Тигриные глаза - Ширли Конран

Подхватив на кухне корзинку для цветов и секатор, Плам отправилась к перекрестку. Собирать цветы в такое время уже никому бы не пришло в голову, но было еще светло, а англичане известны своей эксцентричностью. Оставить же свой велосипед или «Ситроен» возле школы значило выдать себя с головой.

Спускаясь с холма к каштанам у перекрестка, Плам нервничала. «Ничего удивительного», — успокаивала она себя. Ощущала ли она угрызения совести? Без сомнения. И потому вновь и вновь она вызывала в памяти те часы, что провела в ожидании Бриза, когда тот развлекался с аргентинской шлюхой в «Кларидже». При этом она старалась оживлять в памяти не боль и отчаяние, которые испытала, узнав об измене, а лишь ту легкость, с которой Бриз отмахивался от ее обвинений. Теперь его доводы могли ей пригодиться.

Но, может быть, Поля не интересует, как он говорит, полуобразованная маленькая леди из Англии. Может быть, он все еще тоскует по своей жене. Мадам Мерлин рассказывала о красоте Анни. На свадебных фотографиях та была похожа на юную принцессу Грейс из Монако, черт возьми. По словам мадам Мерлин, Анни обладала не только сверхъестественным шармом, но и необыкновенной добротой. Она была просто святой и, конечно же, невероятно умной. «Так нечестно, — думала Плам, — как можно конкурировать с женщиной, которую уже канонизировали?"

Вечерний воздух вдруг стал прохладным. Плам шла под каштанами, направляясь к серой двери учительского дома, и твердила про себя, что старомодная мораль неприменима к современному миру. Если Бриз судил о ней по своим меркам, то наверняка не верил в то, что у нее никогда не было романов после их женитьбы.

Она нерешительно поднесла руку к медному молоточку, но дверь сразу отворилась, и на нее глянули ярко-синие глаза Поля. Его улыбка лишала се способности нормально соображать. Он взял у нее из рук корзинку.

— Я уже начал сомневаться, придете ли вы. Сделав неуверенный шаг за дверь, они бросились в объятия друг друга, словно притянутые магнитной силой, и замерли у всех на виду, лишенные способности сдвинуться с места или произнести слово. Плам почувствовала, как его горячие губы прикоснулись к ее шее, подбородку, щеке. Наконец она пробормотала:

— Дверь.

Он подался назад в холл, и ее тело потащилось за ним, как большая кукла, прикрепленная к ногам кукольника, с той лишь разницей, что оно не было послушным и ватным, а было переполнено живым трепетом, какого она не испытывала долгие годы. Прижимаясь к нему в движении, она почувствовала, как в живот ей уперся его огромный член.

Сама она не смогла бы сделать и шага. У Поля тоже заметно дрожали ноги. Его сильные руки двигались вдоль ее спины, как у скульптора, вылепливающего фигуру. Она ослабила свои объятия и почувствовала, как в нос ударил запах дикого возбуждения, не дорогого лосьона после бритья, а неповторимый аромат сильного самца, достигшего высшей степени возбуждения.

Его рука скользнула вниз и оказалась у нее между ног. Плам подскочила и задохнулась.

Он встревоженно прошептал:

— Я сделал больно?

— Нет, нет, — застонала она от наслаждения. — Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся. — Она вновь почувствовала его руку и подалась к ней, испытывая неистовую дрожь при его прикосновении. — Я не могу…

— Нет, ты можешь, — услышала она его страстный шепот.

— Я не могу удержаться на ногах.

Желание ощутить друг друга совсем близко взяло верх, и они с усилием отстранились. Дрожащими пальцами Плам потянула его рубаху, едва выдыхая слова:

— Снимай! Снимай!

Повозившись с его пуговицами, но так и не справившись с ними, она стянула рубаху через голову, ощутив при этом волну идущего от него свежего тепла. Она касалась волос на его груди кончиком языка, у них был острый запретный вкус.

Длинные пальцы Поля сжимали и гладили ее груди сквозь тонкую шерсть свитера, касаясь ее сосков. У нее вырвался глухой, животный вздох, и она с силой сорвала с себя свитер. В ушах стоял гул нарастающей страсти.

— Я больше не могу, — пробормотал Поль, прижимаясь к ней бедрами. Она рванулась к нему с таким же нетерпением. — Мне хочется всю тебя покрыть поцелуями, — шептал он, сжимая ее в объятиях, — почувствовать все твои запахи и попробовать на вкус.

Он двинулся по темному коридору, ногой распахнул дверь и опустил Плам на кровать. Сбросив с себя остатки одежды, они соединились в страстном порыве, забыв про любовные игры и ласки. Плам хотелось лишь поскорее почувствовать его в себе. Когда это произошло, она задохнулась от наслаждения. Тот, кто сказал, что размер не имеет значения, наверняка был мужчиной. Когда его тело забилось на ней, она почувствовала, что он больше не контролирует его, и ощутила, себя одним целым с этим мужским телом, словно они были сиамскими близнецами, неспособными пошевелиться друг без друга.

Тела перестали подчиняться им, их бросало на волнах страсти, своим неистовством напоминавших разбушевавшуюся Атлантику. Но в этом диком танце каждый знал, какое движение в следующую секунду сделает другой, и тут же вторил ему, как будто они занимались любовью уже долгие годы.

Потом, обессиленные, они лежали рядом на белом вышитом покрывале, в мягком свете полной луны.

— Что это? — Плам взяла маленький потрепанный томик в кожаном переплете, лежавший в круге света под ночником.

— Поэмы Осония из Бордо, написанные в четвертом веке. Плам наугад раскрыла книгу и стала медленно переводить:

— «Пусть время бежит, но не трогает нас; я останусь твоим вечно юным возлюбленным, ты всегда будешь моей первой мечтой».

— Он обожал свою жену Сабину, которая умерла молодой. Осоний оплакивал ее сорок лет.

Плам подняла глаза на Поля. Его лицо было белым как полотно, он тоже пристально смотрел на нее.

"А можно ли вообще соперничать в любви с красивой и молодой возлюбленной, которую постигла такая трагическая смерть?» — с печальной досадой раздумывала Плам.

Глава 22

В пасхальное воскресенье, перед традиционным полуденным застольем, Плам присоединилась к мужской половине семьи Мерлин, собравшейся перед огромным кухонным очагом, чтобы выпить домашний аперитив. Ролан, муж Соланж, тоже работал на ферме Мерлинов. В семье все знали, что после смерти отца Соланж ферма достанется им с мужем, но для этого им придется влезть в долги, чтобы выплатить долю брату и сестре, которые по закону имеют такие же права на наследство.

Плам была в желтом шелковом мини-платье, жеманно застегнутом под самое горло. Она надеялась, что никто не замечает того чувственного напряжения, которое как натянутая струна соединяло ее с Полем. «Но как его можно не заметить? — удивлялась она. — Даже если не обратит внимания мать, то от Соланж, которая привыкла угадывать даже настроение животных, это уж точно не укроется».