Радуга Шесть - Том Клэнси

Андре оглянулся вокруг. Здесь должны быть полицейские, но он не увидел никого, за исключением кабин на «пикирующем бомбардировщике», на который ему не нужно было смотреть, чтобы видеть. Знакомого шума было достаточно. Это действительно так печально. Девятый протянул руку за пояс, достал пистолет и...

— Пистолет, он достал пистолет! — настойчиво доложил Джонстон. — Проклятие, он собирается...

Пистолет выстрелил в спину Анны, и пуля прошла прямо через ее сердце. Струя крови появилась на груди ребенка, и ее голова склонилась вперед. Мужчина оттолкнул кресло от себя, и оно покатилось по изогнутой дорожке, наткнулось на каменную стену и покатилась дальше, прямо в плоский двор, где наконец остановилось.

Ковингтон достал свою «беретту» и начал поднимать ее вверх. Это будет непростой выстрел, но у него девять патронов, этого достаточно, но...

— Не стрелять! — прогремел голос в его наушнике. — Оружие на предохранитель! Не стрелять! — приказал им Кларк.

— Проклятие! — прохрипел Чавез рядом с Ковингтоном.

— Да, — согласился англичанин. — Именно так. — Он сунул пистолет в кобуру, наблюдая за мужчиной, который повернулся и пошел обратно в укрытие каменного замка.

— Я на цели, винтовка Два-Один на цели! — донесся до всех голос Джонстона.

— Не стрелять. Это Шесть, убрать оружие, черт бы вас побрал!

— Мерзавец! — прорычал Кларк в командном центре. Он ударил кулаком по столу. — Мерзавец! — И тут снова зазвонил телефон.

— Слушаю? — сказал Беллоу, сидящий рядом с командиром «Радуги».

— Вы получили свое предупреждение. Включите электричество, или мы убьем еще одного, — сказал Первый.

Глава 15

Белые шляпы

— Мы не могли сделать ничего, Джон. Абсолютно ничего, — сказал Беллоу, озвучивая слова, которые остальные не решались произнести.

— Что теперь? — спросил Кларк.

— Теперь, полагаю, мы снова включим электричество в замке.

Они наблюдали по телевизионным мониторам, как три человека бежали к ребенку.

На двух были треуголки полиции. Третьим был доктор Гектор Вейлер.

Чавез и Ковингтон видели происходящее с близкого расстояния. На Вейлере был белый лабораторный халат — общая форма для всех врачей мира, и его бег к ребенку внезапно закончился, когда он коснулся теплого, но неподвижного тела. Сутулый наклон его плеч красноречиво говорил о результате, даже с пятидесяти метров. Пуля прошла прямо через ее сердце. Доктор сказал что-то полицейским, и один из них покатил кресло со двора, поворачивая его, чтобы проехать мимо двух командиров «Радуги».

— Одну минуту, док, — произнес Чавез, подходя к креслу, чтобы посмотреть на девочку. В этот момент Динг вспомнил, что его собственная жена носит новую жизнь у себя в животе. Ребенок сейчас, наверно, двигается и пинается, пока Сэнди сидит в их гостиной, смотрит телевизор или читает книгу. Лицо маленькой девочки казалось мирным, словно она спала, и Чавез не смог удержаться от того, чтобы не коснуться ее мягких волос. — Что с ней, доктор?

— Она очень больна, возможно, неизлечима. В моем кабинете хранится досье на нее. Когда эти дети приезжают сюда, мне присылают краткую историю их болезни на случай, если возникнет экстренная необходимость в помощи. — Врач прикусил губу и посмотрел вверх. — Она, наверно, умирала, но еще не умерла, нельзя сказать, что у нее не было надежды. — Вейлер был сыном испанской матери и немецкого отца, который эмигрировал в Испанию после Второй мировой войны. Он старательно учился, чтобы стать врачом и хирургом, и этот акт, убийство ребенка, противоречило всем его убеждениям. Кто-то решил сделать бесполезной всю его учебу и подготовку. Вейлер никогда не испытывал ярости, он был тихим и меланхоличным человеком, но сейчас его охватила ярость. — Вы убьете их?

Чавез поднял голову. В его глазах не было слез. Возможно, они придут позднее, думал Доминго Чавез, по-прежнему держа руку на голове ребенка. У нее были короткие волосы, и он не знал, что они отросли после последнего сеанса химиотерапии. Но зато он знал, что она должна быть живой, и, наблюдая за ее смертью, он не сумел исполнить то, чему посвятил свою жизнь.

— Да, — сказал он доктору. — Мы убьем их. Питер? — Он сделал знак своему коллеге, и они вместе проводили остальных к офису доктора. Они шли медленно. Сейчас не было необходимости спешить.

— Сойдет, — подумал Мэллой, рассматривая, свежую краску на борту «Ночного ястреба». POLICIA, гласила надпись. — Ты готов, Гаррисон?

— Так точно, сэр. Сержант Нэнс, пора отправляться.

