Бродский: Русский поэт - Владимир Бондаренко

Часть украинских казаков вместе с гетманом Мазепой во время Северной войны неожиданно изменила русским и перешла на сторону шведского короля Карла XII. Тем не менее шведы вместе с изменниками эту войну проиграли. И остались от всего этого только руины — точнее, Руина, очередное разорение Украины, всю свою историю мечущейся между враждующими империями. Да еще Хрущев, подложивший «кузькину мать» и России, и Украине, отдав украинцам чужой Крым.

Пожалуй, сегодня это стихотворение Иосифа Бродского является самым цитируемым. Одновременно, несмотря на все доказательства, аудиозапись вечера в Квинс-колледже, где поэт читал это стихотворение большой аудитории, несмотря на подтверждения авторитетных бродсковедов Льва Лосева, Виктора Куллэ, Валентины Полухиной, на уверения его друзей, лично слышавших от автора чтение стиха, к примеру, Томаса Венцловы, многие либеральные его поклонники и исследователи считают стихотворение фальшивкой, подделкой. В ответ на аудиозапись они отвечают, что он читал это стихотворение как пародию на себя, а организаторов вечера, сделавших и распространивших эту запись в Интернете, называют стукачами, агентами непонятно кого — наверное, давно почившего к тому времени КГБ. Я думаю, не было бы этой аудиозаписи и столь ответственных свидетелей, политиканы бы точно доказали, что этого стихотворения вовсе не существует. Ведь есть уже с десяток статей, филологически убедительно доказывающих, что это стихотворение — фальшивка, написанная кем угодно, только не Бродским. Но несколько авторитетных экспертов всегда важнее сотни самозванцев. Послушайте, к примеру, что говорит Виктор Куллэ своим оппонентам, называя стихи «стишами», как делал иногда и сам Бродский:

«Попытаюсь прокомментировать по пунктам.

1. Через год после смерти Иосифа Бродского я приехал в Нью-Йорк, чтобы начать описывать его архив. Состояние архива сумбурное, ибо покойный это дело не любил, черновики часто выбрасывались, и коли что-то сохранилось — то, скорее, вопреки воле Иосифа Бродского. Тем не менее я своими собственными глазами видел там несколько листков с черновыми вариантами стиша. Это была машинопись, как обычно у ИБ: с несколькими вариантами катрена рядышком, иногда с правкой от руки. Сейчас всё это дело, как я понимаю, никуда не девалось: архив доступен для исследователей при получении санкции от Фонда ИБ.

2. Наш герой действительно читал эти стиши в Квинс-колледж (и несколько раз во всяческих компаниях, где также могла быть магнитозапись). Барри Рубин, устраивавший то выступление ИБ в колледже, еще жив. У него я эту пленку пресловутую некогда и скопировал. Кроме того, на том выступлении присутствовал покойный Саша Сумаркин — составитель „Пейзажа с наводнением“ (точнее, помощник ИБ в этом деле). Он рассказывал, что уговаривал ИБ включить стиши в книгу. Тот наотрез отказался: „неправильно поймут“.

3. По поводу вариантов и разночтений навскидку ничего поведать не могу: специально я именно этим текстом не занимался, т. к. было очевидно, что в силу запрета он опубликован не будет.

4. Насколько я знаю, большая часть гуляющих ныне версий восходит к пиратской публикации, предпринятой Эдичкой в „Лимонке“. Он снимал на слух с кассеты. Кроме того, ровно посреди стиша кассета как раз оканчивалась, и какой-то крохотный кусок выпал, пока ее переворачивали.

Вроде, всё, что я знаю по поводу данного текста. Покойный Леша Лосев, несомненно, знал больше.

5. Кстати, только сейчас пришла в голову мысль, что наличие именно нескольких черновиков — подходов к теме — свидетельствует, что ИБ рожал стиш достаточно протяженно и непросто. Но начало везде было неизменным: „Дорогой Карл Двенадцатый…“».

В США существует большая украинская диаспора, не стесняющаяся в проклятиях по адресу «клятых москалей». А Бродский был патриотом России, как говорит Куллэ, «гораздо в большей степени, чем все деревенщики, великодержавники и антисемиты, вместе взятые». Когда поэт оказался в США, он, как известно, не занялся охаиванием своей бывшей родины, подобно многим диссидентам, таким образом отрабатывавшим свой хлеб с маслом. Бродский же стал преподавать литературу в провинциальном университете, вдали от всех столиц, в заштатном Анн-Арборе. Позже он написал в «Нью-Йорк таймс», что «не собирается мазать дегтем ворота Родины».

По мнению Виктора Куллэ, вполне может быть, что он столкнулся в эмигрантской среде с каким-нибудь ярым украинским националистом, и тот его попросту достал: «Иосиф, повторяюсь, был (как, пожалуй, все великие поэты) гораздо большим патриотом своей страны, чем разнообразно окрашенные ублюдки, сделавшие из патриотизма выгодную профессию».

Украинцам глупо и незачем обижаться на Бродского. Каждый поэт защищает культуру своего народа, своей страны. Пушкин ответил Мицкевичу знаменитым «Клеветникам России». В итоге они мирно стоят на полке рядышком — и в России, и в Польше.

Стихотворение «На независимость Украины» — не единственный случай, когда поэт встал на защиту России, русской культуры. Уже говорилось о его резком ответе на антирусские выпады Милана Кундеры на Лиссабонской конференции. Вот и в случае с Украиной Бродский почувствовал себя лично задетым. Опять обращаюсь к Виктору Куллэ, который написал по поводу этого стихотворения: «Совершенно очевидно, что написано большим поэтом. Стиль — типичный Бродский. Никакого оскорбления украинцев тут и близко нет. Есть раздражение этими бесконечными и абсолютно идиотскими обвинениями, которые льются от украинцев бесконечным потоком. Все эти „хохлы поганые“ — это самоназвания украинцев, которые они приписывают „поганым кацапам“ (а это тоже украинское название, так как многие русские даже не поймут про кого это). И все это — часть пропагандистской мифологии, цель которой — создать нацию, которой нет, и которую, сколько ни старайся, не удастся сколотить на одном антагонизме Украины к России, частью которой она все еще является, хоть и не юридически.

И смысл стихотворения Бродского абсолютно прозрачен. Как русский (не советский) патриот он не мог воспринимать отделение Украины иначе как в контексте многовекового построения Российской империи и скоротечного разрушения пространства русской культуры. Отсюда и обращение к Карлу 12-му, как напоминание о героических подвигах строителей Империи, отсюда и сравнение Пушкина с Шевченко, как напоминание о несравнимости великой русской культуры в целом с ее региональным украинским компонентом. И пусть и грубоватое, но геополитически абсолютно адекватное предсказание, что уход из России будет означать включение в сферу влияния Польши и Германии на вторых (в лучшем случае) ролях. Мало украинцам не покажется. И для России это будет тяжелое время, но для Украины — сплошной кошмар».