Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей - Николай Костомаров

Дмитрий Михайлович Пожарский жил долго, но не играл важной роли, как можно было бы ожидать.

Царь Михаил Федорович

Мало в истории найдется примеров, когда бы новый государь вступил на престол при таких крайне печальных обстоятельствах, при каких избрали шестнадцатилетнего Михаила Федоровича. С двумя государствами – Польшей и Швецией – не окончены были войны.

А. Д. Кившенко. Избрание Михаила Федоровича Романова; послы московские умоляют его в Троицком соборе Ипатьевского монастыря принять корону.

Внутри государства многие города были сожжены дотла, и сама Москва находилась в развалинах. Повсюду бродили шайки под названием казаков, грабили, сжигали жилища, убивали и мучили жителей. Внутренние области значительно обезлюдели. Поселяне еще в предыдущем году не могли убрать хлеба и умирали от голода. Повсюду господствовала крайняя нищета; в казне не хватало денег и трудно было собрать их с разоренных подданных. Одна беда вела за собой другую, но самая величайшая из бед состояла в том, что московские люди, по меткому выражению матери царя, «измалодушествовались». Всякий думал только о себе; мало было чувства чести и законности. Все лица, которым поверялись управление и правосудие, были склонны ради своей выгоды грабить и притеснять подчиненных наравне с казаками, наживаться за счет крови бедного народа, вытягивать из него последние соки, присваивать общественное достояние в то время, когда необходимо было для спасения отечества крайнее самопожертвование. Молодого царя тотчас окружили лживые и корыстолюбивые люди, которые старались захватить себе как можно больше земель и присваивали даже государевы дворцовые села. Особенно Салтыковы, родственники его матери, начали играть тогда первую роль и сделались первыми советниками царя, между тем как лучшие, наиболее честные деятели Смутного времени оставались в тени заодно с другими. При новом шестнадцатилетнем царе не появилось ни Сильвестра, ни Адашева прежних времен. Сам Михаил был от природы доброго, но кажется, меланхолического нрава, не одарен блестящими способностями, но не лишен ума; зато не получил никакого воспитания и, как говорят, вступив на престол, едва умел читать.

В высшей степени знаменательно суждение одного голландца о тогдашнем состоянии России: «Царь их подобен солнцу, которого часть покрыта облаками, так что земля Московская не может получить ни теплоты, ни света… Все приближенные царя – несведущие юноши; ловкие и деловые приказные – алчные волки; все без различия грабят и разоряют народ. Никто не доводит правды до царя; к царю нет доступа без больших издержек; прошения нельзя подать в приказ без огромных денег, и тогда еще неизвестно, чем кончится дело: будет ли оно задержано или пущено в ход». Смутное время, однако, сделало большую перемену в строе государственного правления по сравнению с прежними временами: оно подняло значение собора всей земли Русской. В половине XVII века русский эмигрант Котошихин писал, что царя Михаила Федоровича, как и всех царей после Грозного, выбрали с записью, в которой избранный государь обязывался никого без суда не казнить и все дела совершать сообща с боярами и думными людьми. Такой записи не сохранилось, и нет основания предполагать, что она существовала; но все происходило действительно так, как бы и на самом деле существовала эта запись; во все продолжение царствования, а в первые годы в особенности, царь Михаил Федорович в случае важных дел собирал земскую думу из выборных всей земли и вообще во всех делах действовал заодно с боярским приговором, как и значится в законодательных актах того времени. Это объясняется началом династии и тем, что Михаил был посажен на царство волей собора; при смутных обстоятельствах он должен был для собственной безопасности опираться на волю земли. Такое участие земской силы в правлении не могло обратиться во что-нибудь прочное как по грубости нравов и невежеству, не дававшему народу достичь ясного сознания разделения властей, так еще более по причине того «малодушества», которое тогда господствовало в народе, особенно в высших его слоях. До какой степени были грубы в те времена нравы, показывает то, что близкие к царю люди почти на его глазах ругались и дрались между собой и не смущались, когда их били по щекам или батогами. Участие земских соборов в управлении не могло остановить лихоимства, неправосудия и всякого рода насилия, позволяемых себе воеводами и вообще начальными людьми, потому что сколько бы их ни смещали, кем бы их ни заменяли, все-таки неизбежно происходили одни и те же явления, коренившиеся во всеобщей порче нравов. Поэтому-то Масса, голландец, чужой человек, наблюдавший и близко знавший русскую жизнь, говоря о начале царствования Михаила, выразился так: «Надеюсь, что Бог откроет глаза юному царю, как то было с прежним царем Иваном Васильевичем; ибо такой царь нужен России, иначе она пропадет; народ этот благоденствует только под дланью владыки и только в рабстве он богат и счастлив». Суждение голландца довольно поверхностно: иностранец не вник в то обстоятельство, что именно эпоха Ивана Грозного способствовала состоянию общественной нравственности, которое он увидел в России; но какими бы путями ни дошла Русь до тогдашнего состояния нравственности, приговор этот, высказанный свободным гражданином республики о необходимости сурового самодержавия для русского народа, очень знаменателен. Иностранцам, жившим в России, оно было по сердцу, потому что при безусловной силе верховного правительства им легче было добывать себе такие привилегии, каких бы им не дал никакой собор, составленный, между прочим, из лиц торговых и промышленных, чувствовавших на себе невыгоду льгот и преимуществ, даваемых иностранцам перед русскими. По уверению того же голландца, молодой Михаил Федорович сознавал свое положение. Когда ему доложили об одном господине, которого следовало наказать за важный учиненный им проступок, то царь ответил: «Вы разве не знаете, что наши московские медведи в первый год на зверя не нападают, а начинают только охотиться с летами».

