Изгнанники - Михаил Михеев

– Понятно. И что дальше?

– А дальше видно будет. Пей кофе, а не то остынет. Ты, кстати, где научилась его так здорово варить?

– Я когда на фабрике работала, у нас была надсмотрщица. Та еще крыса. Вот ей хотелось, чтобы у нее постоянно был хороший кофе сварен – она меня выбрала, специально научила, и я по первому зову должна была от станка бежать варить кофе. А если не получалось – она меня порола. Была у нее для этого плетка специальная, кожаная, с тремя хвостами, а в них кусочки свинца зашиты. Она любила по цеху идти и, кто не понравился ей, этой плеткой бить.

– Понятно. Действительно, крыса. И что дальше было?

– А дальше меня оттуда забрали, а потом я вас встретила. Если честно, я до сих пор боюсь.

– Чего боишься7

– А вдруг я проснусь – а всего этого нет, все приснилось. Опять барак, опять плетка…

– Ясно все с тобой. Ладно, мы скоро будем в империи. Если хочешь – можешь остаться там. У нас никто не посмеет даже заикнуться о подобном.

– Вы меня прогоняете?

– Нет, с чего бы? Кто мне еще такой кофе варить будет? Только, пожалуйста, очень тебя прошу, в рубку без приказа ничего не носи, а то попадешь туда во время маневра – будешь сильно мешать. Лады?

– Хорошо, спасибо.

– Ну и хорошо. Что, допила кофе? Замечательно. Иди, отдохни, пока время есть.

Когда Соломин вернулся в рубку, корабли как раз подходил к границе сектора. Японцы по прежнему не отставали – упорные, могут и за границей сектора гонку продолжить. Не то, чтобы это очень уж напрягало, но все же лишний раз давать двигателям полный ход совершенно не хотелось, поэтому капитан приказал подготовить орудия. Сунутся – получат по носу, это хорошо отрезвляет.

Однако когда и преследователи, и преследуемые уже вышли за границы сектора, в рубке раздался голос, методично говоривший по японски на общей частоте:

– Неопознанные корабли. Приказываю остановиться. Неопознанные корабли. Приказываю остановиться…

Голос был монотонным, очевидно, японский радист повторял эту фразу уже не один десяток раз. Соломин переключился на своих Маркони:

– Эй, орлы, как давно эта хрень идет?

– С полчаса, примерно.

– Так какого… черта вы сообщаете об этом только-только?

– Простите, капитан, мы думали, это неважно.

– Какого хрена? Вы что, инструкции забыли? Ваша задача – передать, а важно или нет мы тут и сами решить сможем. Я же вас на рее повешу за такие шутки, умники! Вы там расслабились совсем, я погляжу! Дежурному радисту – двое суток гауптвахты!

– Так точно, – упавшим голосом отозвался радист.

– Все, после вахты – на губу. А сейчас дай мне связь с эти олухом.

Несколько секунд спустя по рубке разнеслась фраза на японском, такая быстрая, что ее никто не успел разобрать, однако смысл был ясен и так – японский радист докладывал вышестоящему начальству, что преследуемые откликнулись. Еще пару минут спустя заговорил другой голос – более спокойный, намного более жесткий. Голос человека, привыкшего отдавать приказы, а также к тому, что их исполняют по команде "Бегом!".

– Неопознанные корабли! Приказываю немедленно лечь в дрейф и принять на борт досмотровую группу.

– Ага, щасс, разбежался, бегу, падаю, подгузники от счастья роняю, – негромко пробормотал себе под нос Соломин, а вслух ответил по-японски: – Ваши требования считаю неправомерными. Нахожусь в диком космосе, на нейтральной территории. Дальнейшие враждебные действия и попытки приблизиться считаю пиратскими, окажу сопротивление.

Японец аж поперхнулся от такой наглости, после чего рявкнул:

– Здесь капитан первого ранга Ишида, командир линейного крейсера "Идзумо". Приказываю остановиться.

– Если я встану – ты ляжешь.

– Немедленно остановиться, или открою огонь.

– Ну все, обезьяна, ты сам напросился. Разворот. Снять маскирующее поле.

Эффект от снятия поля бал подобен разорвавшейся бомбе. На своих экранах японцы обнаружили русские корабли первого ранга, начинающие атаку. Реакция была просто великолепной. Оба японских корабля, продемонстрировав чудеса маневренности, развернулись почти на месте и, форсируя двигатели, рванули прочь – потомки самураев явно не хотели умирать неизвестно где и неизвестно ради чего.

Дружный хохот разнесся по рубке. Вид драпающих потомков самураев был комичен донельзя. Вслед им раздались пожелания подобрать кимоно и запастись водой для стирки, и на том инцидент с японцами можно было считать законченным. Теперь пора было заканчивать развлечение и начать заниматься делом.

– Полный вперед, орудия к бою. Артиллеристам открывать огонь по готовности.

Увидев удивленные взгляды подчиненных помоложе (приказ они выполнили четко, на автомате, но явно не поняли его сути) и понимающие ветеранов, Соломин пояснил, что незачем давать кому-то хоть какой-то след. В конце концов, они в своем праве – японцы, выйдя за пределы собственной территории и попытавшись перехватить корабли в нейтральном космосе, фактически встали с пиратами на одну доску. А раз так, самое логичное расстрелять их – и концы в воду. Ну, найдут обломки… Даже если их идентифицируют, что само по себе на грани невозможного, кто их уничтожил все равно не узнают – следы от воздействия русского оружия такие же, как и от любого другого. Да и много ли скажет атомарная пыль? Так что лучше пусть умрут эти японцы, чем потом всю жизнь опасаться мести янкесов – они наверняка узнают про обнаруженные пиратские корабли и два и два сложить сумеют. Доказательств, конечно, не будет, но когда это для мести нужны были доказательства?

Японцы, очевидно, не ожидали, что так быстро превратятся в дичь. Когда они сообразили, что русские корабли преследуют их, то постарались достигнуть своей территории, свято уверенные, что там будут в безопасности. Ага, щ-щас, разбежались, пиратам на такие условности, как линия на карте, плевать с высокой колокольни. Да и вообще, бегство – не самый лучший способ уцелеть. Как сказал один старый писатель, если бы бегство спасало, заяц был бы бессмертным. Сложившаяся ситуация блестяще подтвердила это – корабли японцев оказались повернуты к русским самой уязвимой, кормовой частью. А вот количество орудий на корме, наоборот, минимальное, да и целиться там неудобно – слишком большие помехи приборам наводки создают работающие двигатели. Так что русские артиллеристы стреляли в полигонных условиях и открыли огонь с дистанции, намного превышающей дальнобойность устаревших японских пушек.

Спустя пять минут после начала огневого контакта русские добились первого попадания. Еще через десять минут, когда дистанция заметно сократилась, попадания уже следовали одно за другим. Восемь минут спустя под сосредоточенным огнем двух русских кораблей японский линейный крейсер развалился на куски.