Лица - Джоанна Кингслей

Чарли подошла к шкафу, сунула руку за стопку журналов и извлекла оттуда бутылку виски.

— Старое ирландское. Хочешь немного?

Жени покачала головой, улыбнулась и подумала, что она еще совсем не знает Чарли.

Старшая сестра взяла с раковины стакан, быстро ополоснула его и налила порцию на два дюйма. Затем одним глотком выпила содержимое.

— Чувствуй себя как дома. А я пока наброшусь на писанину. Потом сможешь со мной поужинать?

— С удовольствием! — Жени откинулась на старом коричневом диване, который был местами порван и наспех зашит: стежки уже начинали расходиться. Чарли делала пометки и выписывала замечания для старшей сестры на следующую смену. Зазвонил телефон. Она коротко ответила на звонок, точно пролаяла в трубку. Жени смотрела на нее с восхищением: старшая сестра казалась ей костяком больницы. Вспомнился первый день в кибуце, как Наташа предложила ей помогать нянечке в детском саду. И свое высокомерие, о котором не могла думать без стыда.

Чарли положила ручку и зажгла сигарету, два раза глубоко затянулась:

— Маленькая Эми, — печально произнесла она. — Вряд ли выживет.

— Я думала, она поправляется, — трехлетняя девочка поступила с ожогом почти всего тела, еще в начале лета. Ее белокурые волосы снова отросли, и она часто улыбалась. Казалось, все приходит в норму.

— Да, — вздохнула Чарли. — Родители перестроили ее комнату в доме. Думают, она вот-вот вернется. Я пыталась их подготовить, но куда там, и слушать не хотят. Врачи! Вот кого нужно винить, — со злостью проговорила она. — Не так уж трудно поддерживать надежду, выглядеть такими важными. Спора нет, никто не хочет, чтобы пациент умирал.

Она снова вздохнула:

— С маленькими труднее всего — невозможно видеть, как они уходят. Когда я сюда впервые попала, а к тому времени я уже полтора года работала в госпитале, на моих руках умер маленький мальчик, — она несколько раз затянулась табачным дымом. — Эми не выживет, — повторила старшая сестра. — И она это откуда-то знает. Мы только вдвоем — я и она — знаем об этом.

Чарли вернулась к работе. Единственным признаком ее волнения оставался лишь густой табачный дым, витавший вокруг. От первой сигареты она зажгла вторую, ответила на несколько телефонных звонков и кончила записи.

— Готова? — она встала и потянулась. — У меня все.

Когда Чарли надела пальто, Жени заметила, какой та была полной. Более чем полной. Застегнутое пальто так тесно облегало ее фигуру, что старшая сестра стала похожа на узел, набитый множеством вещей. Щеки отвисали, глаза на широком лице казались маленькими и посаженными слишком близко друг к другу, цвет кожи неровный.

И все же — Жени этого раньше не понимала — Чарли нельзя было судить по обычным меркам красоты. Лицо было постоянно в движении: подвижность и теплота были его главными качествами. Жени вспомнила Лекс. Ее нелюбовь к своей внешности. Но Чарли, казалось, нисколько не заботило, что она некрасива, так же как и вокруг это никого не заботило.

Они прошли три квартала до «Тино».

— Замшелое древнее местечко, — объяснила Чарли, — но тебе понравится. Еда здесь просто божественна.

Когда они вошли, Тино бросилась их приветствовать, расцеловала Чарли в обе щеки, как сестру, с которой долгое время находилась в разлуке.

— Как это у вас получается? — Жени села напротив старшей сестры. — Люди смотрят на вас, как будто им принесли торт ко дню рождения.

Чарли рассмеялась от удовольствия:

— Такая уж работа. Я о них забочусь и понимаю, что с ними происходит. Несчастный случай — чаще всего физическая травма, но и личность тоже страдает. И это может так же сильно испортить жизнь. Я сказала что-нибудь?..

— Нет, нет, продолжайте, пожалуйста, — Жени покачала головой.

— Труднейшая часть восстановительного процесса — убедить больного, что он не останется прежним. Поначалу все считают, что изъян со временем пройдет, так же как срастается сломанная нога. Я стараюсь их убедить, что жизнь их будет другой, окружающие будут по-другому к ним относиться и им необходимо примириться с тем, что случилось. Вот поэтому я и предложила тебе вести тетрадку. Как только пациент становится способным разговаривать, я спрашиваю, где он родился, как звать его детей, что у него за работа — обо всем на свете. Это мне помогает понять, кем он был, или по крайней мере, каким видел себя до настоящего времени. Понимаешь, о чем я говорю?

