Драгоценности Медичи - Жюльетта Бенцони

– Я не знаю, но этот человек пугает меня, страшно пугает! Он убийца! Даже чудовище! О, Альдо, если вы хоть немного лю... дорожите моей дружбой, то не пойдете в его логово! Я... я не вынесу этого!

Она круто повернулась и оказалась прямо перед Морозини. Он увидел тогда, что глаза ее наполнены слезами, а губы дрожат. Она была в смятении, и он инстинктивно обнял ее за плечи, тут же ощутив, как они дрожат под расшитым атласом платья. Одновременно в ноздри ему проник чувственный аромат ее духов, породивший влечение, которое он попытался изгнать шуткой:

– Моя амазонка впала в отчаяние? Что со мной может случиться? – прошептал он. – Успокойтесь, Полина, умоляю вас! Вы всегда так выдержаны, так уверены в себе, вы же не позволите этому сицилийскому бандиту смутить ваш покой? Это на вас не похоже!

– Это не похоже на все, что я испытывала до сих пор. Пожалейте же меня, если не можете пожалеть себя!

Альдо никогда не смог бы ответить, каким образом губы Полины встретились с его губами, как сам он сомкнул объятия и прижал ее к себе. Возможно, ему не следовало так много пить или же на него подействовал экзотический наряд баронессы, но внезапно он ощутил настолько мощное желание, что бороться с ним уже не смог. Она это почувствовала. Ее поцелуй стал глубже, она теснее прижалась к нему и начала слегка покачивать бедрами...

В следующее мгновение Альдо и Полина любили друг друга на ковре библиотеки. Последним осознанным движением Альдо успел закрыть окна и дверь...

Часть третья

МИНОТАВР

Глава XII

ФАЛЬШИВЫЙ ДВОРЕЦ

– Простите меня, – пробормотал Альдо, – я вел себя, как грубый солдафон!

Он не осмеливался взглянуть на Полину, но услышал ее мягкий смех, похожий на токованье влюбленной и одновременно веселой горлицы.

– Возможно, потому, что я вела себя, как девка, которой нужен мужчина... Не смотрите же так, Альдо! Можно подумать, будто мы обрекли себя на вечное проклятие или что нам стыдно.

– Но мне действительно стыдно...

Он стал нервно искать свой портсигар в бесконечных оборках своего атласного камзола, к которому так и не смог привыкнуть.

– Почему, боже мой? Из-за вашей жены?

– Отчасти да, несомненно да, но не это самое главное. Я думаю, в основном из-за Вобрена. Он любит вас и...

– Я тоже его люблю, но на другой манер! И я не его собственность...

– Как бы там ни было, я обманул его доверие... и злоупотребил гостеприимством вашего брата!

– Это также и мой дом, а замок наш всякое видывал. У вас такой вид, словно вы потерпели кораблекрушение. Перестаньте терзаться и посмотрите на меня!

Он подчинился, и его расстроенное лицо прояснилось. В розовом утреннем свете она была великолепна. Роскошный головной убор, украшенный орхидеями, аметистами, жемчугом и золотом, валялся на кресле, словно забытый щенком мяч. Ее черные блестящие волосы струились по плечам, и в своем длинном посверкивающем платье она выглядела совсем юной, но также очень уязвимой. На угрюмый взгляд Альдо она ответила улыбкой и приблизилась к нему, не подходя вплотную. Когда она заговорила, ее низкий, бархатный, чувственный голос восстановил утраченную было близость:

– Скажи мне только, ты был счастлив? Я испытала такое счастье, о каком не смела и мечтать. Никогда ни один мужчина не любил меня так, а ведь у нас это длилось всего несколько мгновений.

– Я тоже был более чем счастлив, – признался он, все еще подрагивая от наслаждения, – но этим мы должны удовлетвориться! Мы поддались магии этой праздничной ночи, этому карнавалу, превратившему нас в других людей... Нужно вернуться в двадцатый век!

– Прогнать Дон Жуана и китайскую императрицу? Закрыть книгу сказок «Тысячи и одной ночи», хотя мы прочли лишь одну главу из нее? Какая жалость! Конечно, вы правы, однако мы, Белмонты, не всегда пребываем в ладах с правотой.

Она подняла с кресла свою блистательную тиару и направилась к двери.

– Я попытаюсь немного поспать в надежде, что, когда проснусь, мне покажется, будто я видела чудесный сон! Желаю вам того же, дорогой князь!

– Я тоже попробую заснуть. Боюсь, это будет нелегко. Она чуть повернула голову, так, что он мог видеть только ее профиль, по которому нельзя было угадать выражение лица.

– Спасибо, – сказала она.

Альдо все же спал этой ночью, и спал настолько крепко, что не услышал удара колокола, призывающего на ленч. Впрочем, остальные обитатели дома оказались такими же сонями, и стол был накрыт лишь для пятичасового чая. Хотя английский образ жизни сохранился в бывших колониях на северо-востоке Соединенных Штатов, в этот день освященный веками обычай дал осечку. Ни Полина, ни Синтия к столу не вышли. Лишь Джон-Огастес и Адальбер, которые уже успели поплавать, воздали честь ритуальному чаепитию. Альдо также решил искупаться, чтобы привести в порядок свои мысли, но, поскольку он не любил чай, то оседлал велосипед и покатил в таверну «Белая Лошадь», где выпил несколько чашек кофе и выкурил столько же сигарет. Однако с Тедом ему удалось обменяться одним приветствием, так как посетителей было неимоверно много и персонал выбивался из сил. Он наслаждался относительным спокойствием, в очередной раз оценив мудрость старой поговорки, что по-настоящему одиноким можно быть только в толпе.

Ночное приключение внесло разлад в его душу. По-прежнему ощущая свою вину, он никак не мог принудить себя к искреннему раскаянию. Хотя его любили многие женщины, а сам он по меньшей мере два раза испытывал настоящую страсть, с Полиной ему удалось достичь полного и ослепительного слияния. Между тем его дружеские чувства к баронессе не имели ничего общего с любовью, которая навсегда и безраздельно была отдана Лизе: именно ее он любил и плотью, и сердцем, но тело Полины таило опьяняющее очарование, и этого следовало опасаться. Какое-то колдовство, которое нельзя было объяснить ни бархатной кожей, ни великолепием зрелой красоты, ни знанием любовной науки. Она принадлежала к числу тех редких женщин, ради которых мужчина мог бы пожертвовать всем – даже жизнью! – не испытывая к ним при этом никаких нежных чувств. Он сам до сегодняшнего вечера относился к ней с братским уважением и признательностью. Вывод: надо срочно возвращаться в Европу, иными словами, покончить с делом Риччи! Слава богу, свадьба состоится через три дня! У него хватит самообладания, чтобы удержать себя в рамках...

Вновь увидев ее за ужином, он неожиданно ощутил чувство, более всего походившее на сигнал тревоги. Она появилась в простом вечернем наряде из белого крепа, чей асимметричный крой оставлял ноги открытыми спереди, прикрывая их сзади небольшим шлейфом. Точно так же корсаж, собранный в складочки на груди, удерживался сверкающим ожерельем, зато глубокий вырез на спине доходил до поясницы. У Альдо создалось неприятное впечатление, что под креповым платьем не было надето ничего и если бы украшение из стразов соскользнуло с шеи, Полина предстала бы голой, как Ева в первый день творения. Джон-Огастес, увидев сестру, разинул рот от изумления: