Время перемен (сборник) - Роберт Силверберг

Квеллен перешел к следующему примеру.

Калиостро объявился в Лондоне, затем в Париже, говоря с каким-то неразличимым акцентом. Сверхъестественные способности. Агрессивный, одаренный, совершенно своеобразный. Обвинялся в том, что на самом деле был неким Джозефом Бальзамо, сицилийским преступником. Но это так и не было доказано. Роскошную жизнь в Европе восемнадцатого века Калиостро обеспечивал себе продажей алхимических порошков, любовных снадобий, элексиров молодости и других страшно полезных препаратов. Потеряв осторожность, этот человек в 1785 году попал в Бастилию, бежал, посетил многие страны, снова был арестован и умер в тюрьме в 1795 году. "Мошенник? Самозванец? Путешественник во времени? Вполне возможно. Что угодно возможно, — грустно подумал Квеллен, — когда начинаешь доверять подобным свидетельствам".

Каспар Хаузер. Шатаясь, появился на улицах Нюрнберга в Германии в один из майских дней 1828 года. На вид ему лет шестнадцать-семнадцать («Довольно молод, чтобы стать прыгуном, — подумал Квеллен. — Возможно, внешность обманчива»). Способен выговорить по-немецки только две фразы.

Когда ему дали перо и бумагу, написал имя «Каспар Хаузер». Было сделано допущение, что именно так его зовут. Этот мальчик не умел обращаться с самыми обыденными предметами и не имел опыта повседневной жизни среди людей. Попал в 1828 год, без сомнения, из-за неисправности машины времени.

Однако он быстро многому научился. После того как он отсидел некоторое время в тюрьме за бродяжничество, его передали школьному учителю, профессору Даумеру. Этот профессор обучил парня немецкому языку и тот написал автобиографическую повесть, в которой утверждал, что провел всю свою жизнь в небольшой темной камере, питаясь только хлебом и водой. Тем не менее задержавший его полицейский утверждал:

«У него был очень здоровый цвет лица. Он не был ни бледным, ни худым, что свойственно тем, кто провел какое-то время в заключении».

Много противоречий. Вся Европа очарована им. Все размышляли над таинственным происхождением Каспара Хаузера. Некоторые предполагали, что он был кронпринцем Бадена, похищенным в 1812 году агентами морганатической жены его предполагаемого отца, великого герцога. Это предположение, однако, вскоре было отвергнуто, но не опровергнуто. Другие говорили, что он лунатик, человек, потерявший память. 17 октября 1829 года Каспара Хаузера нашли с раной на лбу, которую, как предполагалось, нанес ему человек в черной маске. Для его охраны к нему приставили полицейских.

Затем он пережил еще несколько преднамеренных нападений. 14 декабря 1833 года Каспара Хаузера нашли умирающим в парке, с глубокой кинжальной раной в левой стороне груди. Утверждали, что ранение нанес какой-то незнакомец.

Оружие было не найдено, вокруг не обнаружено никаких следов, кроме отпечатков башмаков самого Хаузера. Было выдвинуто предположение, что рану он нанес себе сам. Каспар умер через несколько дней, воскликнув перед смертью: «Боже мой! Почему я должен умереть так позорно?» Квеллен вынул кассету. Свиньи, собаки, принцесса Карабу, Каспар Хаузер — все это было весьма занимательно. Это могло даже в какой-то мере подтвердить мнение о том, что путешественники во времени попадали не только в период с 1979 по 2106 год. Но все эти факты не помогли Квеллену решить непосредственные задачи. Правда, подборка свидетельствовала об аналитическом уме Брогга. Квеллен убрал кассету со стола.

Набрал номер Джудит. На экране появилось ее лицо, бледное, угрюмое, строгое. Она была далеко не красавица. У нее была слишком высокая переносица, покатый лоб, тонкие губы, выступающий подбородок. Глаза ее несколько косили, к тому же правый глаз был расположен чуть выше левого. И все же она была привлекательной. Квеллен не раз ради забавы подвергал себя искушению влюбиться в нее. Но он не мог себе позволить настолько ослабить свою психологическую защиту, чтобы рассказать ей о своем тайном прибежище в Африке. Он не хотел посвящать ее в свою тайну, так как она была добродетельной и запросто могла донести на него.

— Ты, кажется, прячешься от меня, Джо? — спросила женщина. — Я тебя давно не видела. Почему?

— Я был очень занят. Поглощен работой. Извини, Джудит, но я на самом деле был по горло занят.

— Пусть тебя не мучают угрызения совести. У меня все пока что хорошо.

— Я в этом не сомневаюсь. Как там твой Фруд?

— Доктор Галубер? О, он замечателен. Ему так хочется повстречаться с тобой, мой дорогой.

Квеллен ощетинился.

— Я не нуждаюсь в услугах психотерапевта, Джудит. Извини.

— Сказав всего три фразы, ты уже дважды извинился.

— Изви… — начал было Квеллен, и они оба рассмеялись.

— Я бы хотела, — сказала Джудит, — чтобы ты встретился с доктором Галубером не как с врачом. Он будет на нашем следующем причастии.

— И когда же?

— Сегодня вечером. Ты придешь?

— Ты же знаешь, что общая отрыжка никогда не приводила меня в большой восторг, Джудит.

Она очень холодно улыбнулась:

— Я знаю. Но тебе не мешало бы хоть немного выглянуть из своей скорлупы. Ты слишком увлекаешься жизнью для самого себя, Джо. Если хочешь оставаться холостяком, это твое личное дело, но при этом не обязательно быть и отшельником.

— Я могу бросить мелочь в психоаналитический аппарат и получить такой же прекрасный совет.

— Может быть. Так ты придешь на сегодняшнее причастие?

Квеллен подумал о деле искреннего участника причастия, который подсунул псевдоживое стекло своим единоверцам и с интересом наблюдал, как они умирают в мучениях. Квеллен представил себя самого корчащимся от боли, прильнувшую к нему плачущую Джудит и попытался прочувствовать сопереживающую печаль от своих страданий, как призывал исповедуемый ею культ.

Он тяжело вздохнул. Джудит права: он действительно последнее время живет только для самого себя. Ему надо встряхнуться, позабыть хоть ненадолго свои служебные обязанности.

— Да, — он кивнул головой. — Да, дорогая, я приду к причастию. Ты довольна?

9

У Стенли Брогга день получился очень трудным.

Ему как заместителю комиссара приходилось все время таскать из огня каштаны для Квеллена, но это его не смущало, так как он обладал колоссальной работоспособностью. В глубине души Брогг считал, что они со Спеннером вдвоем тянут работу всего управления. Они были два сапога пара, оба крупные мужчины, солидные и методичные, с достаточным запасом плоти, чтобы черпать запасы энергии во времена кризисов. Разумеется, Спеннер вел административную часть дела, а Брогг — рутинную будничную. У Спеннера был шестой разряд, у Брогга — девятый. И все же Брогг ощущал себя боевым соратником Спеннера.