Пути Деоруса (СИ) - Машьянов Петр

Разбежались все, кроме одной девочки. Она дождалась, пока уйдут остальные, и боязливо подошла к паре пришельцев, прижимая к себе детеныша животного, похожего на дикобраза. Еще мягкие белесые иголки гнулись от соприкосновения с кожей малышки, не причиняя ей никакого вреда. Она подошла ближе, опасливо поглядывая на человека с поверхности, но обратилась к его проводнику. Девочка сказала пару фраз, приподняла своего питомца и быстро убежала. Троглодит тихо проговорил что-то ей вслед. Ганнон не понял ни слова, но было слышно, что его лишенный светящейся марки спутник отвечал с комом в горле, в черных глазах блеснули слезы.

Не успев ни обдумать, ни спросить о произошедшем, Ганнон увидел приближавшихся к ним взрослых троглодитов. Юноша без всяких слов понял, что настроены они были не дружелюбно. Несколько мужчин шли к ним, пока матери растаскивали детей прочь, творя все тот же знак от нечистой силы. Юноша заметил, что у взрослых татуировки были не только на лбу. Вставший напротив них рослый троглодит сложил на груди руки, покрытые несколькими широкими полосами, которые соединялись между собой тонкими изящными узорами. Несколько товарищей за его спиной тоже были богато изукрашены. Кроме самых необходимых мест их одежда закрывала лишь ступни и плечи, и сделана она была точно не на поверхности. Ничего похожего на грубый волокнистый материал, из которого были сотканы обмотки на ногах и накидки мужчин, Ганнону раньше видеть не приходилось.

Они остановились в двух шагах от пришельцев, на лицах было написано отвращение. Лидер начал говорить с проводником короткими отрывистыми фразами, на человека с поверхности он даже не смотрел. Пока шел разговор, в котором удивительным образом сочетался эмоциональный накал и отсутствие звонких звуков, троглодиты за спиной своего лидера перетаптывались и озирались. Один из них украдкой поглядывал на Ганнона, не в силах перебороть любопытство. На лице другого был написан страх, он нервно сжимал ручку костяного ножа. Неожиданно прозвучал родной язык:

— Дай один дурум нож, —.сказал юноше его спутник. — Не показывай остальной и свет.

Следуя приказу, Ганнон отвернулся и запустил руку в сумку, достав одно лезвие. Проводник принял клинок из его ладоней, на что остальные подземные жители отреагировали плевками и сотворением охранных знаков. Игнорируя их, неприкасаемый положил нож на камень, сделав шаг вперед. Троглодиты отпрянули от него, но, как только спутник Ганнона вернулся на прежнее место, быстро вернулись и подняли дурум. Бросив напоследок несколько наверняка оскорбительных слов, они развернулись и направились к остальным жителям, оглашая свое решение.

— Мы идем. Ничто не трогай, — проговорил проводник и быстро двинулся вперед. Поспешив за ним, пришелец с поверхности с любопытством осматривал поселение, его глаза как раз успели привыкнуть к тусклому освещению. Вся «деревня» умещалась на неровном участке сырого камня в несколько сотен шагов в поперечнике. Укрытий тут не было за ненадобностью, вместо этого троглодиты выкладывали на земле что-то вроде гнезд из того же странного материала, что использовали для одежды. Терпкий горьковатый запах щекотал нос, он усилился, когда с одной из лодок стали сгружать грибы, каждый размером с небольшое деревце. Сами лодки были кожаными на костяном каркасе, но было и несколько деревянных.

Ганнон с трудом уворачивался от шипастых животных, которые по-хозяйски расхаживали по поселению. Взрослые особи были размером с небольшую свинью, а иглы были вдвое длиннее тела. За некоторыми по пятам ходили дети, подбирая выпавшие шипы. Проводник и пришелец с поверхности шли сквозь стоянку, образуя перед собой пустое пространство: занимавшиеся делами люди стремились как можно быстрее убраться с их пути, матери с грудничками отворачивались, чтобы закрыть детей от неприкасаемых. Ганнон заметил, что у младенцев светящих знаков не было, самым младшим детям с татуировками было около трех лет. Когда они с проводником покинули поселение, юноша спросил:

— Знаки на лбу и на руках, это оттуда? — Он указал вверх на светящийся мох, что рос на сводах и стенах пещеры.

