Пустотный Рейдер - владас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перемещение закончилось неожиданно, и меня выбросило в тёмном каменном помещении. Учитель стоял рядом, всё так же безучастно опираясь на трость. Сама комната была четыре на четыре метра плюс два с половиной метра в высоту. Материалом для стен, пола и потолка служил грубый холодный базальт, а скудное освещение обеспечивал созданный Монстром светляк. Из помещения был всего один выход, за которым тянулся наполненный непроглядной тьмой коридор.
Когда я закончил осмотр, Фрисн наконец заговорил:
— Сегодняшний урок не состоится. Вместо этого тебе предстоит одно испытание, которое ты обязан пройти, иначе рискуешь умереть куда раньше отмеренного срока. Это место ‒ Храм Тьмы. Он расположен на границе мироздания и Океана Пустоты. Это бесконечный лабиринт, где тебя ждут… испытания. Я не знаю, что это будет, и никак не могу помочь тебе. Это лишь твоё испытание. В глубине Храма есть алтарь. Именно туда ты должен дойти, иначе будешь блуждать здесь вечно. Держи, это может пригодится тебе, ‒ он протянул мне трость. ‒ И… удачи.
С этими словами Монстр шагнул в собственную тень, а я перевёл взгляд на артефакт, который держал в руках. Метровой длины чёрное древко и набалдашник из серебристого металла в форме головы какого-то чудовища. По всей длине древка, от рукоятки до металлического кончика, тянулась тонкая резьба. Большего я разглядеть не успел, ведь оставленный без подпитки светляк затух.
Чертыхнувшись, я активно начал создавать нового. Там ничего сложного в создании, но проблемы всё равно возникли. Зрение забивалось вездесущей тьмой, стоило мне только покинуть комнату. Тьма была не только отсутствием света, но и магическим пологом, который пропитывал каждый миллиметр пространства и затруднял вѝдение конструктов. Дальше полутора метров не просачивался свет, дальше метра нельзя было различить энерголинии. Я шёл по коридору в освещённом шаре трёх метров диаметром и пытался рисовать в голове карту места. Нейросеть использовать не получалось, она просто не отзывалась. Значит, надежда только на родную память.
Буквально через несколько поворотов я понял, что память тут бесполезна. Я не мог сказать даже то, сколько раз повернул, не то, что направление поворотов.
Но вот что-то впереди изменилось. Словно отблеск далёкого фонаря. Я перехватил трость на манер одноручного меча и зашагал вдвое быстрей, но и вдвое осторожнее. Через два десятка шагов (единственное, что ещё удавалось считать) я выскочил из коридора, заполненного тьмой, и попал… на поле боя.
Я находился в строю однотипно выкрашенных боевых машин. Характерные элементы указывали на устаревшее третье поколение одноместных шагоходов, а эмблема на борту выдавала принадлежность к повстанцам Каста. Той самой планеты, где я провёл несколько неспокойных лет, наполненных грохотом орудий и криками раненных и погибающих.
Местность за стеклом кабины изобиловала высокими деревьями, скальными выходами и укреплениями повстанцев. Это был восточный аванпост, уничтоженный в середине войны. Уничтоженный моим подразделением. Прямо сейчас уничтожаемый моим подразделением.
Никак изменить по своей воле направление взгляда я не мог, тело не подчинялось мне. Но я чувствовал эмоции хозяина тела. Страх, ненависть, ярость и десятки более мелких эмоциональных оттенков сплелись и буквально душили меня. Прямо сейчас молодой парень, который пилотировал боевую машину, вёл огонь по выходящим из-за склона горы врагам на более новых машинах, но видимого эффекта это не приносило. Более того, чем ближе подходили враги, тем быстрее исчезали метки повстанцев на карте. В конце концов шагоход получил необратимые повреждения двигательной установки и завалился на спину, погребя под собой мальчишку, который менял отстрелянные кассеты.
На корпус наступил вражеский шагоход, и управляющий им мужчина без сомнений в упор разрядил пушку по кабине. Последнее, что я рассмотрел перед тем, как расплескаться фаршем по остаткам кабины, было лицо мужчины.
Моё лицо.
Выпав из видения, я рухнул на пол, как подкошенный. Слишком сильны эмоции погибшего. Меня трясло, дыхание то и дело перехватывало, сердце стучало отбойным молотом, а в голове шумело.
Кое-как подняв глаза на источник приведшего меня сюда света, я рассмотрел маленький осколок чего-то, лежащий в центре большой каменной плиты. Пошатываясь и спотыкаясь, подошёл ближе, силясь рассмотреть, что же это такое. Это оказался переливающийся кружочек двух сантиметров диаметром и пяти миллиметров в толщину, разделённый по высоте пополам. Из центра с одной стороны начинался цилиндрик, но буквально через пару миллиметров обрывался.
Стоило мне прикоснуться к нему, как свет, им испускаемый, моргнул и погас. На ощупь этот белый кружок был неожиданно тёплым и гладким. Сам не осознавая, что делаю, я проколол палец о торчащий рядом острый камушек и нанёс кровь на странный приз. Тот нагрелся, зашипел и окрасился в глубокий чёрный цвет. А я лёг на плиту и устало посмотрел вверх.
Да, я всегда знал, что враг ‒ это не просто декорация на войне, а такое же живое существо. Но одно дело ‒ знать это, а совсем другое ‒ почувствовать себя на месте своего противника, увидеть то, что видел он перед смертью, ощутить его эмоции…
Последней мыслью того парня из видения было: "За что?!" У него ведь были свои цели и планы, он надеялся выжить. Но Содружество решило, что Меркатова республика должна войти в его состав. Война разрушила миллиарды жизней. И жизнь этого безымянного парня тоже. Я сам убил его. Без жалости и страха.
И только сейчас понял, что он чувствовал за миг до…
Я поднёс к глазам трофей. Антрацитово-чёрный кругляш переливался в свете светляка, словно пытаясь сменить цвет. Мысли текли плавно.
Это ведь только начало.
Плита подо мной ‒ вовсе не алтарь. Это постамент. На нём лежит часть приза. От того, пройду я дальше или нет, зависит результат, ведь форма не закончена. В ней не хватает… чего-то. Не знаю чего, но трофей не смотрится завершённым.
Через пару мгновений я понял: "Лежать нельзя". Хочу я или нет, могу шагать или нет сил, но я должен дойти до конца. Это необходимость. Иначе я так и останусь лежать на камне, пока сам не стану камнем.
Кое-как поднявшись на ноги, я сделал шаг, и нога подогнулась. Если бы не трость, которую я так и
