Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Очень много тут всего, причалы, причалы, склады, до горизонта тянутся.
– Товаров тут много, – соглашался не без гордости Кохнер, который на правах хозяина показывал офицерам и генералу всё, что они просили. – Сюда везут со всего юга то, что нельзя отвезти на север по реке Марте.
А Брюнхвальд ему и говорит:
– Если сюда подойдёт ван дер Пильс, придётся всё это сжечь.
У толстяка округлились глаза: сжечь? Да как же можно это сжигать?
Он что-то хотел спросить или возразить, но генерал добавил к словам своего полковника ещё и свои:
– Все посады у западной стены тоже.
После этого бывший уже ротмистр ничего говорить не собирался, тут он понял, что люди эти совсем не так мягки и добры, как ему казалось поначалу, что они не шутят и, случись такая надобность, они запросто сожгут и причалы, и склады с товарами, и посады у западной стены города.
– Майор, – обратился генерал к Дорфусу, всё ещё оглядывая пристани со множеством людей на них, реку с большими и малыми лодками, что ждут своей очереди под погрузку или выгрузку, пространство за рекой.
– Да, господин генерал.
– Составьте план города…Главные улицы, площади, стены, башни и ближайшие окрестности с мостами и колодцами.
– Да, господин генерал, но на это мне потребуется три дня.
– Хорошо. Вы купили дров и смолы, что я просил?
– К сожалению, я не успел сам это сделать и просил заняться этим капитана Вилли Ланна. Он согласился.
– Вы поручили это дело Вилли? – Волков оторвал взгляд от окрестностей города и посмотрел на майора.
– Да. А не нужно было?
– Капитан Вилли – прекрасный боевой офицер, но полный болван, когда дело касается покупок. Его проведёт и деревенский хитрец.
– Впредь буду это знать.
Когда они спускалась с башни, с которой рассматривали реку, фон Флюген обратился к генералу:
– Господин генерал, какой-то бродяга таскается за нами уже полдня.
– Бродяга? – Волков приостановился. – Что за бродяга?
– В плаще, в грязной шапке, сейчас поправлял сбрую на своём муле. Он будет справа от выхода.
Другие офицеры тоже прислушивались к их разговору.
– А вы думаете, он за нами следит? – спросил Рене.
– Ну, я не знаю, просто видел его сегодня уже два раза, и теперь он под башней стоит, около торговца капустой. Прямо у бочек.
Выйдя из башни, Волков незаметно взглянул на торговца кислой капустой и увидал человека, похожего на путника, что провёл много дней в дороге. Одежда его была грязна, а сам он, держа мула под уздцы, заглядывал в бочки с капустой, как будто выбирал.
Волков сел на коня и спросил у Кохнера:
– А восточные ворота тоже выходят к причалам? На востоке тоже есть причалы?
– Есть, есть, – отдувался толстяк, не без труда забравшись на своего мерина. – Два года как построили пирсам продолжение, а то все лодки в сезон не умещались, люди ждали погрузки по нескольку суток.
– А когда же тут сезон? – интересовался Карл Брюнхвальд.
– Ну, после урожая, – пояснил горожанин. – Осенью.
Волков ехал, запоминал улицы, запоминал переулки и иногда, мельком и невзначай, оборачивался. И везде находил взглядом «бродягу», хотя тот не садился на своего мула, старался смешаться с толпой, спрятаться за возами. Дорфус тоже оглядывался, а потом подъехал к генералу и предложил негромко:
– Может поговорить с ним?
– Нет-нет, – сразу ответил барон. – Его послали городские власти, поглядеть, что мы будем делать. Пусть смотрит. Не забывайте, мы здесь в гостях, хотя нас сюда и не звали. Так что не давайте нечестивым повод упрекать нас в грубости. А мы делаем как раз то, что и должны, мы изучаем город, чтобы его оборонять. Пусть ходит. Я завтра нанесу визит в магистрат, уже пора. А вы, майор, запоминайте всё, все эти улицы, проулки, мне нужна будет карта города. Хорошая карта.
Дорфус понял и лишь поклонился в ответ.
Почти весь день, без обеда, он провёл со своими товарищами, но при этом ни на секунду не забывал про письмо от барона фон Реддернауфа, что было спрятано у него под колетом. Это письмо портило ему настроение; даже разговаривая о нужных и значимых вещах, даже отдавая распоряжения, он не забывал про выходку Брунхильды: «чёрт бы побрал эту безмозглую курицу».
Так и объехал весь город. И только в сумерках вернулся в свою гостиницу. Он был один и только что поднялся по лестнице на свой этаж… А там первая радость за все последние дни.
– Господин генерал, изволите ли принять? – услышал он за спиной знакомый голос.
Голос был хриплый и низкий, не очень-то приятный и, может, даже грубый, но сейчас он показался барону едва ли не родным. Волков обернулся и увидал крепкого, коренастого человека с заметным брюхом. Выглядел он как купчишка средней руки, из тех, что в первые гильдии не выбился, но и без серебра не сидит; на нём была замызганная шубейка, некогда замшевые перчатки, дорогой берет с фазаньим пером, грязные башмаки и яркие чулки. Да, именно купец, человек, который большую часть своей жизни проводит в дороге. Мастер сыска, пыток и других тёмных дел Фриц Ламме по кличке Сыч. Конечно, это был он. И приехал он как раз вовремя.
– Заходи, – Волков улыбнулся и распахнул дверь своему старому помощнику. – Сейчас прикажу принести вина.
Фриц уселся за стол, стянул с головы берет и огляделся:
– Вшивенько вы тут живёте.
– Чёртов Фёренбург!
– Да, городок этот всегда был поганый, я думал раньше, что Мален грязноват, но теперь знаю, что в сравнении с этим местечком Мален – прекрасный, чистый город, и дело тут даже не в чуме.
– Ты давно приехал?
– Утром. Походил немного, посмотрел, что тут да как. Снял себе комнатушку.
– Гюнтер мне не говорил, что ты приехал.
– А я на глаза вашим слугам и не показывался, – говорит Сыч. И смотрит на дверь. – Думаю, дело, для которого вы меня пригласили, тайное, может, и вашим лакеям меня видеть не надо. Вообще, кроме Вилли, никто и не знает, что я приехал.
– Это тебе Вилли сказал, где я остановился? – Волков пару секунд думал, а потом сказал: – Это хорошо, что тебя никто не видел. Где ты остановился?
– В Гончарном переулке, у вдовы Цогельман. Она сдаёт комнаты.
– Отлично, вот туда и иди, поужинай, через час-полтора я туда приду, там обо всём и поговорим.
– Хорошо, – Сыч встал и напялил свой берет. – Только вот… экселенц… – он сделал жалостливую мину.
Волков