— Да, — угрюмо ответил его провожатый. Ожидаемо тема была для него неприятной. — Не спрашивай об это, больше не расскажу.

— Потому что ты… — юноша замялся, но его спутник все понял.

— Нет, потому что ты! — ответил троглодит, сделав ударение на последнем слове, и указал пальцем вверх. — Это не для вас.

— Но ведь и не для тебя тоже! — все же вырвалось у Ганнона, хоть он и сразу пожалел о неосторожных словах.

— Я может быть и нусс, — несмотря на опасения юноши, троглодит отреагировал спокойно, — но я здесь, а ты не из здесь. — Он обвел рукой пещеры.

— Ты говорил, они слабые. — Ганнон решил сменить тему и вспомнил еще один свой вопрос.

— Да.

— Но дурум пришлось отдать.

— Я захотел. Жалко их.

— Почему же?

— Добрый сверху, почти нет охота. Не обмазываются грязь. — Он вздохнул и указал на проход, куда им было нужно свернуть. — Не хочу говорить. Подожди, дойдем, есть кто любит. Отдай сокровище. — Нусс, как он себя назвал, взял фонарь и ускорил шаг. После еще одной широкой каверны они вышли на берег подземного озера, ближе к нему стали видны огни: зеленые и синие вперемешку, в этот раз это были фонари в руках других неприкасаемых. Но еще раньше, чем увидеть их, Ганнон услышал странный гул, разносившийся в пещере.

***

Эта стоянка больше напоминала кочевой лагерь, и тут было полно вещей с поверхности. Забавно, как там, наверху, многое казалось само собой разумеющимся, но здесь, наоборот, выделялось: дерево лодок, ткань одежды, стекло фонарей. Юноша увидел источник странного звука, который сначала назвал гулом. Это оказался плач. Ребенок, сидевший на берегу, рыдал навзрыд, рядом с ним было трое нуссов: двое детей постарше обнимали малыша за плечи, а женщина что-то ласково говорила. Красное лицо ребенка в тусклом свете казалось темным на фоне бледного тела, по щекам катились крупные слезы. Удивительно, но даже такой искренний плач у ребенка-троглодита был глухим, несмотря на накал эмоций, потому и показался похожим на гул.

Когда Ганнон и его проводник дошли до лагеря, несколько нуссов бросились им навстречу и по очереди обняли собрата, долго и крепко. Всего на стоянке было около двадцати человек, и каждый повторил этот ритуал. Глядя на это, несчастный ребенок смог немного успокоиться и тоже подошел для приветствия. Ему было как раз года три, а на лбу распухла и кровоточила свежая рана, в которой еще поблескивали синие огоньки. В лодке, что стояла рядом с тем местом, где он сидел до того, Ганнон заметил труп колючего животного, грубо разделанный ножом.

Спутник Ганнона забрал свою сумку и подошел к пяти старшим троглодитам. Те собрались в тесный кружок и стали изучать вещи, которые принес проводник. При виде десятка дурумовых лезвий они одобрительно закивали, а от группы отделилась и направилась к гостю женщина, та самая, что утешала новоприбывшего ребенка.

— Хосп, или как там говорят в ваших землях? Визаро что-то там… — проговорила она. Ее Део был куда чище, чем у проводника Ганнона, — почти без акцента и ошибок. Лицо неприкасаемой было бледным и осунувшимся, как и у всех подземных жителей, но его определенно можно было назвать красивым. Темные густые волосы и брови оттеняли миндалевидные черные глаза. Все ее черты были правильными и симметричными. Их композицию нарушал лишь шрам на лбу, еще более выпуклый и неровный, чем у остальных.

— Приветствую. — Ганнон слегка поклонился, впервые за долгое время ощутив себя хоть немного уверенно. — Мой проводник рассказал, куда мне нужно?

— До оранжевые света, — хмыкнула женщина, — и немного дальше. На Ташмор. Путь далекий, но тебе везет: я туда плыву. Не придется ждать сборы.

— Значит, скоро отправляемся?

— Да, только погадаем, а ты пока ешь. — Женщина порылась в сумке и протянула гостю жесткие бурые полосы, которые когда-то давно были мясом…он надеялся.

Ганнон устроился на предложенном булыжнике и начал вгрызаться в угощение. Оно было грубым и отдавало грибами, но он был так голоден, что уплетал полоску за полоской. Когда ему принесли воды, дело пошло еще веселее.