Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

Мнение Миллера о значении летописного «за море» повторил и усилил в 1802 г. А.Л. Шлецер. Усилил тем, что преподнес его уже в качестве аргу­мента именно в пользу норманства варягов, именно как жесткое указание лишь на Скандинавский полуостров: «Они пришли из заморья у так говорится во всех списках; следственно, из противоле­жащей Скандинавии». Свой вывод он подкреплял еще тем, что, обратив­шись к работе шведского историка Ю. Тунманна, где тот вслед за своими соотечественниками XVII в. выводил из финского названия Швеции «Ruotzi» («Rotzi») славянскую форму «русь», в свою очередь увязал ге­нетически Руотси с Рослагеном, названием части береговой полосы швед­ской области Упланда, расположенной напротив Финского залива. Только там, по мнению Шлецера, и жили варяги8, только там, следовательно, и находилось «за море» русских летописей. Многие именитые последова­тели Шлецера, например, Ф. Крузе и М.П. Погодин очень активро исполь­зовали его объяснение выражения «за море» в качестве весьма основа­тельного довода в пользу норманства варяжской руси. В 1860 г. филолог Я.К. Грот даже специально пытался доказать, что «за море» может показывать только на живущих «по ту сторону моря», т.е. на противопо­ложном берегу Балтийского моря, в Скандинавии, и ни на кого больше.

В XX в. согласно логике Шлецера рассуждали М.Н. Покровский, В.А. Пархоменко, Р.Ю. Виппер, А. Стендер-Петерсен, Б.А. Рыбаков, польский историк X. Ловмяньский. Современные норманисты также понимают термин «за море» в буквальном смысле. В 1994 г. Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин увидели в нем указание только на Швецию. В 1996 г. А.С. Демин утверждал, что словосочетание «варязи из заморья» можно рассматривать «как кратчайшую» этническую характеристику, дан­ную летописцем скандинавам. При этом говоря, что для него было важ­но отметить способ передвижения варягов (или к ним) - «морское пла­вание». Тогда же А.Н. Кирпичников, допуская в какой-то мере более широкое его толкование, чем это принято среди норманистов, сказал, что «для славян адрес «за море» чаще всего означал именно Швецию». Но в 1998 г. И.Н. Данилевский категорично заключил, словно пресекая подоб­ное «вольнодумство», что летописное «за море» «связано исключительно со Скандинавией». В том же году Е.А. Мельникова, отмечая, что об этни­ческой принадлежности Рюрика не говорит ни один из вариантов варяж­ской легенды, вместе с тем подчеркнула: «Однако упоминание того, что Рюрик приходит по приглашению послов, отправившихся «за море к ва­рягам», достаточно убедительно свидетельствует» о его принадлежности к скандинавам. По ее мнению, выражение «из-за моря» носит в летопи­си «устойчивый, формулярный характер. Варяг, т. е. попадавший на Русь житель Скандинавских стран, приходит «из-за моря» по определению». В 2002 г. М.Б. Свердлов посчитал, что «за море» конкретно указывает на Бирку, экономический и политический центр Средней Швеции.

Но имеется и другая точка зрения на значение летописного «за море», ведущая свое начало от антинорманиста В.К. Тредиаковского. В работе, завершенной в 1758 г., он заметил, что «у нас быть за морем и ехать за море не значит проезжать чрез море, но плыть токмо по морю, куда б то ни было в отдаленную страну. Ехать за море у нас, есть и сухим путем ехать от моря в другое государство; так ездили мы за море во Францию, в Италию и в Немецкую землю». В том же ключе толковали рассматри­ваемый термин антинорманисты XIX в.: О.М. Бодянский (чужая и дале­кая для русских «сторона», будь «она за морем или нет»), С. Руссов («за граница»), Ю. Венелин («куда бы то ни было»), Д.И. Иловайский (сказоч­ное «из-за тридевяти земель»), Г.А. Немиров («за Сине-море, куда-то далеко...»), Н.П. Загоскин (совершенно неопределенное выражение). В 1913 г. Г.М. Барац, утверждая в русле своего взгляда на природу ПВЛ, что летописное «за море» есть не что иное, как перевод библейского обо­рота «ewer hajam», служащего «для обозначения не непременно замор­ской страны, а всякого вообще зарубежного края», сказал: «Точно также и по-русски заморье обозначает не исключительно заморскую страну, но вообще чужую сторону, а идти за-море значит: отправиться за границу, в чужие края...». Фактически в русле этих рассуждений лежит вывод «ультранорманиста» О.И. Сенковского. «За море», отмечал он, нельзя понимать в буквальном смысле, это, на его взгляд, всего лишь «метафора, риторический прием». Норманист В.А. Мошин в 1931 г. повторил мнение Иловайского о «за море» как о сказочном «из-за тридевяти земель». В 1923 г. Б.М. Соколов одной строкой отметил неопределенность летописного «за море», а в 1958 и 1978 гг. В.В. Мавродин поставил «за море», как и когда-то Иловайский, в один смысловой ряд с «за тридевяти земель», впрочем, оставив это со­поставление без комментариев. В 1998 г. А.Г. Кузьмин указал, что «море­плаватели ІХ-ХІІ вв. не имели графического изображения» Балтийского моря «и «за морем» для них была любая территория на его побережье».

