Приключения-91 - Виталий Гладкий

От царившего в квартире совсем недавно своеобразного порядка не осталось и следа. Пол устилали осколки стекла. Книги, сброшенные с полок, громоздились друг на друга. Дверцы шкафа и буфета распахнуты настежь. Преступники явно что-то искали. Нет, не ценности и не деньги, которые здесь никогда не водились. Ясно, что их интересовали книги. Что же еще?

Ким обвел взглядом комнату, задержался на надписи «Звучат лишь письмена», поднял с пола одну из книг в темном добротном переплете, раскрыл ее.

«Книги не только собирали, но и уничтожали, — читал Логвинов. — Испанский монах Диего де Ланда, написавший историю народа майя, жившего на территории Центральной Америки, был главным вдохновителем уничтожения культуры на Юкатане, организатором массового сожжения книг из библиотеки майя. Он писал: «Мы нашли у них большое количество книг... и, так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание». Так были беспощадно уничтожены памятники древней культуры. Есть сведения, что до прихода завоевателей в одном из храмов хранилась полная история майи, выгравированная на 52 золотых досках. Когда пришли испанцы, жрецам удалось спрятать доски. До сих пор они не найдены».

Пробегая глазами, Ким перевернул несколько страниц. Книга его заинтересовала. Возможно, не стоило столько времени просиживать в библиотеке? Можно было прийти сюда и узнать гораздо больше об истории книжного дела, а теперь обнаружить то, что искали преступники. Что же им тут понадобилось?

Он поднимал книги с пола, перелистывал, ставил на полки. Некоторые из этих издании встречались ему в библиотеке. Другие были неизвестны и разжигали в Киме неугасимое любопытство историка.

Он поудобнее уселся в глубокое кресло.

«...Долгая и трудная работа письма и украшений, — читал Ким, — дорогой материал (пергамент, привозная бумага, кожа для переплета, серебряные кованые застежки, ткань для переплета: парча, бархат; украшения из серебра, золота, драгоценных камней), роскошные переплеты — все делало старинную книгу Руси редкостной и драгоценной. При пожарах прежде всего спешили вытащить вместе с иконами книги. При взятии города книги составляли заманчивую добычу. Монастырские власти наиболее дорогие книги хранили в казне, то есть в кладовых вместе с ценными вещами».

Оглядев еще раз учиненный в квартире Ревзина разгром, Ким пришел к выводу, что кража проходила спешно. Охота за книгами продолжается. И сейчас, почти через две тысячи лет, они остаются предметом добычи, только уже не военной, а преступной. Знали бы Лукулл и Цезарь, какие у них будут предприимчивые последователи, позавидовали бы. Без осадных машин и многотысячного войска монастыри берут — голыми руками. «А в эту квартиру «библиоманы» не случайно наведались, — решил Ким. — Каталоги им нужны, чтобы не продешевить, повыгоднее, со знанием дела продавать старину. Не очень-то они на меня рассчитывают. Видно, не показался я им: не того масштаба специалист. Соображает дядя Леша. Умен мужик!»

В понедельник рано утром генерал Левко вылетел в Москву, на совещание. Во вторник ко второй половине, когда он вернулся, в приемной уже собралось несколько человек. Смолянинов хотел присесть на один из свободных стульев, но Полина Ивановна, секретарь, строго взглянув на него поверх очков, молча кивнула на дверь кабинета генерала.

— Заходи, Дмитрий Григорьевич, — протягивая руку Смолянинову и отодвигая лежавшую перед ним папку на угол стола, произнес Левко. — Дел много — времени мало. О совещании потом поговорим. Сейчас о другом. Комиссия закончила работу. В один день правда, не уложились — прознали, черти, что я в понедельник улетаю, затянули. Ну теперь уж ладно. У тебя Логвинов сейчас чем занимается?

— Канцелярией — бумажки подшивает, — ответил Смолянинов, пожимая плечами и отворачиваясь к окну.

— А ведь не умеешь ты врать, Дмитрий Григорьевич. Никогда-то не умел и к старости не научился. Что, небось еще вчера побывал у Крымова?

— Нет, — буркнул Смолянинов, недовольный, что его вот так откровенно, как мальчишку, уличили во вранье. — Он сам заходил, вместе с кадровиком, который нас курирует. Рассказали, ввели, как говорится, в курс дела. С разрешения Крымова и под мою ответственность решили тебя не дожидаться. Логвинов работает по делу «Либерея раритетов». Вот, черт, язык сломаешь. Раз десять повторил, пока правильно произнес.

— Это кто же такое название придумал? Ким, что ли?

— Он. Хотел, правда, «суперраритетом» назвать. Но тут уж я...

— С этого и надо было начинать, Дмитрий Григорьевич. А то отнимаешь время у себя и у меня. Что ты на меня так смотришь? По поводу вашего с Крымовым решения я согласен.

— Я хотел насчет Сычева. Может, просто уволим, без последствий?

— А Крымов что?

— Он в принципе не возражает.

— Ишь ты, какие добренькие, — чуть ли не выкрикнул Левко, — он нас всех мордой об стол, а мы, значит, утремся и успокоимся? Будто и не было ничего? Ты, Дмитрий Григорьевич, меня знаешь. Я ничего утаивать не буду и наверх доложу все как есть и от сотрудников ничего скрывать не собираюсь. Прошляпили мы с тобой подлеца, нам и ответ держать.

— Да я не о том, — досадливо поморщился Смолянинов. — Молодой же, вся жизнь впереди.

— Нет уж, друг любезный. Я его тебе рекомендовал, и я буду настаивать на увольнении и передаче материалов служебного расследования в инстанции.

— Ну, что касается инстанций... Ведь он только из трусости Логвинова подставил.

— Он товарищей предал, — повысил голос Левко, — Логвинова, Карзаняна, да и нас с тобой в придачу. Мы все как-нибудь переживем, а что люди скажут? — «Опять милиции все можно?» — вот что скажут. Эх, вы, перестройщики! Да мы просто права не имеем подлецам и разгильдяям потворствовать. Сколько бед из-за них! Это же не гуманность, а чистой воды попустительство. Выходит, раз демократизацию развиваем, значит, все можно: и делу навредить, и товарищей под тюрьму подвести? Далеко мы так зайдем.

— Не в попустительстве дело, и демократия тут ни при чем. Ты не хуже меня это понимаешь. О человеческой судьбе речь идет. Вот и надо решать не только по долгу, но и по совести. — Смолянинов хмуро перелистывал лежащие перед ним материалы. — Мне тоже, знаешь... Как подумаю, так сам бы его...

— Не шуми, не шуми. С тобой тоже придется разбираться. Как ты подчиненных воспитываешь? — слегка хлопнул ладонью по столу Левко. — Мы к этому еще вернемся. Что у нас нового по делу Ревзина? И, пожалуйста, поподробнее. Откровенно говоря, эта история с книгами, убийством и кражами зашла слишком далеко.

— Не было убийства, Сергей Харитонович, — с заметным удовольствием от того, что генерал сменил тему разговора, произнес Смолянинов.