Смешная русская история (статьи) - Борис Синюков

Книжка эта, естественно, продолжается дальше, но больше в ней нечего читать по возникновению как права вообще, так и частного права. Поэтому перейду к западному пониманию этих вопросов.

Западные знатоки истории юриспруденции

Лучше «Британники» этот вопрос никто не знает. «Британника» в этом отношении не проявляет столько самонадеянности, сколько только что цитированный автор российского понятия частного права, который все знает непоколебимо. Она начинает издалека, от самой собственности, и правильно делает. Ибо понятие частного права неразрывно связано с «горизонтальным» отношением людей. А эти отношения, в свою очередь, все, кроме любви, – вещные, собственнические. Притом ревность в любви – это ведь тоже собственническое начало, во многом – договорное.

Пересказываю. Сегодня в английском понимании это «объект юридических прав», «имущество» или «богатство», с сильным оттенком индивидуальности. Английское слово получилось или непосредственно, или через французский язык от propriete от латинского proprietas, что означает «специфический характер (природа) или качество вещи» и в письменном виде – от почтового отправления – augustan – собственность. В свою очередь, слово proprietas получено из прилагательного proprius, означающего «специфический» или «собственный», в противоположность слову communis, «общий (обычный)». Само рroprius имеет неуверенную этимологию, но вероятно связано с индоевропейским корнем, который на латыни prae и prope, по–гречески - prin и на санскрите – pra. Это – ядро значений, которые могут быть переведены как «перед», «прежде» (добавлю по–русски – прадедушка), «близко к», «от имени». Таким образом, это «то, что прежде, чем прибудет», или «что отделяет индивидуума и вещь друг от друга». Это – отношение лиц друг к другу, или разделение, отделение «меня» и «тебя» («вас») по расстоянию и времени.

Далее «Британника» сразу переходит в 17 век. Поэтому прокомментирую то, что только что переписал из нее. Конечно, «Британника» не знает того, что знаю я об образовании и действиях торгового племени. Вернее, знать–то знает, ибо именно из нее я о торговом племени узнал, но не придает этому значения. И даже сильно сомневается, что древние евреи и торговое племя – это одно и то же. Это у нее, видите ли, не доказано. И поэтому у нее никак не получается сделать правильный вывод из очень заинтересовавших меня сведений предыдущего абзаца.

Беру быка прямо за рога (подробности у меня в других работах). Весь этот куст значений, на первый взгляд не соответствующих друг другу, означает ни что иное, как товар в нынешнем понимании этого слова. И в то же время – наследство. Латынь и греческий оставим пока в стороне, так как это все тот же древнееврейский язык, и остановимся на санскрите – предке индоевропейской семьи языков. И выпишем подряд значения корня «пра»: товар всегда имеет значение «перед» и «прежде» продажи. То есть, он всегда имеет историю. Товар на то он и – товар, чтобы быть «близким к», назначенным к продаже, притом «от имени» одного индивида «к имени» другого индивида. Товар всегда – понятие ожидаемое, не столько его прибытия физического, сколько прибытия как ожидания, то есть, он «то, что прежде, чем прибудет». Особенно в отношении товара хорошо звучит его описательное определение: «то, что отделяет вещь и индивида друг от друга», то есть еще не проданную, но предназначенную к продаже вещь. Особенно хорошо, законченно определяет товар последнее определение «Британники»: «отношение лиц друг к другу, или разделение, отделение «меня» и «тебя» («вас») по расстоянию и времени». Ибо «отношение лиц друг к другу» как покупатель и продавец – есть разделительное отношение, притом предельно ясно сказано, что «от меня» «к тебе», «к вам».

Но товар, являясь собственностью, не может избежать наследования, иначе это – грабеж или растаскивание по домам как бы «ничейного» имущества. Отсюда – прадедушка. Только этот прадедушка не личность как таковая, а его наследство – имущество.

Я думаю, что ученым, которые составляли «Британнику», только идиотское «общепризнанное мнение», что торговлю выдумали сами собой все известные племена на свете, мешало сопоставить товар и «санскритское» определение собственности. Ибо товар – собственность преходящая, как «по расстоянию», так и «по времени». Однако время моих пояснений еще не подошло, продолжу пересказывать «Британнику».