— Да, сэр. — Механик запрыгнул в дверцу, пристегнулся и наблюдал, как пилот производит предполетную подготовку. — Сзади все чисто, — сказал он по интеркому, после того как выглянул наружу, чтобы убедиться в этом. — Хвостовой винт свободен, полковник.

— Тогда пришло время лететь. — Мэллой прибавил газа и поднял «Ночного ястреба» в небо. Затем полковник включил тактическое радио. — Радуга, это Медведь, конец.

— Медведь, это Радуга Шесть, слышу тебя хорошо, конец.

— Медведь в воздухе, сэр, прибуду через семь минут.

— Понял, прошу облететь район, пока мы не дадим других указаний.

— Понял, сэр. Сообщу, когда начну облет. Конец. — Спешить было некуда. Мэллой опустил нос вертолета и направился в начинающуюся темноту. Солнце теперь почти село, и огни парка вдали начали зажигаться.

— Кто это? — спросил Чавез.

— Франциско де ла Круз, — ответил мужчина. Его нога была забинтована, и он, по-видимому, чувствовал боль.

— Да, мы видели вас на видеозаписи, — сказал Ковингтон. В углу он увидел щит и меч и повернулся к мужчине, чтобы выразить свое уважение сидящему человеку почтительным кивком. Питер поднял меч и прикинул его в руке. На близком расстоянии это было грозное оружие, не такое, конечно, как его «МР-10», но, по всей вероятности, достаточно грозное, несмотря ни на что.

— Ребенок? Они убили ребенка? — спросил де ла Круз.

Доктор Вейлер стоял у своего шкафа, где у него хранились истории болезней.

— Анна Гроот, возраст десять с половиной лет, — сказал он, читая документы которые прибыли раньше маленькой девочки. — Остеосаркома с метастазами, неизлечимо больна ...ей оставалось жить, по мнению ее врача, шесть недель. Остео, это тяжелый случай. — У стены два испанских полицейских подняли тело из кресла и бережно положили его на операционный стол, затем покрыли простыней. Один едва сдерживал слезы, он сдерживался только благодаря холодной ярости, от которой у него дрожали руки.

— Джон чувствует себя сейчас, должно быть, отвратительно, — сказал Чавез.

— Он был вынужден пойти на это, Динг. Приступать к решительным действиям было слишком рано.

— Я знаю это, Питер! Но как мы объясним это ей? — Наступило молчание. — Док, у вас есть где-нибудь кофе?

— Вон там, — показал Вейлер.

Чавез подошел к кофеварке и налил чашку кофе.

— Сверху и снизу, сокрушим их между нашими группами?

Ковингтон кивнул.

— Да, я полагаю, это лучший вариант.

Чавез допил кофе и бросил пластиковую чашку в урну.

— О'кей, пора приниматься за дело. — Они вышли из офиса Вейлера без единого слова и в наступивших сумерках вернулись в подземный командный центр.

— Винтовка Два-Один, что-нибудь происходит? — спрашивал Кларк, когда они спустились в подземное помещение.

— Ничего, Шесть, ничего, кроме теней в окнах. Пока они не поставили часового на крыше. Это немного странно.

«Они слишком уверены в своем телевизионном наблюдении», — подумал Нунэн. Перед ним лежали синьки плана замка.

— О'кей, исходим из того, что все наши друзья находятся вот здесь... но в замке еще двенадцать комнат на трех уровнях.

— Это Медведь, — донесся голос из динамика, установленного Нунэном. — Я начал облет. Что мне нужно знать? Конец.

— Медведь, это Шесть, — ответил Кларк. — Все объекты находятся в замке. На втором этаже расположен командный и контрольный центр. По нашему мнению, все объекты сейчас собрались там. Кроме того, тебе следует знать, что они убили заложника — маленькую девочку, — прибавил Кларк.

Внутри вертолета голова Мэллоя не шевельнулась при этих новостях.

— Понял, о'кей, Шесть, мы продолжим облет и наблюдение. Имейте в виду, мы имеем с собой все необходимое снаряжение, конец.

— Понял. Конец. — Кларк поднял палец с кнопки передачи.

Все молчали, но Чавез заметил, что их взгляды полны ненависти. Они были профессионалами и не проявляли чувств — никто не крутил в руках личное оружие и вообще не вел себя в соответствии с голливудскими штампами, но их лица казались окаменевшими, только глаза осматривали планы или перебегали по телевизионным мониторам. Гомеру Джонстону было, должно быть, очень трудно, подумал Чавез. Ублюдок, который убил девочку, был у него на перекрестье прицела. У Гомера были дети, и он мог перенести террориста в другое измерение легким движением пальца, так же просто, как раздавить муху... Но нет, это было бы неправильно, а им платили за то, чтобы они делали все правильно. Солдаты не были готовы даже для импровизированного штурма, а все, что пахло импровизацией, только приведет к смерти детей. Операция заключалась не в этом. Затем зазвонил телефон. Беллоу поднял трубку, одновременно нажав на кнопку громкоговорителя.