Ратные подвиги древней Руси - Владимир Волков

В качестве наиболее показательных примеров выучки и умения русских инженеров Савельев привел подробные сведения об осаде Казани (1552) и Смоленска (1632–1633), обороне Пскова 1581 г., Троице-Сергиева монастыря 1608–1609 гг., Смоленска 1609–1611 гг. Многие предположения и выводы автора представляют интерес и в настоящее время. Это касается указания на разделение участвовавшие в штурме Казани дворовых людей на сотни, находившиеся под начальством отборных детей боярских. Но в описании оборонительных действий русских войск у Савельева есть упущения. Подробно рассказав о неудаче армии Шеина под Смоленском в 1632–1633 гг., он проигнорировал имеющиеся свидетельства о героической обороне крепости Белая, защитники которой сорвали завоевательные планы польского короля, попытавшегося развить успех своей армии.

Высоко оценивая русское фортификационное искусство, Савельев отметил существование в России в эпоху Ивана Грозного особого сословия «розмыслов» — военных строителей. Однако общий уровень развития военного дела в стране исследователь определил как низкий. Созданное в 1550 г. стрелецкое войско, по его мнению, «существовало только по имени», так как стрельцы занимались торговлей и промыслами, «более нежели службой». Именно в этом Савельев видел причину отставания русского военного искусства от европейского. Следствием такого положения дел стала невозможность появления в России в XVI в. инженеров, «хотя в это время более нежели когда-либо по важности, какую занимало инженерное искусство, определялась необходимость в искусных его производителях».

Начало теоретического образования русских специалистов в инженерном искусстве Савельев связывал с появлением в России в годы правления царя Василия Шуйского перевода на русский язык «Устава дел ратных». В действительности, в 1606 г. М. Юрьев и И. Фомин перевели на русский язык соответствующие разделы трактата Л. Фронспергера «Военная книга», изданного во Франкфурте-на-Майне в середине XVI в. Позднее перевод был использован Онисимом Михайловым (Радышевским) в книге «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки», завершенном в 1621 г. В царствование Михаила Федоровича русская фортификация получила широкое развитие, хотя из-за нехватки средств правительство не имело возможности «помышлять о тех преобразованиях в инженерном искусстве, каким подвергалось оно в это время в других государствах». С этим обстоятельством Савельев связывал найм иностранных военных инженеров, наиболее известными из которых были: Ю. Матсон, К. Клаусен, П. Марселис, В. Шафф, Д. Таллер, Р. Мартыс, Г. Деконпин, Я. Роденбург. В Россию они приезжали с целым штатом помощников и учеников. Все инженеры причислялись к Пушкарскому приказу и получали там жалованье.

Савельев, подобно Зедделеру, обратил внимание на обучение русских ополченцев военному строю, введенному в 1609 г. в войске М. В. Скопина-Шуйского шведским военачальником Христиерном Сомме. Столетие спустя эти сведения обнаружил Г. Н. Бибиков, расценивший их как важнейшую «военную реформу», но не указал на научный приоритет своих предшественников. Автор подробно перечислил основные мероприятия властей по укреплению городов и пограничных защитных сооружений, обязанности воевод по их постройке и обороне.

Вскоре после публикации книги Савельева увидели свет «Материалы для истории инженерного искусства в России» Ф. Ф. Ласковского (СПб., 1858). Изучив бывшие в его распоряжении источники, он пришел к выводу, что в допетровское время пределы Московского государства оборонялись не только отдельными укрепленными пунктами (городами, «жилыми» и «стоялыми» острогами и острожками), но и сторожевыми линиями — непрерывными линиями укреплений, имевшими значительную протяженность. Последние, по его свидетельству, «были двух родов, сообразно свойствам местности, чрез которую пролегали; на местах открытых, степных, они состояли из земляного вала, со рвом впереди, и назывались валом, чертою. В странах лесистых они образовывались из густых лесных завалов, непроходимых для войска, в особенности для конницы и обозов, это были засечные линии». Безусловно, в чистом виде такого разделения оборонительных приграничных укреплений на «валы» («черты») и «засеки» не существовало. Засечные «крепости» входили в состав «черт», но приведенный исследователем факт использования в засечном строительстве особенностей ландшафта и рельефа действительно имел место.

