Ключи Пандоры - Георгий Ланской

Никита двинулся следом за Юлей, но солдат остановил его и протянул руку.

— Спасибо!

— Не за что! — усмехнулся Никита, но руку парню пожал.

— Девчонка у тебя смелая! И красивая!

— Да, она такая! — кивнул Никита. Ему почему-то не хотелось объяснять солдату, что Юля не его девушка.

Они вернулись в кабинет. Юля стояла у окна и разговаривала с кем-то по телефону.

— Да, мы внутри здания! Я не знаю, сколько их! — раздраженно выкрикнула она в трубку. — Мне тут не до счета! — И уже спокойнее. — Хорошо, ждем!

Никита вопросительно посмотрел на нее.

— Я Миронову позвонила, — пояснила она. — Они уже в курсе про бунт. Скоро прибудут спецназ УФСИН и, кажется, полицейский СОБР. Надеюсь, все будет хорошо!

Никита помолчал, осторожно выглянул в коридор, откуда все еще раздавались глухие удары и обещания зэков сделать со всеми нечто ужасное, и повернулся к солдату.

— Оружия у тебя, конечно же, нет?

Тот машинально коснулся бедра и развел руками.

— Дубинка была, но ее, похоже, сорвали. Да какая разница? Толку от нее как от козла молока!

— Меня порвут, как кобель портянку! — взвыл вдруг Семенчуков. — За то, что вас не порешил!

— Закрой хлебало! — приказал солдат. — Щас спецназ прилетит на крыльях ночи, и все будет вери гуд!

— Это вам будет вери гуд! — всхлипнул Семенчуков. — А мне в барак возвращаться!

Он откинулся на стену и схватился за грудь.

— Эй, хорош симулировать! — прикрикнул солдат. — Все равно тут доктора нет!

— Мне больно! — простонал Семенчуков.

— Оставь его в покое! — приказала Юля. — Не до того сейчас! Скажи лучше: решетку они не смогут открыть?

— Вряд ли, — ответил солдат, — но запросто срежут замок, если притащат сварочный аппарат. Тогда нам кранты!

— Дверь кабинета открывается наружу, значит, забаррикадироваться мы не сможем! — сказал Никита.

Семенчуков слабо вскрикнул и закрыл глаза.

— Оптимистично! — хмыкнула Юля.

Никита, стараясь не встречаться с ней взглядом, обошел комнату и выглянул в окно.

— Зэки уже по двору бродят, — нехотя сказал он. — Прямо как зомби! Вон кто-то на вышку полез…

Снаружи хлопнул выстрел. Никита вздрогнул и отвернулся, чтобы не видеть, как мужская фигура в робе свалилась на асфальт. У других заключенных поубавилось пыла, и они спешно отступили к административному зданию. Часовой на вышке что-то крикнул и выстрелил еще раз для острастки, но вверх.

Где-то через четверть часа снаружи раздался искаженный динамиками голос, предлагавший всем сдаться без борьбы. Одновременно с ним стихли гулкие удары по решетке, а сумочка Юли завибрировала и разразилась веселой мелодией. Она выдернула мобильный так быстро, что едва не выронила его на пол.

— Да? — сказала она в трубку. — Мы все еще живы! Минутку, я передаю трубку…

Она сунула телефон солдату, и тот начал бормотать в него:

— Ага! То есть так точно! Мы рядом с канцелярией. Да! Третье окно от входа! Да! Сейчас!

И повернулся к Никите и Юле.

— Они просят пометить окно какой-нибудь тряпкой, чтобы нас не забросали гранатами со слезоточивым газом.

Юля беспомощно развела руками, а Никита стянул с себя белую футболку с портретом Че Гевары и протянул солдату.

— Подойдет? Типа белый флаг!

Солдат вернул Юле телефон, приоткрыл окно и защемил футболку створкой. Футболка затрепетала на ветру, отчего лицо отважного революционера недовольно скривилось.

Телефон зазвонил снова.

— С нами все в порядке! — сказала в трубку Юля. — Но заключенному, с которым мы беседовали, нужен врач!

— Не нужен ему никто! — зло сказал солдат. — Он прикидывается!

Семенчуков снова всхлипнул и закатил глаза. Юля отняла трубку от уха.

— Велели ждать! — хмуро сказала она. — Они позвонят, когда начнется.

— Сначала переговоры будут, — вздохнул солдат. — Попробуют убедить их сдаться добровольно, отпустить заложников.

— То есть — нас? — усмехнулся Никита.

— Ну, может, и нас. Может, еще кого. Тут же куча народу внутри. Канцелярия, кадры… Хорошо, если заперлись, как мы. И журналисты ваши где-то тут отирались…

— Будем ждать у моря погоды? — спросил Никита.

— Сиди и не рыпайся! — посоветовал солдат. — Сейчас сюда ввалится спецназ, положат всех мордой в пол, и будет нам счастье!

Семенчуков вдруг разразился сухим кашлем и вновь схватился за сердце. Губы его посинели.

Юля присела рядом с ним на пол и взяла за руку. Пульс еле прощупывался, а сама рука была невероятно холодной.

— Давайте с вами поговорим, — сказала она мягко. — Хотите, о ваших родных. У вас есть кто-нибудь на воле? Жена, дети? Или о вашей картине. В ней есть глубина и тонкое понимание истинных ценностей. Мне кажется, у вас большое будущее как у художника. Хотите, я организую вам персональную выставку?

— Что она несет? — фыркнул солдат, но Юля гневно сверкнула глазами и снова повернулась к Семенчукову.

— Знаете, — проникновенно сказала она, — я всегда мечтала попасть в Лувр. Но как-то не получалось. Даже когда была в Париже. Все думала: вот сегодня, вот завтра… И не успела. А сейчас понимаю: это должно быть стыдно!..

Семенчуков перестал комкать на груди робу и причитать и смотрел на Юлю жалобно, как щенок, потерявший мамку. За окном бубнил мегафон. Чей-то командный голос снова призвал зэков безоговорочно сложить оружие и сдаться. Никита и солдат, который сообщил, что его зовут Лехой, устроились у окон и зорко следили за периметром. Когда все вокруг затянуло легким сумраком, Юлин телефон зазвонил снова. Она лишь коротко сказала в трубку:

— Поняла! — и повернулась к мужчинам, смотревшим на нее с тревогой. — Сейчас начнется штурм! Велели отойти от окон!

Спустя полчаса все было кончено. Жалкое сопротивление заключенных было сломлено, сметено почти моментально. Крепкие парни в черной форме, в касках и бронежилетах, с противогазами на лицах, забросали колонию гранатами со слезоточивым газом и ворвались внутрь.

Отчаянно кашлявших и заливавшихся слезами Никиту, Юлю и Леху бойцы спецназа вытащили на свежий воздух в последнюю очередь, когда зачинщиков распихали по автозакам, а остальных бунтовщиков загнали на плац и окружили автоматчиками и конвоирами с собаками. На въезде в колонию толкались живые и здоровые коллеги по перу. Телевизионщики с камерой пытались оттеснить Гаврилову, но она отчаянно ругалась и не уступала место у шлагбаума, пока высокий боец спецназа не прикрикнул на них.

Из здания на носилках вынесли Семенчукова. Он увидел Юлю, приподнял голову и слабо махнул рукой. Она бросилась к носилкам, склонилась над старым зэком. Тот что-то быстро прошептал ей, но врачи невежливо оттеснили Юлю в сторону, затолкали носилки с Семенчуковым в карету «Скорой помощи», и та, сверкая проблесковыми маячками, рванула к воротам.