Полмира - Джо Аберкромби

— Мать война, пусть она выживет…

Колючка с важным видом шла по квадрату. Это была ее трава. Она владела ей. Королева грязи. Она едва слышала кричащих воинов наверху, едва видела Лаитлин, или Исриун, или Ярви, или даже Бренда. Мир сжался до нее и Ломателя Мечей, и до нескольких коротких шагов короткой травы между ними, и ей начинало нравиться то, что она видела.

Горм дышал тяжело, пот лил по его наморщенному лбу. Все это снаряжение было тяжелым, но она и не надеялась, что это случится так быстро. Его щит начал провисать. Она едва не рассмеялась. Она могла заниматься этим часами. Она занималась этим часами, днями, неделями, на пути по Священной и Запретной и обратно.

Она бросилась вперед, высоко нацеливая свой меч. Слишком высоко, так что он смог бы нырнуть под ним. Он и нырнул, но в точности как она и планировала, его щит наклонился вперед. Было легко шагнуть вокруг, подцепить верхнюю кромку бородкой топора Скифр, помеченной буквами на пяти языках. Она собиралась потащить его вниз, оставить его открытым, может быть даже вырвать его из его руки, но недооценила его. Он взревел, рванул щит вверх, вырвав топор из ее руки и отправив его крутиться высоко в воздухе.

Впрочем, от этого его тело на миг осталось незащищенным, и Колючка никогда не была из тех, кто медлит. Ее меч прошипел под его щитом и ударил его в бок. Достаточно сильно, чтобы немного согнуть его, чтобы заставить споткнуться. Достаточно сильно, чтобы пробить кольчугу и найти под нею плоть.

Не достаточно сильно, чтобы его остановить.

Он зарычал, махнул, заставив ее отшатнуться, уколол и заставил ее отскочить назад, снова рубанул, еще сильнее, сталь зашипела в воздухе, но она уже пятилась, бдительно, идя по кругу.

Когда он повернулся к ней, она увидела неровный разрыв его кольчуги, звенья болтались, блестела кровь. Она видела, как он защищал этот бок, когда принял свою позу, и начала улыбаться, заполнив пустую левую руку самым длинным кинжалом.

Быть может, она лишилась топора, но этот раунд был за ней.

Теперь Колючка была одной из них. Теперь она пролила кровь Гром-гил-Горма, и мастер Хуннан выбросил вверх кулак, одобрительно рыча. Воины, которые раньше презрительно смотрели на нее, теперь оглушительно грохотали, восхищаясь ее искусством.

Несомненно те, у кого был дар, уже слагали песни о ее триумфе. Они попробовали победу на вкус, но Бренд чувствовал только страх. Его сердце бухало так же громко, как молот Рин. Он дергался и задыхался с каждым движением в квадрате. Он никогда не ощущал себя таким беспомощным. Он не мог делать хорошее. Не мог делать плохое. Он не мог делать ничего.

Колючка бросилась вперед, низко опустив меч, так быстро, что Бренд с трудом мог за ней уследить. Горм выбросил щит, чтобы отбить меч, но она уже рубила поверх щита своим кинжалом. Горм отдернул голову назад, отступил на шаг, с красной полоской на щеке, на носу, под глазом.

Теперь ее охватило боевое веселье. Или это было варево Отца Ярви.

Дыхание рвалось в ее груди, она плясала на ветру. Кровь была сладка у нее во рту, ее кожа горела. Она улыбалась, улыбалась так широко, что казалось, ее покрытые шрамами щеки могут разорваться.

Порез под глазом Горма сочился, полоски крови текли по его лицу, из его порезанного носа, в его бороду.

Он уставал, он был ранен, он становился неосторожным. Она довела его до грани, и он знал это. Она видела страх в его глазах. Видела сомнение, которое все разрасталось.

Его щит поднялся даже выше, чтобы уберечь раненное лицо. Он весь обмяк, тяжелый меч поник в его хватке. Та левая нога все еще выдавалась вперед, вся незащищенная, колено качалось.

Быть может в начале это была уловка, но какая уловка могла теперь ее остановить? Она дышала огнем и плевала молниями. Она была бурей, всегда в движении. Она была Матерью Войной во плоти.

— Твоя смерть идет! — закричала она ему, и едва слышала свои слова в этом шуме.

Она убьет Ломателя Мечей и отомстит за своего отца, и докажет, что она величайший воин по всему Расшатанному морю. Величайший воин в мире! Об этом будут петь песни!

Она вела его по кругу, вела его кругом до тех пор, пока не встала спиной к ванстерам, пока не встала спиной к востоку. Она увидела, как Горм прищурил глаза, когда в них ударила Мать Солнце, изогнувшись, оставляя ногу незащищенной. Она сделала обманный выпад вверх, плотно сжимая пальцами рукоять, нырнула под плохо рассчитанным ударом и закричала, махнув своим мечом по огромному низкому кругу.

Клинок, выкованный с костями ее отца, ударил ногу Горма над лодыжкой со всей Колючкиной силой, и злостью, и со всеми тренировками позади. Миг ее победы. Миг ее мести.

Но вместо того, чтобы прорезаться через плоть и кость, острие лязгнуло об металл, и удар отдался в Колючкину руку так сильно, что она споткнулась вперед, потеряв равновесие.

Скрытая броня. Под разрезанной кожей сапога Горма блестела сталь.

Он двигался быстро, как змея, совсем не такой уставший и не такой израненный, как он заставил ее думать, рубанул вниз, попал по ее клинку своим и вырвал его из ее онемевших пальцев.

Она хлестнула по нему своим ножом, но он отбил его щитом и вбил умбон ей в ребра. Это было все равно, что удар лошади. Она отшатнулась назад, и ей удалось лишь устоять на ногах.

Горм смотрел поверх кромки своего щита, и теперь настала его очередь улыбаться.

— Ты достойный соперник, — сказал он. — Такой же опасный, как и любой, с кем я сражался. — Он шагнул вперед, поставив бронированную ногу на ее упавший меч и втаптывая его в дерн. — Но твоя смерть идет.

— О, боги, — прохрипел Бренд, и холод пронзил его до костей.

Колючка сражалась теперь двумя ножами, дистанция досягаемости никакая. А Горм водил ее кругом по площадке сияющими взмахами своего огромного меча, и теперь он казался сильнее, чем прежде.

Люди Гетланда внезапно затихли, зато шум с другой стороны долины удвоился.

Бренд молился о том, чтобы Колючка держалась от Горма подальше, но знал, что ее единственный шанс — быть ближе к нему. Довольно уверенно она нырнула под высоким взмахом и кинулась вперед, зло и быстро ударила правой, подняв ее над головой, но Горм поднял вверх свой щит, ее клинок глухо ударил между двумя досками и крепко застрял.

— Убей его! — прошипела королева Лаитлин.

Колючка хлестнула левой по руке Горма с мечом, когда он отвел ее назад, кинжал царапнул по кольчуге и попал ему в руку, и кровь брызнула, и огромный меч выпал из его захвата.

Или быть может он сам его выронил. Потому что, когда она ударила его снова, он схватил ее руку, его пальцы сомкнулись на ее запястье с хлопком, который для Бренда был, как удар в живот.