Лазурные берега - Сара Ларк

Днем ей чаще всего удавалось чем-то отвлечь себя, однако ночью она часами лежала без сна, представляя, что может случиться с ее любовником во время штормов и морских битв, пиратских походов и драк в портовых кабаках. Женщина не могла найти себе покоя, была раздраженной, и это замечали все, кто ее окружал. Амали и даже Нафия больше не могли ей угодить. Деирдре за утро трижды меняла меню для вечернего приема, и ее брак с Виктором оказался под угрозой.

Как ни парадоксально, но именно разлука с любовником привела к тому, что Деирдре больше не могла наслаждаться ласками своего мужа или хотя бы терпеливо переносить их. Пока она изменяла Виктору, она была уравновешенной и счастливой, исполненной страсти и желания, так что и ее супругу кое-что доставалось. Сейчас же, однако, Деирдре раздражалась, когда Виктор просто прикасался к ней, делал комплименты или же выводил ее на прогулку. Иногда ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не обрушить на него свою ярость из-за того, что рядом с ней был он, а не ее Цезарь, из-за того, что Виктор пребывал в безопасности, в то время как Цезарь рисковал жизнью. Деирдре знала, что это было несправедливо и что она оскорбляет Виктора таким отношением. Она старалась, насколько возможно, сгладить это. Однако Деирдре не умела лгать. Виктор не верил ей, когда она извинялась, ссылаясь на головную или менструальную боль, и он также не допускал, чтобы она слишком часто уединялась, вместо того чтобы проводить вечера вместе с ним. Молодой врач заметил ее депрессию, но объяснял это тем, что его жена все еще не забеременела. Так что было логично, что он предпринимал максимум усилий для того, чтобы как можно скорее это исправить.

Виктор делал все, что только мог, чтобы Деирдре стала счастливой. Время от времени он оставлял свою работу и проводил с женой выходные дни в поместье Новый Бриссак. Он выезжал с ней на конные прогулки и танцевал на балах у плантаторов. Местное общество в конце концов пришло в себя после насильственной смерти Курбенов и снова стало устраивать роскошные праздники, прологом к чему стала свадьба Жерома Дюфрена и Иветты Курбен. Брат Виктора достиг предела своих мечтаний. Благодаря браку с богатой наследницей он стал владельцем огромной кофейной плантации с более чем двумя сотнями рабов, которая к тому же граничила с владениями его отца. Теперь Дюфрены окончательно стали одними из самых богатых плантаторов в Сан-Доминго.

Виктор заказал Деирдре сказочно прекрасное платье и в конце концов каждый признал, что жена врача во всех отношениях превосходит невесту. Деирдре послушно улыбалась и вела милые беседы, но ее настроение не улучшилось, и на следующий день она устроила мужу бурную сцену, когда он снова вынужден был оставить ее одну, чтобы поехать на вызов к одной семье, которая, возможно, тоже отравилась.

— Они вчера просто слишком много съели и выпили! — рассерженно кричала Деирдре. — А тебе опять надо ехать полдня, чтобы вылечить их расстройство желудка. Мне так хочется, чтобы этого Макандаля скорее схватили…

Хотя Виктор и не думал, что это сделает их брак крепче, но он, однако, был согласен с Деирдре, несмотря на то что испытывал определенную симпатию к черным бунтовщикам. Он понимал, что рабы боролись за свою свободу и многие из них ненавидели своих хозяев. В конце концов, плантаторы часто сами давали им для этого достаточно поводов. Все же методы Макандаля нельзя было оправдать. Виктор считал отравления подлыми и неправильными.

До сих пор, однако, было не похоже, что арест отравителя состоится в ближайшее время, хотя белые, между прочим, уже знали о Макандале очень много. Очевидно, он обратил на себя внимание не только из-за отравлений — видимо, он стоял за некоторыми очень жестокими нападениями маронов на плантации в округе Порт-о-Пренса. Эти случаи, однако же, не слишком отличались от подобных нападений на других островах — находящиеся вне закона свободные чернокожие и беглые рабы, которые скрывались в горах, совершали набеги на плантации, чтобы похитить деньги, украшения, инструменты и скот. Для рабов на плантациях эти набеги были такими же неожиданными, как и для плантаторов, мароны убивали домашних слуг так же, как и их хозяев, прежде чем обчистить и сжечь дом. Разбойники почти всегда исчезали до того, как полевые рабы в своих дальних поселениях вообще что-то узнавали о нападении. Целенаправленных попыток освободить рабов, как правило, не было. Однако же если рабы хотели примкнуть к маронам, их не прогоняли. Впрочем, желающих было немного. Даже Грэнни Нэнни с Ямайки, которая считалась великой освободительницей рабов, за несколько десятков нападений освободила не более двухсот мужчин и женщин.

Затем, однако, методы Макандаля изменились. Предводитель маронов из разбойника стал мятежником — теперь он тайно посещал поселения рабов на плантациях и проповедовал людям революционные идеи. Он привлекал домашних и полевых рабов на свою сторону и тем самым подготавливал нападение на плантаторов. Из-за этого чернокожие чувствовали, что их принимают всерьез, и охотно помогали ему, однако сам Макандаль не ограничивался тем, чтобы освободить пару сотен человек — его долгосрочной целью было посеять панику среди белых. Он надеялся, что страх заставит белых отказаться от рабовладельчества. И действительно, уже сейчас плантаторы дрожали от страха, но о том, чтобы изменить закон, все же пока речи не шло. Были усилены наказания за подстрекательство к мятежу, а рабам все больше и больше стали запрещать всякого рода увеселения. Делать покупки у пакотильеров теперь разрешалось только в присутствии надзирателя. Отношения между хозяевами и рабами при этом становились все хуже, но когда Виктор указал на это и рекомендовал совершенно противоположную стратегию, его родители, братья и их соседи набросились на него так, словно он лично защищал Макандаля.

— Есть доказательства того, что месть направлена именно на тех плантаторов, которые ввели у себя очень жестокий режим, — снова и снова повторял Виктор высшему свету. — Какой сильной должна быть ненависть рабов, если черные поварихи отравляют маленьких детей!

— Тогда как мароны убивают домашних негров вместе с остальными, чтобы они не позвали на помощь, — добавляла Деирдре, когда время от времени у нее появлялась энергия, чтобы вступать в спор. — Большинство восстаний рабов терпели неудачу именно из-за верных домашних слуг.

Хотя это было общеизвестным фактом, Дюфрены и их соседи тем не менее ничего не хотели об этом слышать. А Макандаль действовал все эффективнее. Он, очевидно, прекрасно разбирался в составлении ядов, и его методы становились все более изощренными. Между тем, до того, как начинал действовать яд, проходило все больше и больше времени, и, как правило, судороги в животе отравленных начинались только ночью. Преступников из числа домашних рабов уже давно и след простыл, когда утром начинали их разыскивать. Вероятно, организация Макандаля выделяла людей, которые помогали им сбежать. Поэтому поймать отравителей, как рабыню Ассам, уже не удавалось. Преступники — или предполагаемые преступники — бесследно исчезали.