Под кодовым названием "Эдельвейс" - Пётр Поплавский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вчера утром Гейлиген вдруг спросил Майера:
— Какого вы мнения обо мне?
Застигнутый этим неожиданным вопросом, Вилли только и смог, что неопределенно пробормотал:
— Да как вам сказать…
— И не скажете. Ничего существенного! У меня — нюх.
В его бесцветных глазах таилось какое‑то невысказанное подозрение.
«И действительно, возможно, что‑нибудь почуял, — обеспокоился Майер. — Что же насторожило этого зверя? Пора кончать игру…»
— У меня, господин гауптштурмфюрер, сложилось впечатление, что у вас ко мне какой‑то особый интерес. Я буквально кожей ощущаю это!
— И что же вынюхали? — прямо спросил Майер.
— Скажу, когда будет что ответить. Существенно!
Гейлиген прижал локти к бокам и побежал по кругу…
Для выполнения замысла, который вырисовывался постепенно и наконец оформился в точную схему действий, Майеру нужны были две машины. Он имел лишь одну.
В этот вечер Вилли свою эсэсовскую форму скрыл под гражданским плащом, широким и долгополым. 06-
мотал шею темным платком. Шляпа с широкими полями, очки и наклеенные усы изменили обычный облик Майера. Во всяком случае, в темноте его не узнать. Новые перчатки, которых у него никто не видел, в этот вечер тоже обязательны. На всякий случай опустил в карман плаща тяжелый гаечный ключ. Стрельба при любых обстоятельствах исключалась! Берлин — слишком чуткий на выстрелы.
Свою машину он остановил в заранее избранном месте на Кинкелыптрассе. Закрыл на ключ и для надежности дернул дверь. Потом пешком направился к Бис- маркплац. Здесь в фешенебельном ресторане обслуживают без продовольственных талонов. Цены — легендарные, зато и выбор — как до войны. «Существенно!» — как сказал бы Гейлиген. Это и привлекало денежных воротил, особенно владельцев «народных предприятий», как была «демократически» названа вся промышленность «третьего рейха». Вблизи этого злачного «оазиса» всегда припарковывалась уйма машин. Одна из них и нужна была Майеру. Он похаживал в затененном скверике неподалеку, выжидая подходящего случая. Светомаскировка способствовала выполнению его замысла. Вот, кажется, и случай!..
Из роскошного «мерседеса» не вышел, а словно выкатился подвижный толстячок, небрежно хлопнул дверцей и быстренько открыл заднюю. Из машины, манерно изгибаясь, каждым движением подчеркивая какие‑то свои прелести, выскользнули две разнаряженные дамы. Дорогостоящие дамы — мех, драгоценности, кокетливые шляпки… Лениво, словно кошки, покачиваясь, подались в ресторан. Толстячок поспешно захлопнул задние дверцы и трусцой поспешил за очаровательными соблазнительницами. Закрыть машину на ключ забыл… Двери ресторана раскрылись, на мгновение упал на улицу неяркий свет, и снова — темень. Вошли. Теперь — не терять времени. Вилли сел в чужую машину. Глянул на показатель бензобака. Майер включил мотор и неспешно отъехал, не привлекая внимания.
Машину остановил в темном проулке, который давно присмотрел. На фоне серых, почти черных в темноте домов, стоявшх вплотную друг к другу, темный «мерседес» трудно было заметить.
Из него было удобно наблюдать за школьной площадкой, по которой бегал Хорст Гейлиген.
— Допустим, что каждый круг прибавляет минуту жизни. Каждый раз я делаю не менее шести десятков кругов. И значит, я добавляю час на спидометре своей жизни. Нужна система, ежедневные упражнения, чтобы часы сложились в годы.
«Годы у тебя, мерзавца, длинные, как у зайца хвост…»
Наконец‑то!
Вот он покинул площадку, вышел на улицу, направляясь домой.
Тихо заурчал мотор. Машина почти неслышно выехала на улицу. Но Гейлиген оглянулся и отступил ближе к стене соседнего дома.
«У негодяя действительно звериный нюх… Не медлить!»
Майер нажал на газ. Машина рванулась вперед. Казалось, ничто не могло спасти гестаповца.
И тут произошло непредвиденное.
Гейлиген подскочил и упал на удлиненный капот машины. Со звоном посыпалось ветровое стекло. Майер едва успел прикрыть лицо рукой, а ногой нажать на тормоз. Тело Гейлигена соскользнуло с капота на землю. Вилли буквально выпрыгнул из машины, оказавшись около «спеца по сокращению населения».
На Майера уставились пронизанные ужасом и ненавистью глаза…
— Я чувствовал, — пробормотал гестаповец. — Сущест…
Удар гаечным ключом по голове заставил его замолчать.
