Я и мой летучий мышь - Ольга Мяхар

— Я… я не верю.

— Я знаю. Но мне уже наплевать.

Вздыхаю и смотрю на него исподлобья.

— Скажи, чего ты хочешь? — Он поворачивает голову и смотрит на меня в упор.

В ответ я упорно изучаю носки своих сапог. Ну не могу смотреть ему в глаза. Не могу. Хоть режьте.

— Покоя.

— Я его обеспечу.

— Тишины.

— Никто тебя не потревожит.

Молчание. Хм, а носок у правого сапога-то прохудился. Надо будет подклеить.

Странно, но я ему верю. И все равно не понимаю: зачем ему все это надо? А поверить в то, что он и впрямь влюбился, — не могу. Это все равно что поверить в то, что солнце больше никогда не взойдет. Глупо и не смешно.

— А умереть ради меня можешь? — спросила я, поднимая голову и смотря на него.

— Я уже умирал, — пожимает плечами он.

Стоять на расстоянии нескольких шагов и не иметь возможности коснуться его. Стоит. Ждет.

— Я…

— Да любит он тебя, любит. Чуть не чокнулся, когда ты уехала.

От неожиданности вздрагиваю и оборачиваюсь. Смотрю на Мэг в образе старушки, стоящей за моей спиной.

— Я ненадолго, — пояснила она. — Просто вижу, что вы без меня здесь никак. Ты хоть скажи, мне-то ты веришь?

— Это кто?

Отмахиваюсь от василиска и подхожу к ней. Мне улыбаются, подмигивают и бросают грозный взгляд в сторону насторожившегося василиска.

— Любит он тебя до безумия, любит. И ты его любишь. — Взгляд василиска мгновенно переметнулся с нее на мое лицо, жадно вглядываясь и ища подтверждение выше сказанному. Краснею и опускаю взгляд, усиленно рассматриваю свои сапоги. — А потому хватит вам ходить вокруг да около: живите спокойно и счастливо. — С этими словами она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Я только глазами хлопнула.

А в следующую секунду меня крепко обняли, прижав к груди. Застываю, старясь не шевелиться и даже не дышать.

— Больше не отпущу. Никогда, — шепнул он мне на ухо, утыкаясь носом в висок.

— Только попробуй, — отвечаю я, чувствуя, как слезы так и покатились по щекам.

Они и сломали плотину. Теперь уже я сама прижимаюсь к нему, жмурясь от счастья и давая себя обнимать. Повернув голову, я почувствовала, как его губы коснулись моих губ, обжигая почище раскаленного железа. А еще через секунду вредным голосом одной знакомой мыши громко и возмущенно спросили:

— Ну и долго вы тут целоваться будете?

Усмехнувшись, я отпрянула и рассмеялась крайне недовольному выражению лица Дрейка. Да, теперь он для меня не граф Василевский и не василиск, а Дрейк, просто Дрейк.

— Пошли посмотрим, — шепнула я.

Он вздохнул, рывком поднял меня на руки и понес на кухню. Пых сел мне на живот и взахлеб расписывал, как его детки прекрасны, умны, гениальны и замечательны. Все в него.

А в небольшой корзинке на пуховой подушке лежала маленькая усталая Шу и прижимала к себе двух маленьких лысых сонных мышат — будущих разбойников и угрозу тишине и спокойствию этого города.

Слушая восторженную болтовню Пыха и прижавшись виском к груди Дрейка, чувствуя, как сильно колотится его сердце, я поняла, что здесь и сейчас я как никогда счастлива и наконец-то верю, что у каждой истории может быть свой счастливый конец.