Дама червей - Джанет Линфорд

Мои испытания будут не напрасны,

если я смогу опять увидеть и обнять Вас,

насладиться Вашей любовью и ласками.

А пока остаюсь Вашей любящей женой

Баронессой Кавендиш».

Это было самое глупое письмо, которое она когда-либо писала, но она не могла подобрать других слов, чтобы зашифровать свое послание. Теперь оставалось только надеяться, что Ла Файе не догадается прочитать первые буквы каждой строчки сверху вниз.

– Я написала письмо, – крикнула она, полагая, что кто-нибудь за дверью услышит ее. – Можно мне теперь воды? Пожалуйста!

В комнате внизу послышались шаги. Ла Файе отпер дверь и нетерпеливо протянул руку.

– Дайте мне посмотреть.

Кори протянула ему лист веленевой бумаги и затаила дыхание, пока он читал. Она попыталась было начать другое письмо, но бросила, уверенная, что тогда Ла Файе точно догадается. Интересно, поверит ли Мэтью, что она могла написать такое?

Внезапное озарение решило проблему. Кори вытащила из рукава зеленый шелковый шарф.

– Если вы приложите это к письму, он будет точно знать, что оно от меня. Он узнает шарф.

Ла Файе взял шарф, едва посмотрев на него, и продолжал недоверчиво перечитывать письмо. Боясь, что он все-таки догадается, Кори готовилась к тому, что он вновь ее ударит.

– Вы что, всегда пишете друг другу такое? – спросил наконец француз с презрительной гримасой.

Значит, он почувствовал искусственность письма, но не догадался, в чем дело.

– Всегда, – кивнула Кори как можно простодушнее.

Ла Файе сложил бумагу.

– А я еще думал, что мы, французы, ужасно сентиментальны! Впрочем, не важно.

Кори чуть не лишилась чувств от облегчения. Значит, он отошлет письмо. Теперь ей оставалось только надеяться, что Мэтью разгадает скрытый в словах смысл.

28

– Ваш брат пишет, что намерен остаться в Париже, барон.

Генрих Наваррский побарабанил пальцами по письму, которое только что доставили ему с нарочным. Одетый в простую полотняную рубашку, кожаную безрукавку и поношенные рейтузы, король казался обычным человеком из народа. И это не было позой, он действительно презирал дорогую одежду и роскошь, особенно во время войны. Но от него исходила внутренняя сила, которая привлекала под его стяги множество людей.

Мэтью сидел с ним и тремя его военачальниками в аббатстве под Парижем, которое служило Генриху штабом. Вчера король сердечно встретил Мэтью, но сказал, что не имеет возможности связаться с Джонатаном, пока тот в Париже. Мэтью заставил себя выждать сутки, надеясь, что Джонатан пришлет Генриху очередное донесение, что он делал довольно часто. Письмо от него действительно пришло, но новости были неутешительные.

Мэтью сжал зубы, снедаемый тревогой, поводов для которой было предостаточно. Его беспокоило, как Кэрью воспринял то, что он нарушил свое обещание, и не угрожают ли Кори сообщники Эссекса, оставшиеся на свободе. Теперь же его брат был в опасности, а он не мог ему помочь.

– Мне надо поговорить с Джонатаном или послать ему записку, ваше величество, – сказал он Генриху. – Как его донесение дошло до вас?

– Оно было переброшено через ворота, которые охраняют мои люди, – ответил Наваррец. – Поскольку оно было привязано к камню, никто изнутри не остановил бросавшего. Вожди Лиги только рады, когда парижане бросают в нас камни. Или еще кое-что похуже, – добавил он мрачно. – Наша система связи с вашим братом далека от совершенства. Поскольку он знает, где стоят мои люди, он бросает туда послания, а я передаю их вашей королеве. Но я не могу послать письмо ему. – Обычно добродушное лицо короля исказилось гневом. – Когда я думаю о моих парижанах, которые голодают, в то время когда вожди Лиги живут в роскоши, я проклинаю этих вождей!

– Это и вправду жестоко, – согласился Мэтью, очень обеспокоенный положением дел. – А Джонатан когда-нибудь упоминал имя Джорджа Тренчарда?

Король опять вчитался в послание.

– Он сказал, что вот-вот доберется до него.

– Я знаю, о ком речь, – сказал Лонгвиль, встрепенувшись при этом имени. – Не так давно он обратился к одному из моих офицеров, сказав, что он английский шпион и готов продать нам важные сведения. Мы заплатили ему, а потом оказалось, что это фальшивка. В результате я потерял немало людей.

Мэтью мрачно нахмурился:

– Вам не следует верить ни одному его слову. У моей семьи с ним давние счеты, но я беспокоюсь, что брат сейчас не в лучшей форме, чтобы связываться с ним. Ваше величество, вы сказали, что видели Джонатана несколько дней назад. В каком он был состоянии? Как его рана?

– Не в очень хорошем. – Генрих озабоченно потеребил бородку. – Он чуть не убил Тренчарда в поединке, но был ранен в ногу и едва сумел скрыться. Было безумием подниматься с постели так скоро, уж не говоря о том, чтобы отправляться в Париж.

– Мне кажется, что я должен пробраться в город и найти его там, если он не появится, – решительно сказал Мэтью. – Я не рассчитываю на вашу помощь, но не могли бы вы указать мне лучшее место и время, чтобы перебраться через стену?

Король встал и положил руку ему на плечо.

– Я восхищаюсь вашим мужеством, друг мой, но просто так вы не войдете. Вас убьют солдаты Лиги. Они стреляют во всех, кто перебирается через стену.

– Но тогда как же, черт возьми, Джонатану это удалось? – резко спросил Мэтью, не в силах сдерживать нетерпение.

– Кусок хлеба может творить чудеса с голодными солдатами, но вы не можете войти днем. Подождите до ночи, – посоветовал Генрих.

Мэтью кипел от нетерпения. Он не для того так поспешно оставил семью и Корделию, чтобы сидеть тут, бессмысленно тратя время. Он собрал в кулак все свое самообладание, но бездействие все равно угнетало его. Он постоянно вспоминал прощание с Кори, боль и отчаяние в ее глазах. Но тогда он не сомневался в необходимости отъезда, ведь она была в безопасности, а брат мог в любую минуту погибнуть.

Чтобы не нервничать понапрасну, Мэтью попытался отвлечься.

– Ваше величество, – обратился он к Генриху, – я чуть не забыл передать вам добрые пожелания от нашей королевы. Она надеется, что помощь, которую наши сограждане передали вам через вашего посланника Ла Файе, будет вам полезна.

Конечно, с его стороны было не слишком хорошо забыть обо всем из-за своих личных проблем. Но странно, что Генрих сразу же не поблагодарил его за щедрый дар, полученный от английской королевы.

– Через кого? – спроил Наваррец, поворачиваясь, чтобы взять еще одно донесение от вестового.

Мэтью был раздражен таким небрежным отношением короля к их немалому вкладу в его дело.