Когда свойство этого слова появилось на английском языке, оно регулярно используется в значении латинского языка proprietas, или в других словах, легко получаемых из него. Перед 17–м столетием редко можно встретить это слово в его современном смысле объекта юридического права. И даже тогда, когда это именно так понимается, контекст почти всегда подразумевает вещь или группу вещей, принадлежащих индивидууму, но пока не узаконенных на бумаге. И только много позднее это слово стало нормальным юридическим понятием индивидуальной собственности.

Здесь я недаром выделил «перед 17 столетием», это 16 век. Козимо Медичи – основатель католичества (это я доказываю в своих работах) и банковского дела в Европе умер в 1464 году, «наполнив папскую казну до отказа». Из этого вытекает, что, во–первых, официальная хронология врет, во–вторых, что во времена Медичи Старшего еще не было никакого банковского дела, так как не было еще устоявшегося понятия собственности. Просто было очень много денег в одной куче. Но не было еще закона, закон был только в гуще самих торговцев, наружу не прорвался. Тогда нечего болтать о Римской империи, дескать жившей по историческим книжкам чуть ли не при современной юриспруденции. Но об этом у меня в других работах. Это рассмотрено – с одной стороны.

С другой стороны, если Козимо Медичи был всеевропейский банкир в действительности, то почему вплоть до начала реформации и просвещения «редко можно встретить это слово в его современном смысле объекта юридического права»? Тогда как, оно известно со времен «древних» греков. Не следует ли из этого, что вопреки российскому юристу С.С. Алексееву «древнеримское» частное право было запрещено христианством в образе католичества? Как и галилеево «а, все–таки она вертится». Недаром целых сто лет после Козимо Медичи «Маллеус» («метод» борьбы с ведьмами, точнее – борьба с матриархатом) печатался в четыре раза чаще самой Библии. (См. мои другие работы).

Приведу–ка я еще одну мысль из «Британники», приближающую меня к предмету этой статьи. Кратко она выглядит так. На Западе все шло к тому, чтобы придать собственности юридический вид, «незападная» собственность (азиатская) все еще продолжала пониматься в самом раннем архаическом смысле. То есть, она перестала пониматься в главном своем свойстве как передаваемая, движущаяся, а стала пониматься в статическом свойстве. Понятнее будет: царская да боярская и больше – ничья. Поэтому не поленюсь, спрошу С.С. Алексеева: не поэтому ли у Вас в гражданском праве больше публично права, чем частного?

Далее «Британника» начинает делить право, так сказать, на восточное и западное. Вот как это у нее получается. На Западе стала прослеживаться тройственность собственности: владение, пользование и распоряжение. И продолжает: «триумвират принципов собственности – банальность на Европейском континенте, где долго считалось, что эта тенденция была свойственна Римскому праву. В непромышленных обществах (Восток – мое) комплекс правоотношений материального производства глубоко связан с семьей. В них экономика и семья глубоко связаны. Промышленные же общества (Запад – мое) контрастны в том, что в них отделено производство от потребления, то есть, экономика – от семьи. В результате, в правовых системах непромышленного мира, собственность, используемая в производстве, и собственность, используемая в семье, разделяются функционально и имеют тенденцию обращаться к различным телам закона».

Во–первых, тем самым «Британника» утверждает, что на Западе в отличие от Востока как производственная, так и семейная собственность «обращается» к одному и тому же «телу закона», то есть частному праву. А вот на Востоке производственная собственность «обращается» к публичному праву, а семейная собственность – к праву частному. И именно поэтому, запутавшись в этих двух «правах» окончательно, на Востоке и было выдумано «гражданское» право – мешанина из двух разных систем права, которую нам не может вразумительно объяснить С.С. Алексеев.

Во–вторых, если триумвират собственности «долго считался» произведением римского права, то значит, что сегодня так не считается. Поэтому и С.С. Алексееву это бы надо было знать тоже. Я к этому триумвирату еще вернусь.

В третьих, почему такая разница в системах права произошла на Востоке и Западе, «Британника» не знает, неудачно оправдываясь: «Современная антропология испытывает трудность, делая вывод относительно истории. История многих незападных обществ достоверно известна за очень непродолжительное время». Хотя, замечу я, древнее Вавилона и Египта этой самой истории ничего не известно. Даже Древний Рим «моложе» их.