Кролики и удавы. Созвездие Козлотура. Детство Чика (сборник) - Фазиль Искандер

Ну до чего же Чику нравился этот сиплый голос Бочо! Чик отдал бы половину своих денег, а может, и все, чтобы иметь такой голос. Такой голос мог быть у капитана, о котором до того часто думал Чик, что иногда видел его как живого. Капитан, продутый всеми ветрами, но прокуренный одной-единственной трубкой, вот мечта Чика, которую он иногда видел наяву.

– Нет, Бочо, – отвечал Чик, – я с тобой не буду играть, я со своими ребятами не играю.

– Но ты же играл с Боцманом? – удивился Бочо.

– Откуда ты знаешь? – удивился Чик.

– Тут один на велопе проезжал, – сообщил Бочо, – он сказал, что ты очистил Боцмана… Греки волнуются, Чик!

Чик был до того увлечен игрой, что не заметил этого велосипедиста. Теперь он понял, что Боцман своей глупой жалобой на подглядывание Чика взволновал весь двор.

– Пусть волнуются, – ответил Чик, – Анести надо мной нечестно смеялся, и я его за это обыграл. И брат его нечестно подсказывал ему, когда мы боксировали. Алихора! Алихора! Как будто я не знаю, что это означает.

– Чик, а я знаю, отчего ты выигрываешь, – сказал Бочо и хитренько посмотрел на него.

– Откуда знаешь? – удивился Чик.

– Сам догадался, – уверенно сказал Бочо.

– Тогда скажи, – попросил Чик.

Бочо ужасно нравился Чику. Особенно он ему стал нравиться после того, как Чик красиво победил Бочо в честной драке и в невыгодной для себя обстановке. Но он всегда считал Бочо простаком. И вдруг такое!

– А ты будешь тогда со мной играть? – спросил Бочо и с дьявольской проницательностью добавил: – Только не на этом месте, Чик. Ох, не на этом!

– Как хочешь, – бормотнул Чик, удивленный его догадливостью.

– Тебе возле колонки везет, – уверенно сказал Бочо.

– А как ты догадался? – спросил Чик радостно. Он понял, что Бочо пошел не научным путем, а путем колдовства.

– Очень просто, – сказал Бочо, возбуждаясь от собственной догадки, и от этого голос его еще сильней засипел. – Сначала я никак не мог понять, чего это ты торчишь и торчишь возле колонки. А потом, когда ты стал плескать себе воду на лоб, я понял, что ты приманиваешь к этому месту. Да ты никогда в жизни не плескал себе воду на лоб! А тут вдруг плескаешь и приманиваешь, плескаешь и приманиваешь! И приманил! На этом заколдованном месте Славик двадцать два раза подбрасывал монету, и ты семнадцать раз угадал. Э, думаю, тут нечистая сила!

– Да, – скромно согласился Чик, радуясь, что Бочо ничего не понял. – Ты правильно догадался.

– А как ты наколдовал это место, Чик?

– А ты никому не скажешь? – спросил Чик серьезно и в то же время чувствуя, до чего же ему будет сейчас весело выдумывать.

– Чтоб я похоронил свою маму, если скажу! – поклялся Бочо.

– Здесь собака зарыта, – важно сказал Чик.

– Собака?! – удивился Бочо и стал внимательно всматриваться в землю, словно хотел разглядеть сквозь землю труп собаки. – Твоя Белочка, что ли?

– Да ты с ума сошел! – вздрогнул Чик, на мгновение представив такое. – Белочка жива-здорова!

– Какая же собака, – спросил Бочо, – немецкая овчарка, что ли?

– Порода не имеет значения, – важно заметил Чик.

– Так ее что, живую зарыли? – допытывался Бочо.

– Нет, – сказал Чик, – она давным-давно умерла, и ее здесь зарыли.

– Разве можно зарывать собаку там, где люди воду берут? – неожиданно удивился Бочо.

Чик никак не ожидал такого вопроса, но не растерялся. Голова работала легко, весело. Стоило шевельнуться, и карман Чика издавал тяжелый, переваливающийся звон.

– Ну какой же ты, Бочо, недотепа, – сказал Чик. – Колонку когда поставили? Два года назад! А собаку зарыли давно. Это же не колодец. Вода течет себе по трубе и к собаке не притрагивается.

– Чик, а там, где ты Боцмана обчесал, тоже зарыта собака? – вспомнил вдруг Бочо.

– Да, – твердо сказал Чик.

– Да у вас что, дохлых собак зарывают на улице?! – удивился Бочо. – А у нас, если собака сдохнет, ее зарывают где-нибудь на огороде или на свалке.

– Это теперь так принято, – сказал Чик, – а раньше, до революции, было принято по-другому.

– Чик, – вдруг спросил Бочо, – а почему ты до сегодняшнего дня часто проигрывал, если знал колдовские места, где зарыты собаки?

