Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Ричард Докинз

представляет собой переплетающуюся сеть расширенных фенотипических влияний, распространяющихся от ничем не ограниченных репликаторов. Но наша планета устроена не так. На ней верховодят организмы – отдельные единицы, общие для множества сотрудничающих репликаторов. Почти все репликаторы не разгуливают на свободе, а вместе едут в огромных машинах – “собраны в огромные колонии в гигантских неуклюжих роботах, отгороженные от внешнего мира”, как я выразился в книге “Эгоистичный ген” – этот пассаж часто цитировали, и он вызвал много споров. Почему наши гены собираются вместе и работают для достижения общей цели? Откуда берется организм?

В “Расширенном фенотипе” я придумал мысленный эксперимент с двумя воображаемыми видами водорослей. Вид А, чтобы размножаться, растет по краям, а затем от него отламываются кусочки. Гены вида В, в отличие от вида А, в каждом поколении проходят через “бутылочное горлышко” всего из одной пропагулы (репродуктивной частицы). Не буду повторять здесь все описание, а сразу перейду к практическим выводам, которые в некотором смысле естественным образом следуют из самой идеи расширенного фенотипа. Гены в дискретном носителе работают сообща, поскольку их объединяет один путь выхода в будущее, “бутылочное горлышко” – сперматозоиды или яйцеклетки организма, в котором они едут. Если у каких-то генов есть другой выход – например, вылететь из организма с чихом, – эти гены сотрудничать не будут: мы даем им имена вроде “вирус”. Целостное единство организма основано на том, что у его генов один общий выход, а значит, общие ожидания и даже “надежды” на будущее.

Гены двуустки и гены улитки благоприятствуют разным оптимумам толщины раковины улитки. Гены улитки более “заинтересованы” в размножении улитки, а гены двуустки более “заинтересованы” в выживании улитки. Гены двуустки могли бы прийти в согласие с генами улитки, только если их пропагулы совершали бы путешествие в следующее поколение в сперматозоидах или яйцеклетках “своей” улитки. Если бы у бактерий не было другого пути в будущее, кроме как забраться в яйцеклетки хозяйки, а значит, в тела исключительно ее потомков, то гены бактерий и хозяев подвергались бы практически идентичному давлению естественного отбора. И те, и другие “хотели” бы, не только чтобы хозяйка выжила, но и чтобы она построила гнездо, привлекла партнера, отпугнула яйцекрадов, выкормила детенышей и даже заботилась о внуках. Такой паразит уже не заслуживал бы своего названия. Его гены бы эволюционировали, войдя в столь тесную связь с генами хозяина, что его идентичность слилась бы с хозяйской, и осталась бы лишь улыбка Чеширского кота, напоминающая о паразитическом происхождении. Митохондрии (те самые жизненно важные тельца, выделяющие энергию, которые во множестве роятся во всех клетках наших тел) начинали свой путь как бактерии-безбилетники, но они стали полноправными пассажирами: путь к выходу у них стал общим со всеми остальными генами кооператива – через яйцеклетки носителя. Чеширская улыбка митохондрий (я взял это сравнение у профессора Дэвида Смита, с которым мы когда-то вместе работали в Оксфорде) была столь неуловима, что мы только недавно заметили их бактериальное происхождение. Они сотрудничают с нами, а не борются, потому что у нас с ними общие не только крупные носители, которые мы зовем телами (общие они у нас и со многими враждебными паразитами), но и, главное, мини-носители, яйцеклетки, которые в данном гипотетическом случае переносят их из тела в тело. Исходя из логики расширенного фенотипа, напрашивается вывод, который звучит абсурдно: все наши гены, все наши “собственные” гены, все наши собственные гены можно рассматривать как гигантскую колонию вирусов, дружественных вирусов, которые отличаются от враждебных только тем, что их ожидаемый путь в будущее – не через чих, кашель, дыхание или экскременты, но “законным” путем, через яйцеклетки или сперматозоиды, напрямую в потомков нынешнего хозяина.

Наши “собственные” гены, “дружественные вирусы” можно считать полноправными пассажирами в носителе, а вирусы гриппа или ветрянки – безбилетниками-“зайцами”. На самом глубинном уровне разница между ними сводится к пути выхода из носителя. В этом основная мысль “Расширенного фенотипа”, и это был бы мой самый веский довод у райских врат. Если задуматься, это кажется практически очевидным, но, по-моему, никто раньше этого так не формулировал.

Отголоски “Расширенного фенотипа”

Из последствий и отголосков “Расширенного фенотипа” три принесли мне особое удовольствие. Первым, в 1999 году, было великолепное и мудрое послесловие к новому изданию книги в мягкой обложке, которое написал Дэниел Деннет, выдающийся специалист по философии науки (и первый лектор имени Симони – его лекция состоялась в том же 1999 году). Вторым был специальный выпуск журнала Biology and Philosophy (“Биология и философия”), посвященный критическому обзору первых двадцати лет “Расширенного фенотипа”. Третьим стала конференция неподалеку от Копенгагена, которую созвал Дэвид Хьюз, чтобы обсудить успехи и провалы представления о расширенном фенотипе.

Послесловие Дэна Деннета к переизданию 1999 года подарило мне особую радость: вот философ отстаивает статус “Расширенного фенотипа” как философского труда. Признаюсь, я испытываю некоторое раздражение, когда люди из кожи вон лезут, расхваливая мою научную работу – лишь для того, чтобы затем уточнить: мне стоит держаться в рамках естественных наук и не забредать на территорию философии. Но что такое территория философии, если не ясное и логичное мышление? Разве ученым из естественнонаучных дисциплин не следует мыслить логично и ясно? Безусловно, профессиональный биолог, как правило, не так хорошо разбирается в трудах философов прошлого, как если бы у него был диплом по философии.

Из-за этого он может упустить случай уместно процитировать Юма, Локка или Витгенштейна. Но это само по себе не значит, что он не способен представить ясное и логичное рассуждение философского характера. Надеюсь, что цитата из Деннета здесь не прозвучит слишком уж оборонительно:

Почему послесловие к этой книге пишет философ? Что такое “Расширенный фенотип” – наука или философия? И то, и другое. Конечно же, это наука, но еще это то, чем философия должна быть, хотя бывает лишь иногда: досконально аргументированные рассуждения, позволяющие взглянуть на мир в новом ракурсе, проясняющие то, что было замутнено и ошибочно истолковано, и снабжающие нас новым способом мыслить о предметах, казавшихся уже понятными. Как Ричард Докинз сказал в начале своей книги, “пусть сам по себе расширенный фенотип и не является проверяемой гипотезой, но он меняет способ видеть животных и растения, и это может привести к таким проверяемым гипотезам, которые нам прежде и не снились”. Так в чем же заключается этот новый способ мышления? Это не просто “взгляд с позиции гена”, прославленный в книге Докинза “Эгоистичный ген”, вышедшей в 1976 году. Взяв этот взгляд за