел поведать ему о своих горестях.

Выздоровевший император приказал, как гласит предание, эксгумировать труп, похороненный весьма скромно, обрядить его в торжественные красные одежды со знаками императорский семьи и на этот раз провести погребение со всеми почестями. Ему был присвоен посмертный титул «Великий победитель демонов всей Поднебесной», как его и стали именовать в официальных хрониках.

С той поры изображения Чжун Куя можно встретить практически в каждом деревенском, а порою и городском доме, при входе в небольшие ресторанчики и роскошные увеселительные заведения — он оберегает вход от проникновения злых духов. Особенно большое количество изображений Чжун Куя, обычно на тонкой рисовой бумаге, вывешивают в самый «опасный» пятый месяц по лунному календарю.

Такова, как считается, историческая сторона, и все ее «демонические приключения» на первый взгляд можно отнести на счет традиционного мифологического приукрашательства и продления реальности (жизнь неудачника Чжун Куя) в сторону ареального и символического (ночные видения и битва со злым духом). На первый взгляд представляется, что некий реальный человек оказался в силу обстоятельств и потребностей в «защитнике от злых духов» сакрализован, мифологизирован и почти утратил свою связь с реально жившим прообразом. Кажется, это подтверждает и общую концепцию бесконечной мифологизации любого реального явления.

Однако в той истории значительно более существенна ее символическая сторона — все предание наполнено знаками, связанными с традиционной китайской демонологией. И, вероятно, произошел процесс, обратный мифологизации, — эвгемеризация, то есть превращение абсолютного мифа в некогда реально жившего человека.

По одному из самых необычных, но, тем не менее, вполне разумных предположений, Чжун Куй явился персонификацией травянистого растения просвирника (мальва), которое по-китайски называется «чжун куй» и обладает магической силой отгонять злых духов.

Листья просвирника широко используются в китайском врачевании и особенно рекомендуются больным с высокой температурой — здесь явная связь с императором, пребывавшем в лихорадке. Багрянистый цвет растения также связан с императорской символикой — самого Чжун Куя в момент перезахоронения обряжают в красные одежды. Красный цвет также всегда связывался с «вредоносным» пятым месяцем, когда людям требуется защитник от духов.

Само имя Чжун Куя в его обычном, «очеловеченном» написании состоит из иероглифов «чжг/н», в котором используется графема металла (золота), связанного с понятием «срединнос-ти», и «кг/м» — одна из гексаграмм, означающая «ослабление», «трансформация в сторону уменьшения». Все это вместе расширенно может толковаться как «ослабление влияния центрального элемента».

Кстати, в реальной жизни подобные фамильные иероглифы не встречаются, поэтому неудачливый ученый Чжун Куй, борец со злыми силами, действительно является абсолютным мифом.

Борьба с демонами понималась на каждом уровне общества по своему, осознание «вредоносности» духа заметно различалось, например, на уровне крестьянина и на уровне ученого. Тем не менее, мотив необходимости защиты от напастей воспроизводился на любом уровне общества. Так, имперско-государственный уровень культуры также высоко почитал Чжун Куя, даже сегодня при входе в местные общества литераторов на севере Китая висят изображения Чжун Куя, он же парадоксальным образом являлся и покровителем чиновников и ученых.

Илл. 148. Дух Чжун Куй, изгоняющий других, вредоносных духов. Цветная ксилография. Сучжоу

Частично это связано с тем, что Чжун Куй сам провалился на экзаменах и поэтому оберегает ученых, чиновников, а сегодня и студентов, — тех, кто вынужден проходить через эти испытания.

Однако само создание литературы понималось в Китае как игра с некими природными сущностями (цзыжань), которые фиксируются в историческом пространстве культуры (вэнъ), переводятся из области сакрального и трансцендентного в область профанного. Дух либо умерщвляется в этом процессе, либо, наоборот, активизируется и может нанести вред людям: не случайно традиционный облик поэта и писателя в Китае — безумец с неожиданными поступками, внезапно меняющий свое состояние углубленных раздумий на вспышку ярости, равную просветлению сознания. Разве это не соответствует классическому облику того, кто «охвачен духами»? Естественно, лишь Чжун Куй может в полной мере быть покровителем творческих людей.