– В том-то и дело, что не знал, – сказал Чик, – этот секрет открыл мне один старый капитан. Я с ним рыбачил, и я ему понравился. А ему этот секрет открыл один старый пират во время гражданской войны. Этого пирата взяли в плен, и капитан уже хотел повесить его на рее. «Вздернуть на рее вы меня можете, – сказал старый пират, – но кто вас научит беляков брать на абордаж? Ох и посмеюсь я над вами сверху, когда вы вздумаете идти на абордаж!» Пираты всегда так шутят. И тогда капитан призадумался и сказал: «Учи! Только честно! Дарую тебе за это жизнь!» – «Свистать команду на полубак! – крикнул старый пират. – Начинаю учить!» И он научил наших моряков брать на абордаж вражеские суда и стал нашим. А в перерывах между боями он учил капитана пить ром, показывать карточные фокусы, вязать пиратские узлы. Он даже хотел ему сделать цветную наколку. Но капитан отказался. «Запомни, – сказал он ему, – я революционер, а не хулиган. Так и передай!» – Чик эту фразу услышал в прошлом году в разговоре двух мужчин, и она ему ужасно понравилась своей гордой красотой.

– Кому должен пират передать? – не понял Бочо.

– Другим пиратам, – сказал Чик, – чтобы они больше никогда не приставали к нему со своими цветными наколками. И вот этот пират научил его находить заколдованные места, где зарыта собака.

– А насчет кладов, Чик, – спросил Бочо, – что он сказал насчет кладов?

– Насчет кладов, – сказал Чик, – капитан пока молчит… Не все сразу…

– И ты теперь знаешь все места, где зарыта собака? – спросил Бочо.

– Нет, – сказал Чик, – пока на двух улицах. Мне хватает.

Бочо на мгновение призадумался.

– Чик, – спросил он потом, – а скажи мне точно, в каком месте ты обыграл Боцмана?

Чик про себя улыбнулся его наивной хитрости. Он уже твердо решил, что завтра раскроет Бочо свой научный секрет. А сегодня еще можно было пошухарить. И он сказал ему правду.

– Дом доктора Ледина знаешь? – спросил Чик.

– Кто же его не знает, – кивнул Бочо в сторону дома доктора Ледина.

– От середины дома отсчитай пять шагов в сторону улицы и попадешь в точку.

Бочо призадумался.

– А еще где? – спросил он.

– Ты что, думаешь, достаточно знать, где зарыта собака?

– А что? – спросил Бочо.

– Нет, – сказал Чик, – это еще не все. Это даже почти ничего. Если б дело было только в зарытой собаке, ты знаешь, сколько бы негодяев поубивало собак! Они бы зарывали бедных собак в таких местах, где люди почаще собираются играть, и давай всех обчесывать!

– А в чем дело, Чик? В чем? – спросил Бочо, приплясывая от нетерпения.

– Во-первых, собака под землей должна пролежать не меньше ста лет, – строгим голосом сказал Чик, – и, прежде чем играть, надо про себя три раза произнести колдовское слово… А от породы собаки ничего не зависит… Лишь бы она пропрела под землей лет сто.

– Какое слово, Чик, какое? – взмолился Бочо.

Чик сделал многозначительное лицо и кивнул на перекресток.

К ним приближались два брата-близнеца. Всегда серьезные, всегда одинаково одетые, они и в деньги всегда приходили играть вместе. И всегда или оба выигрывали, или оба проигрывали. Так получалось. Если один проигрывает, другой ему дает свои деньги. Иногда один играет, а другой просто смотрит. Если тот, кто играет, проигрывает, второй прерывает игру, отводит его чуть в сторонку, и они начинают шептаться. После этого или второй вступает в игру вместо первого, или первый меняет вид игры. Хоть выигрывают, хоть проигрывают, они всегда оставались серьезными. За все это им дали общее прозвище «Два Брата – Гроб да Лопата».

– Чик, – засипел Бочо вполголоса, – скажи колдовское слово. Лопату я беру на себя.

– Нет, Бочо, – твердо сказал Чик, – завтра все узнаешь, а сегодня я играю один.

Чик взглянул в сторону братьев и хлопнул себя по карману. Братья посмотрели друг на друга, потом взглянули на Чика и разом кивнули.

Они подошли к Чику и вытащили из карманов мелочь. У каждого было почти по рублю. Может создаться ложное впечатление, что у ребят Мухуса было много карманных денег. Нет, конечно. Но если человек приходит играть, значит, он накопил деньги. Только такой милый простак, как Бочо, приходит с двадцатью копейками и канючит, чтобы с ним поиграли. Настоящие игроки копят деньги к игре.

И вот они стали играть. Опять по десять копеек. То один подбрасывает пятак, то другой. И проигрывают, хоть и медленней, чем Славик, но проигрывают.

Вдруг старший близнец отвел в сторону младшего, и они стали шептаться. Пошептались, пошептались и подошли. Шептание кончилось тем, что старший близнец сменил свой пятак на трехкопеечную монету, а младший – на двухкопеечную. Снова стали бросать. Через некоторое время младшему повезло три раза подряд, а старший продолжал проигрывать своей трехкопеечной монетой.