Майер бросился к поврежденному «мерседесу». Мотор урчал. Вилли направил машину в узкий переулок, словно в черный туннель. Оттуда сразу же — на Мольт- кештрассе. Здесь остановился и выключил мотор. Через проходной двор метнулся на соседнюю Кинкелыптрассе. Здесь на прежнем месте темнел его служебный «опель». Сбросив гражданскую одежду, он надвинул на голову фуражку эсэсовца, снова превратившись в рыжего га- уптштурмфюрера Вилли Майера. Подъехав к канализационному колодцу, остановил на минутку «опель», отодвинул крышку, бросил в темноту люка ненужные теперь одежду и гаечный ключ. Последними туда же полетели новые перчатки. Теперь — все!
Что дальше?
Обеспечить алиби!
Как можно быстрей — на мужскую вечеринку, устроенную по какому‑то поводу коллегами.
Его встретили с пьяным ликованием.
— Вилли, дружище, где тебя носит?
— Немного задержался у шарфюрера Бергер.
— Ах, да! Ты же у нее прописан…
— Оставим эту тему!
— Как она себя чувствует?
— Думаю, пора подумать о подарках для новорожденного.
— Ну и времена! Жизнь и Смерть ходят рядом!
— Садись, дружище!
— Почему до сих пор не налили бокал Вилли?
Дружеский гомон оборвал бесцеремонный стук в дверь:
— Откройте! Полицейский патруль.
Хозяин квартиры нахмурился.
— Что‑то случилось…
Он открыл двери, за которыми стояли гестаповский шарфюрер и двое мордатых крепышей с автоматами на груди. Шарфюрер бросил быстрый взгляд в глубь комнаты, где плыл табачный дым, и рассмотрел типичный выпивошный антураж.
— Оставайтесь здесь! — приказал он жандармам, а сам вошел в комнату. — Извините, господа, — служба! — Он уставился на бутылки. — Я вижу, что напрасно побеспокоил вас.
— Кого‑то ищете?
— Опасного преступника.
— Кто он?
— В этом вопросе — абсолютная неизвестность!
— Ищете, не зная кого!
— Случается… Приказ есть приказ!
— Верно, господин шарфюрер.
— Рюмочку коньяку? — предложил хозяин квартиры.
— Охотно, — оживился гестаповец.
— А что, собственно, случилось, если не секрет? — спросил Майер.
— Да вот на улице нашли мертвеца, — шарфюрер не спешил выкладывать служебную тайну.
— Кто он?
— Сотрудник гестапо Хорст Гейлиген. Слыхали о таком?
— Боже мой! — поразился Майер. — Еще вчера утром я разговаривал с ним. Здоровый, бодрый, с хорошим юмором…
— Как это произошло?
Хозяин протянул шарфюреру поднос с бутербродами и бокалом золотистого напитка:
— Настоящий «Мартель»…
— О! Здесь хватит на три тоста!
— Это так, но вы на службе, и в данной ситуации вам необходимо беречь время.
— Убедительно, — согласился гестаповец. — Прозит!
— Так как же убили беднягу Хорста? — спросил кто-то.
— Картина представляется такой. За ним охотились на мощном «мерседесе». Когда Гейлиген возвращался домой, его пытались раздавить… Известен ли вам при- ем — лечь на капот?
— Ну да, конечно!
— Хорст воспользовался им — на месте преступления полно битого стекла. Гейлиген здорово покалечился, но остался жив. Тогда бедолагу добили. Удар был очень сильный — череп глубоко раскроен.
— Ужас! И это — в Берлине!
— Как узнали про охоту на «мерседесе»?
— Машину нашли. В раме ветрового стекла торчат одни осколки. На капоте — несомненно следы падения человеческого тела. Одно ясно — кто‑то из его бывших русских «знакомых». Вероятно, возникла угроза, что Гейлиген его разоблачит, как это уже случалось…
— Еще рюмочку?
— Нет, благодарю. Служба! Честь имею.
Двери за гестаповцем закрылись.
— Освальд! — позвал Майер хозяина квартиры.
— Я слушаю.
— Ты обещал подарок для пса Кристины.
— Ах, да! Вылетело из головы… Но на кухне — все готово! Прекрасные кости! Сейчас упакую… А ты что, уже идешь?
— Что‑то нет настроения. Я ведь хорошо знал добрягу Хорста.
На следующий день с раннего утра Вилли Майер сообщил Кристине Бергер, что ее приказ успешно выполнен.
— Как это произошло?
Вилли взглянул на нее, заколебался и ответил коротко:
— Попал под автомобиль.
— И все?
— И все! Зачем вам знать подробности?
— И все — тихо? — спокойно спросила Кристина.
— Да нет, Мюллер его очень ценил. Ночью подняли на ноги всю полицию и жандармерию…
