Магиня для эмиссара - Надежда Кузьмина

Ньер Ферандо сам подержал Косточку, пока Винта не вскарабкалась в седло, подождал, пока та освоится и подтянет стремена, возьмёт, как надо, повод.

Вообще, я сочувствовала Винте — ехали мы в основном рысью, значит, к вечеру Мышку растрясёт, а поясница и ноги будут не просто болеть, а отваливаться.

— Ничего, справится, — улыбнулся Рейн. — Охота пуще неволи. Ещё учти, что она в отличной физической форме и лёгенькая. А мы… — придвинулся ближе, — раз уж мы остались вдвоём, догадываешься, чем я хочу заняться?

— Магией? — округлила я глаза. Потом вспомнила: — Рейн, Мышка вчера вечером кое-что мне сказала…

И передала наш разговор.

— По мне, ты поступила верно, — кивнул муж. — Есть грустная пословица: «Не хочешь, чтобы тайну узнал враг, не делись ей с другом». Пусть для всех Соль изначально будет моей дочерью. Думаю, так будет лучше и спокойнее и для нас, и для неё.

Я была согласна. И подумала, что, если ради дочери придётся солгать, что я встретила Холта и кинулась в его объятья на полгода раньше, чем это случилось на самом деле, совру без колебаний. О чём и сообщила мужу.

Тот засмеялся.

— Уж да. В это поверят скорее, чем в то, что ты вышла замуж за меня почти на полгода позже, и прошло ещё полгода, а с объятьями всё никак да никак… Но скоро…

Я прижалась к нему. Он, приподняв моё лицо, потянулся к губам…

Время до обеда пролетело незаметно.

Глава 8

Ветер, задувающий свечу, раздувает огонь в жаровне.

Мы были в пути уже неделю.

Дорога плавно поднялась на центральное плоскогорье — тут погода была и теплее, и мягче. И солнце светило чаще. И даже деревья ещё стояли в зелёной листве.

Винта срослась со своей Косточкой — дошло до того, что однажды Мышка попросилась переночевать на сеновале в конюшне. Я запретила. Всё же Арвинта — юная ньера, так что пусть приучается вести себя так, как положено благородным девочкам и девушкам. А ещё теперь, когда Винта отмылась, причесалась как положено и начала понемножку отъедаться, стало видно, что в будущем она превратится в очень хорошенькую ньеру. А может, и больше. И не хотелось, чтобы и без того пережившую столько девочку напугал какой-нибудь пьяный конюх или развязный приезжий. Пусть и грубые слова, и жадные руки останутся для Мышки в прошлом.

Рейн тренировался видеть ауры. Как ни странно, но тут дорога помогла. Гвардейцы нашего эскадрона ехали вразбивку, и учиться вычленять ауры отдельного субъекта, когда тот не в толпе, а в небольшой неплотной группе и не смещается относительно тебя со временем, оказалось удобным. Муж сказал, что пока не очень стабильно, но у него выходит.

Сама я с трепетом ждала двух событий — прибытия в Лорецию, чтобы по-настоящему выйти замуж, и момента, когда исчезнет со спины последняя синева. Кривых линий на спине осталось считаное количество. Восемь отрезков, потом пять… к настоящему моменту их было всего два.

Дополнительным поводом для волнения стало то, что наш путь пролегал относительно недалеко от Виэнии. Всего полтора дня на север — и я бы смогла встретиться с наставником. Я так по нему соскучилась!

Путешествуй я одна — колебаться не стала бы. Но со мной был Холт, а спрятать что-то от ньера Рассела мне не удалось пока ни разу. Так что история с катакомбами, Пожирателем и синевой на спине всплыла бы наверняка. Всё же лгунья из меня никакая…

— Не расстраивайся, — Холт, взяв меня за руку, нежно поцеловал сгиб запястья. — Пусть сначала станет ясно, что мы с тобой приобрели. Может быть, и рассказывать не о чем. Когда закончится эта история, согласен съездить к твоему учителю — погостим столько, сколько ты захочешь. Что такое пять дней пути от Лореции?

