Месть нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

Один не был особо впечатлен болтовней нибелунгов, но все же удивился, узнав, что молодой Зигфрид до сих пор не пирует в Валгалле рядом со своим отцом. Его имя уже давно было записано в книге мертвых. Крючковатые пальцы нибелунгов указывали на Брюнгильду. Духи обвиняли во всем валькирию и жаловались на то, что она защищает принца. Один с ними не согласился. Разве не Брюнгильда заманила Зигфрида в Баллову? Разве, выковывая Нотунг, Зигфрид не ковал собственное несчастье? Подчинившись мечу своего отца, Зигфрид тем самым навлечет на себя верную смерть. Валькирия, зная об этом, не удержала принца.

Однако нибелунги нашлись, как ответить на возражение Одина. Брюнгильда пообещала Зигфриду защиту богов и спокойное путешествие. Это обещание не мог отменить даже Один. Нельзя было предположить и то, что этот старый дурак Виланд откажет Зигфриду в помощи. Так какие же несчастья должны были ожидать Зигфрида? Противника принца не без помощи Брюнгильды уже не было в живых, а самого Зигфрида с нетерпением ожидали в Ксантене.

В конце концов Один понял, что произошло, и пришел в ярость. Его молнии сжигали целые поселения, а тяжелые башмаки в бешенстве топтали тысячи человеческих душ. Отец богов не возражал против неповиновения со стороны своих сыновей, Локи и Тора, но валькирии, будучи его слугами на земле, должны были хранить ему верность, несмотря ни на что.

Сперва Один хотел наказать Брюнгильду, однако нибелунги отговорили его: если валькирия так любила Зигфрида, то для нее будет намного тяжелее смотреть, как Зигфрид умирает. К тому же Один не мог убить Брюнгильду еще раз, а вот у Зигфрида было столько счастья, что его уничтожение доставит массу удовольствия и радости. Отец богов, рассердившись на свою валькирию, дал нибелунгам уговорить себя. Зигфрид выкует Нотунг. И хотя меч ему понадобится, он не принесет ему счастья. Он позволит принцу только спасти собственную жизнь, чтобы увидеть, как окрасится в черный цвет горизонт его судьбы и как на землю падет кровавый дождь.

Никто не мог противиться Одину.

А тех, кто выполнит его волю и осуществит предстоящее наказание, отец богов нашел тут же, в Утгарде.

Брюнгильда сдержала слово. Хотя Зигфрид и налегал на весла, а ветер надувал парус, кораблик плыл сам по себе, направляясь прямо в Баллову. Суденышко спокойно скользило по водам Рейна в сторону севера, продолжая двигаться и ночью, когда принц засыпал, думая о своей стране и королеве.

Русло великой реки расходилось на многочисленные притоки, словно ветки огромного дерева, и кораблик безошибочно плыл вперед, пока наконец река не впала в северное море, где Зигфрида ждали широкие воды. На берегу в устье реки Зигфрид с изумлением обнаружил волка, которого он не видел уже несколько недель, хотя постоянно чувствовал его присутствие.

— Эй! — радостно воскликнул Зигфрид, но волк смотрел на него с бесстрастным выражением в глазах. — Я был бы не против, если бы ты поплыл вместе со мной, но говорят, что вы, волки, избегаете воды.

Взвыв, волк убежал прочь.

Зигфрид не сомневался, что найдет остров кузнеца и выкует Нотунг. В конце концов, такова была его судьба, и даже боги не могли противиться Норне, богине судьбы. Он уже предчувствовал радость от того, что с помощью меча предков завладеет своим наследством.

Берег вскоре скрылся из виду, и кораблик продолжил скользить по спокойной поверхности моря. Зигфрид не мог им управлять, так как не знал, где находится Баллова, а потому просто доверился воле богов. Он ел свои припасы и читал книги, которые получил от Нацрея и Фелониуса.

Время от времени на пути принца появлялись острова, в точках на горизонте он узнавал корабли, в основном торговые, но иногда и корабли храбрецов, отправившихся на поиски приключений. Однажды он увидел землю, которая показалась ему знакомой. Зигфрид подумал, что это Исландия, и на сердце у него стало тяжело — ему неудержимо хотелось остановиться там, чтобы обнять своих старых друзей. Но кораблик не позволял ему свернуть с пути, и принц попытался утешить себя мыслями о том, что он, скорее всего, ошибся и что это вовсе не Исландия.

В какой-то момент горизонт опустел и в небе уже не было видно птиц. Когда же Зигфрид глядел в воду, то не видел там ни одной рыбы. Он решил, что уже приблизился к краю мира, к месту, где нельзя повстречать людей, ведь здесь жили те, кто когда-то создал этот мир. Иногда принц слышал какой-то гул в воздухе, словно где-то гремел гром, но не раскатистый, а монотонный. Зигфрид мог лишь предполагать, что это шум водопадов, обрушивающих свои воды в Утгард. В такие моменты он надеялся, что его кораблик действительно знает путь к Баллове. Сейчас он злился, оттого что не мог сам определять маршрут своего путешествия. А ведь он гордился тем, что всегда самостоятельно принимал решения. Кто мог приказать ему идти туда, куда он не хотел идти? Но вот теперь, находясь на крошечном корабле, он был пленником в открытом море, заложником каких-то сил и не знал их цели.

Вскоре Зигфрид заметил, что грань между днем и ночью исчезла. Утром не становилось светлее, а по вечерам скудный свет не поглощался мраком. Это разделение стиралось постепенно, до тех пор пока он не стал двигаться в сумерках. Зигфрид утратил всякое ощущение времени, и счет дням мог вести только благодаря завтракам, обедам и ужинам. Он думал о том, насколько огромен мировой диск, раз ему приходится плыть так долго и не падать с края мира.

Но что, если боги водят его кораблик кругами для собственного развлечения? Он мог плавать здесь, пока у него не закончится провиант, а затем сойти с ума и умереть от голода, так что его тело станет разлагаться на пропитавшейся влагой древесине.

Что за чушь! Принц попытался отогнать от себя мрачные мысли, напоминавшие ему о бегстве из Исландии. Тогда тоже все было ужасно, но боги не оставили его в беде. Его ноги все больше слабели от долгого сидения на месте, и поэтому он время от времени заставлял себя потягиваться и ходить от носа до кормы, чтобы размять мышцы.

В какой-то момент появился туман. Он не мешал видеть, а ложился на воду плоским ковром, поднимаясь над уровнем воды всего лишь на ширину ладони, и Зигфрид мог размешивать этот туман веслом, словно теплый суп.

Воздух стал холодным. Тут было холоднее, чем в Исландии зимой, холоднее, чем в могиле изо льда. Так холодно, что Зигфрид решил, что умирает. Юноша подтянул под себя ноги, обвил их руками и, сунув голову между колен, накрылся всеми покрывалами и мехами, которые он взял с собой. Этому его научил Эолинд. На холод нужно было выставлять как можно меньшую поверхность тела, иначе он высасывал жизнь.