Жени кивнула:

— Потому что изъян может превратить его в незнакомца для себя самого.

Чарли одобрительно улыбнулась.

— Именно так, девочка. У тебя есть способности.

— Поэтому вы и решили меня обучать?

— Верно. Врачам времени не хватает. И я подумала, что смогу обучить тебя не хуже других.

— Что ж, вы совсем не самонадеянны, — пустила шпильку Жени.

— Конечно нет, — рассмеялась Чарли. — Я знаю, в чем я сильна. И не стыжусь напоминать об этом врачам.

Официант уже два раза подходил к ним, и женщины принялись серьезно изучать меню.

— А вы сами никогда не хотели стать врачом? — спросила Жени, и официант, поняв полную безнадежность когда-нибудь получить заказ, удалился снова.

— Никогда. Мне нравится моя работа. Бедный Джованни, — она посмотрела в сторону официанта. — Считает нас чокнутыми.

— Хорошо. Давайте сосредоточимся.

Когда принесли заказ, Чарли набросилась на еду, словно голодала неделями.

— Моя близкая подруга сильно обожглась, — неожиданно проговорила Жени. — И я чувствую себя виноватой.

— И ты все это делаешь ради нее, — Чарли подцепила на вилку макароны. — Твоя подруга поправилась?

— Умерла.

— Извини, — Чарли перестала жевать. — Из-за ожогов?

— Косвенно. Она была сильно искалечена.

Старшая сестра кивнула. Казалось, она читала мысли Жени.

— Я наблюдала, как увечье выворачивает людей наизнанку, так, что не остается ничего, кроме ненависти к себе.

— И я тоже, — задолго до Лекс, про себя подумала Жени. — Но тогда я была еще слишком мала, чтобы понять, что к чему.

— Послушай, Жени, многие из нас в клинике работают по личным мотивам. Мой отец был пожарным. И пока я росла, успела наглядеться страшных вещей — что делает с человеком огонь. Личные мотивы — это прекрасно, если они заставляют помогать другим. Чем больше во что-нибудь погружаешься, тем больше привязываешься к этому делу.

Жени облегченно вздохнула:

— Мне так давно было не с кем поговорить.

— Это никуда не годится. Попробуем с этим что-нибудь сделать. Переезжай-ка ко мне.

Жени удивленно подняла брови, как будто не расслышала Чарли.

— Моя квартира для меня велика. Две спальни. Та, с кем я ее делила, переехала в Нью-Йорк, и теперь я плачу за аренду одна.

— Вы правда этого хотите?

— Жени, ты знаешь меня целых шесть недель, и задаешь еще такие вопросы.

Жени рассмеялась.

— Тогда решено, — заключила Чарли. — Как скоро ты сможешь перебраться?

В общежитии Жени нужно было предупредить за две недели.

— Первого ноября?

— Великолепно. Но какого черта ты плачешь?

Жени промокнула глаза салфеткой.

— Ничего, — ответила она и широко улыбнулась.

— Ты слишком долго оставалась одна, — заключила Чарли.

В ту неделю, когда Жени переехала к Чарли, ее положение в больнице изменилось: из помощника ожогового отделения она превратилась в медика-ассистента.

Декан пригласил ее к себе в кабинет, чтобы поздравить:

— Многие хотели бы получить место в Бостонском Генеральном госпитале, а яблочко сорвали вы. Работа в ожоговом отделении — самая ответственная и разнообразная.

— Да. Мне повезло, — улыбнулась Жени.

— Не уверен, что это можно отнести за счет везения, — коротко заметил декан, пожевывая оправу очков. — Везение редко служит основанием для приема на работу наших студентов. Но признаюсь, я был удивлен.

— Вряд ли ваши слова можно принять за комплимент, — Жени постаралась обратить обиду в шутку.

— Я и вправду считаю, что у вас есть серьезный изъян.

— Не могу понять, о чем вы говорите, — она сердито поднялась.

— Подождите. Пожалуйста, останьтесь. Извините, я неправильно выразился. Хотя это и в самом деле «изъян» или по крайней мере стал таким, с тех пор как я декан. Я имею в виду то, что вы женщина. А красивая женщина — это двойной изъян.

Декан выглядел таким мрачным, что Жени тут же отогнала мысль, что он пытается с ней заигрывать.

Он опустил очки на крышку стола и сложил дужки.

— Честно говоря, красивая женщина — изгой в медицине. Я могу перечислить на пальцах одной руки привлекательных женщин, которые, полностью отучившись в этой школе, стали хорошими врачами. Удивляюсь, как вы дотянули до четвертого курса. И просто потрясен тем, что доктор Барлоу подал на вас заявку.