Это как он считает? Сейчас нам вроде бы предстоит ехать почти неделю на юго-запад. А до Виэнии ещё пара дней. Вместе — семь или восемь!

— Не так, — улыбнулся Холт. — Виэния лежит чуть в стороне от большого королевского тракта. Это — дорога получше, чем та, по которой мы трясемся теперь. И поедешь ты не в простой дорожной карете, а в нашем личном экипаже, на других лошадях…

Гм. А выходила замуж за архивариуса…

Что же, отложу визит к учителю на потом.

Гром грянул, когда до Лореции оставалось всего три дня пути.

Холт, постучавшись, вошёл в нашу с Винтой комнату.

— Винта, помоги Ссэнасс приглядеть за Соль. Сита, нам нужно поговорить.

Тон был ровным, но выглядел муж мрачнее тучи перед грозой. И аура была нехорошей, грязно-синей с чёрными мазками. Ох! Что-то стряслось.

Начал Холт с того, что усадил меня в кресло. Встал передо мной на колени и, не глядя в лицо, выдал:

— Сита! Я должен попросить у тебя прощения. Я невозможный, невероятный, невыносимый самонадеянный дурак, который заигрался в шпионские игры и благородство.

Сердце упало.

— Рейн, что случилось? Ты сам не свой. Рейн?! Скажи, что стряслось?

Он молчал, не поднимая глаз.

— Рейн?! — озарение упало чёрной молнией. — У нас с тобой не всё в порядке, да? Ты хочешь со мной развестись?

— Послушай, Сита…

Почему он не отрицает? Почему не говорит «нет»? Не скажет, что любит и что мы не расстанемся никогда?

— Сита, я умалчивал о многом, слишком о многом. Выслушай меня.

Опустился на пол у моих ног. Я смотрела на его склонённую голову — сейчас видна была только чёрная макушка, лица он не поднимал.

— Начать придётся издалека. Сита, всё, что ты знаешь обо мне, — правда. Но не вся. Тебе известно, что одно из моих имён по отцу — лен Холт. Что я богат. Что учился в элитном военном училище вместе с нашим королём, Риналдо Третьим Райнесан. Что три года служил в военном флоте, плавая по всему миру. А вернувшись, пошёл по стопам отца и стал большой шишкой в Тайном сыске. Добавлю, что в настоящий момент я возглавляю сыск.

Я внимательно слушала, стараясь запомнить каждое слово, каждую интонацию. Пока он не сообщил ничего нового и ничего страшного. Но зачем-то же всё это он мне рассказывает?

— Я должен был открыться тебе после катакомб, когда ты сказала, что любишь и что останешься со мной. А может быть, даже раньше — чтобы ты знала, с кем имеешь дело и с кем собираешься связать жизнь. Но казалось, что это не к спеху, другие проблемы представлялись и важнее, и актуальнее. А ещё — помнишь — я был слеп. Целую неделю. Если б я начал тогда рассказывать тебе о том, как богат и что могу дать, ты подумала бы, что я пытаюсь тебя купить.

Покачала головой. Нет, не подумала бы. К тому моменту он уже знал, что я не продаюсь.

— Знаешь, когда мне было девятнадцать, я влюбился в очень красивую девушку. Случилось всё так. Я приехал в Тиранту — небольшой городок севернее Лореции — по делам. Жил там как лен Холт. И встретил её! Золотые волосы, голубые глаза — ньера Лисетта казалась мне небесным созданием. Через две недели я признался ей в любви и попросил руки. И она — представь мой восторг! — ответила согласием. Я помчался в столицу — к отцу, рассказать о своём счастье, — а когда мы вдвоём, всего пять дней спустя, вернулись в Тиранту, оказалось, что прелестная Лисетта уже успела обвенчаться с местным судовладельцем. Тот был почти на двадцать лет старше меня, зато Лисетта была убеждена, что я, хоть и из столицы, относительно беден. А её жених — богат. И моё предложение было использовано как рычаг, чтобы подтолкнуть состоятельного поклонника.