Изучая особенности крепостного строительства в Московском государстве XVI–XVII вв., Ласковский обнаружил характерные отличия, присущие отдельным участкам русской границы. Он полагал, что северные рубежи страны, из-за «неприступности со стороны моря, не имели большой надобности в укрепленных пунктах». Необходимо отметить ошибочность этого утверждения. Начиная с середины XVI в. северорусские территории, в особенности Мурман и Беломорье, не раз становились объектом нападений датчан и шведов, определенный интерес к захвату Поморья проявляли и англичане. Неслучайно были воздвигнуты крепости в Коле, на Двине (Архангельский город), в Соловецком монастыре, других ключевых пунктах Русского Севера. Иногда угроза русским поселениям возрастала настолько, что вынуждала правительство принимать специальные меры. Как правило, дело ограничивалось укреплением обороны или временным запретом торговли в угрожаемых местах (например, в Кольском остроге в 1585 г.). Даже в самые тяжелые времена московское правительство неохотно шло на территориальные уступки северным соседям, стараясь сохранить неприкосновенность существующих границ. Ошибку Ласковского легко понять, рассмотрев список находившихся в северном краю городов и крепостей. На рубеже он упоминает лишь два укрепленных пункта — Архангельск и Пустозерск, далее, по дороге в глубь России — Холмогоры, Шенкурск, Олонец, Каргополь, Великий Устюг, Вологду и Чухлому. Вне его внимания остались Кольский острог и другие порубежные крепости Беломорья — Соловецкий монастырь. Сумский и Кемский остроги. Между тем, военное значение Кольского острога было велико. В середине XVII в. власти держали здесь 500 стрельцов (тогда как в Вологде их было всего 149). В названных Ласковским Пустозерске и Каргополе ратных людей в те годы вообще не было. Отмечая наличие на Русском Севере сильных крепостей, автор приходит к заключению об отсутствии «какой-либо оборонительной системы северной границы». Исходным пунктом его рассуждений стало в целом верное утверждение о том, что лучшим защитником этих мест была «малонаселенность и бедность края, при недостатке в сообщениях». Незначительные набеги, «которые могли быть производимы с северо-западной и северо-восточной границ», в состоянии были остановить, по мнению Ласковского, прикрывавшие их города-крепости. В действительности, на Беломорье существовала налаженная оборонительная система, во главе которой стояли игумен и братия Соловецкого монастыря, отдельные участки границы и морского побережья охраняли гарнизоны, подчиненные кольским и двинским воеводам. В 1646 г. Москва и Архангельск вели переписку о закрытии укреплениями устья Северной Двины.

Восточная граница Московского государства, первоначально примыкавшая к Сибирскому, Казанскому и Астраханскому ханствам, после их завоевания отодвинулась за Уральские горы, а к середине XVII в. — к Охотскому морю. Присоединение Поволжья и Сибири сопровождалось строительством новых городов и острогов. Перечисляя их, Ф. Ф. Ласковский выделяет юго-восточный участок этого рубежа, обращая внимание на строительство Закамской сторожевой линии и крепостей в нижнем течении Волги.

Наиболее подробно автор освещает организацию обороны южной границы. Внимательно рассмотрев имевшиеся в его распоряжении источники, он пришел к выводу, что первой линией, способной удерживать нападения крымских татар, была река Ока с находившимися на ней городами Перемышлем, Калугой, Тарусой, Алексиным и Каширой. В дальнейшем правительство вынуждено было приступить к строительству новых крепостей, необходимых для защиты русских земель к югу от Оки и северских городов, отвоеванных у Великого княжества Литовского. Даже в конце XVI в., по мнению Ласковского, «южная граница представляла мало обеспечения против внезапных вторжений неприятеля». Свое заключение исследователь подкрепил примером развернувшегося оборонительного строительства на юге при царе Федоре Ивановиче, когда были поставлены города Елец, Кромы, Ливны, Воронеж, Оскол, Курск и Белгород. Началом нового этапа в укреплении южнорусского порубежья Ласковский считал мероприятия правительства Михаила Федоровича Романова, вследствие которых «оборона южной границы была значительно улучшена правильным и более систематическим распределением ее средств». Отныне внимание властей было обращено не только на умножение числа крепостей, но и «на увеличение круга действия каждого из укрепленных пунктов. Для достижения этой цели начали устраивать между городами сильные полевые окопы в виде отдельных постов, а также небольшие сторожевые линии и засеки; для самостоятельной же обороны их строить городки».