В 1951 г. А.Н. Насонов, говоря о Рогволоде Полоцком, по летописи, пришедшим «из заморья», и сопоставив это выражение с равным ему по значению «из-за рубежа», заметил, что он «выйти от балтийских сла­вян... Древние сношения по Западной Двине с балтийскими славянами впол­не допускают такую возможность». В 2000 г. Ю.Д. Акашев оспорил виде­ние норманистами летописного «за море» как ориентир на Швецию, полагая, что в этом случае речь идет о южном береге Балтики. Очевид­ное значение этого термина несомненно, в связи с чем Е. Классен поста­вил в 1854 г. совершенно закономерный в таком случае вопрос: «...За мо­рем от Новгорода жили не одни шведы, а многие народы; почему же скандинавоманы берут это обстоятельство в число доводов своих?». Но правомерность этого довода можно проверить лишь при обращении к самому широкому кругу источников.

В Лаврентьевском списке в рамках ПВЛ выражение «за море», поми­мо названных дат, употреблено еще один раз под 1079 г. в сообщении о захвате хазарами в Тмутаракани черниговского князя Олега Святослави­ча. Причем, что важно отметить, оно в этом случае впервые пояснено: «а Олга емше козаре и поточиша и за море Цесарюграду». Под 1226 г., т.е. уже вне пределов ПВЛ, в Лаврентьевской летописи говорится, что «тое же зимы Ярослав, сын Всеволожь, ходи из Новагорода за море на емь», т. е. в земли финнов. Академический список Суздальской летопи­си, дополняющей собою Лаврентьевскую, содержит статьи, где «за море» хотя и не раскрыто, но о каких территориях идет речь либо можно по­нять, либо это хорошо известно. Это статья под 1231 г.: «въскоре прибегоша немци из замория с житом и с мукою, и сътвориша много добра» (годом раньше в Новгороде разразился массовый голод), статья под 1237 г. - «приидоша в силе велице немци из заморья в Ригу», и статья под 1252 г. - «приде Неврюй, и прогна князя за море». В первой из них речь идет о пределах либо Ливонии, либо Западной Европы вообще, но прежде всего о северогерманских территориях и Дании, во второй - толь­ко о последних. «За море» статьи под 1252 г., напротив, не вызывает ни­каких сомнений. По свидетельству многих летописей, великий влади­мирский князь Андрей Ярославич вынужден был бежать от татар в Шве­цию: «за море во Свейскую землю».

НПЛ обоих изводов, оперируя терминами «за море» и «из заморья», указывает ими, в основном поясняя их при этом, на Готланд (1130, 1391), Данию (1134, 1302), Швецию (1251, 1300, 1339, 1350, 1392), земли фин­ских племен суми и еми (1311, 1318), восточнобалтийские города Ригу, Юрьев, Колывань, на южнобалтийский Любек и другие центры Ганзей­ского союза, включавшего в себя вендские, вестфальские, нижнесаксон­ские, прусские и ливонские города (1391). Под 1444 г. в летописи упо­минается «князь Грегории из заморья Клевьскыи» (германский герцог Герхардт фон Клеве). В одной из статей, предшествующих Комиссион­ному списку НПЛ, под 1155 г. содержится рассказ об Андрее Боголюбском, где читается, что его брат Всеволод Большое Гнездо «на третий год приде из замория из Селуня (византийский город Салоники, современ­ная Греция) и седе на великое къняжение, и мсти обиду брата своего Андрееву» его убийцам. Другие летописи, в том числе и поздние, дают большое количество подобных примеров, свидетельствующих о са­мом широком географическом диапазоне применения нашими книжни­ками понятия «за море». Так, посредством его Софийская первая и вто­рая, Воскресенская, Никоновская, Вологодско-Пермская, Новгородская вторая, Псковская первая и третья летописи, Мазуринский летописец, Рогожский летописец, Летописное сказание Петра Золотарева указывают на Швецию, г. Юрьев, Пруссию, Норвегию, Апеннинский полуостров, западноевропейские центры Ганзейского союза и, в целом, на многие европейские страны, Турцию, Персию, Северное Причерноморье. В «Летописи Двинской» «за морем» полагаются Англия, Голландия, Ис­пания, Франция, Турция, пределы Западной Европы вообще. В Новго­родской Погодинской и Забелинской летописях под 1709 г. сообщается, что после Полтавской битвы Карл XII «утече за море» вначале в г. Оча­ков, а затем в «Царьград» (Стамбул).