К. Е. Маковский. Поцелуйный обряд.

Встреча Филарета из польского плена. Миниатюра из рукописи «Избрание на царство М. Ф. Романова» 1673 г.

Так 1614–1615 годы проходили в усиленной борьбе с внутренним неустройством. На юго-востоке в июне 1614 года покончили с Заруцким. Но множество других казацких шаек продолжало разорять государство почти во всех его пределах. В Осташковском уезде бесчинствовали черкасы и литовские люди под начальством Захария Заруцкого, в Пусторжеве – под начальством полковника Яська; в уездах Ярославском, Бежецком, Кашинском, Пошехонском, Белозерском, Угличском свирепствовала огромная шайка, состоявшая из казаков и русских воров, преимущественно боярских холопов. Среди атаманов отличался особым зверством Баловень; разбойники его шайки не только грабили, где что могли, и не давали представителям правительства собирать деньги и хлебные запасы в казну, но с необыкновенной свирепостью мучили людей. У них было обычной забавой насыпать порох людям в уши, рот, а потом поджигать. Шайка, состоявшая также наполовину из черкас, литовских людей и русских воров, численностью более 7000 человек, разбойничала на севере около Холмогор, Архангельска, на Ваге, около Каргополя и наконец была истреблена в заонежских погостах и близ Олонца. Однако эта шайка оставила после себя печальные следы: во всем крае по рекам Онеге и Ваге, как доносили царю воеводы, осквернены были Божии церкви, выбит скот, сожжены деревни; на Онеге нашли 2325 трупов замученных людей, и некому было похоронить их; другие найдены были еще дышавшими, но страшно искалеченными; многие, разбежавшись по лесам, погибли от холода и голода, а после усмирения разбойников жителям нечего было есть. В Вологде буйствовал сибирский царевич Араслан, грабил у жителей запасы и вешал людей вверх ногами. Были тогда разбойничьи шайки и около Перми. В Казанском крае после усмирения Шульгина поднялись татары и черемисы, брали в плен и убивали русских людей, захватили дорогу между Казанью и Нижним и пытались даже нападать на города. Другие разбойники, также называвшие себя казаками, бродили и бесчинствовали в украинных городах. Напрасно правительство предписывало воеводам строить засеки, собирать ратных людей, вооружать жителей и всеми мерами ловить и истреблять разбойников – разбойников стало очень много; они нападали внезапно: пограбят, пожгут, перемучат людей в одном месте и исчезнут, чтобы появиться в другом; ратные люди, прибывшие в то место, где, по слухам, объявились воры, заставали там пепелища да обезображенные трупы людей, а о ворах уже шли слухи из других мест.