Поединок - Павел Блинников

— Кто ты? — вдруг раздался голос Распутина. Он звучал повсюду, заползая в самую суть Андрея. Участкового обуял страх, даже не страх, а холодный липкий ужас. Он почувствовал, разум начинает ускользать от него. Неожиданно захотелось спать.

— Эй, я к тебе обращаюсь! Кто ты такой, чтобы сопротивляться моей воле? Я есть, был и буду! А ты лишь прах и тлен под ногами моими! Узри мощь мою!

Профессор топнул ногой, и пол со всеми вещами полетел вниз, унося и телевизор с замершей Пугачевой. Андрей с ужасом смотрел то на улетающий в пустоту пол, то на висящего в этой же пустоте Распутина.

— Ты будешь служить мне! Ты исполнишь любой мой приказ! Ты станешь моим рабом, или я навечно оставлю тебя здесь. Это Лимб, место, где нет ни времени, ни пространства. Ты не состаришься и не умрешь, а будешь вечно страдать здесь, мучимый голодом и жаждой. Так какой будет твой ответ? Ты будешь служить мне?

У Андрея поехала крыша. Он боялся. Боялся так, как не боялся никогда в жизни. Но, несмотря на это, его не оставляло чувство, что все это сон. Что если он проснется, все встанет на свои места. И тут его замутило. Замутило так же, как тогда в кафе. Перед глазами все поплыло: и что-то кричавший Распутин, и безбрежная пустота, и улетающий пол. Его стошнило. Блевотина зависла в нереальном ракурсе прямо перед глазами. Он почувствовал, как остатки разума улетучиваются, и в последней, отчаянной попытке его сохранить, он громко, насколько позволяли легкие, выкрикнул:

— Пошел на х…!!!

Все прекратилось. " Миллион, миллион, миллион алых роз…", — снова пела Пугачева из телевизора, что отправил в дальний полет Распутин.

— Неужели, привиделось? — пробормотал Андрей.

— Не то чтобы привиделось, — послышался голос профессора — По крайней мере, я видел то же самое. И пол, улетающий в пустоту и стены, и потолок. Обычно, всех больше всего пугает пол. Ну, знаешь, никто не любит, когда земля уходит у него из-под ног. А ты все-таки разрушитель, хоть, как я подозреваю, и не догадываешься об этом.

— Кто я? — пробормотал Андрей, все еще борющийся с приступами тошноты.

— Сложно объяснить. В общем и целом, ты очень рациональный человек. Тебя очень трудно в чем-либо убедить. Если ты решил, что реальность такова, какая она тебе представляется, ничто не сможет сбить тебя со этой точки зрения. Вот так ты и сбежал из Лимба.

— То есть, это все было?

— Конечно, было. Я даже могу привести тебе доказательство. Не очень аппетитное, но все же. Тебя вырвало там, а где сейчас то, что из тебя вышло?

Андрей посмотрел по сторонам, и действительно не увидел продукт жизнедеятельности. В голове возникла картинка — его блевотина, зависшая в воздухе.

— И где же она?

— Там же, где и множество всяких мелких вещей из твоей квартиры, пропажу которых ты обнаружишь позднее. В Лимбе.

— А что это за Лимбе такое.

— Не Лимбе, а Лимб. Это название того места. Это всего лишь кусок реальности, который уже прошел. Как я говорил тебе в своей пламенной, но, как оказалось, не эффективной речи, Лимб — это место без времени и пространства. Это даже не место, но точнее объяснить я тебе пока не смогу.

— А как мы туда попали? — спросил Андрей, ощущая, как мысли начинают собираться в стройный ряд.

— Это я нас туда затащил, надеясь тебя напугать, и вынудить к сотрудничеству, — заявил профессор невозмутимо.

Какое-то время Андрей обрабатывал информацию, а потом заявил:

— Ты убил моего дядю, ублюдок!

— Что, опять по-новой? Я же сказал, что не убивал твоего дядю. Но если ты остынешь, я тебя развяжу, и расскажу, кто, как и самое главное зачем, это сделал.

Андрей обдумал предложение и сказал:

— Ладно, профессор, развязывай.

— Но хочу сразу предупредить, если ты попытаешься напасть на меня, я тут же скручу тебя снова. Для меня ты не представляешь никакой опасности, и поверь мне, это вовсе не бравада. Я уже дважды тебя отделал, и если хочешь третьего, можешь попробовать, но на этот раз я не ручаюсь, что голова твоя выдержит.

Распутин обошел Андрея и отстегнул наручники. Участковый встал и посмотрел на него. Тот не выказывал даже признаков беспокойства. Просто стоял посредине того, что еще несколько минут назад превратилось в бесконечный космос. И все же что-то такое в этом профессоре есть… Да черт подери, он только что загипнотизировал Андрея, или еще чего похуже! Конечно, в нем есть что-то странное — он сам целиком.

— Отдай мой пистолет, — сказал Андрей, поднимаясь, и потирая затекшие кисти.

— Конечно, — Распутин вытащил из кармана пистолет Андрея. — Только предупреждаю, в меня ты выстрелить не сможешь. На мне Купол Удачи.

— Ты что псих? — спросил Андрей, проверяя магазин. Патроны на месте.

— В некотором смысле, да. Я колдун.

— Нет, ты точно псих.

— Хотя я и не привык доказывать я, пожалуй, сделаю для тебя исключение.

И он доказал. Колдун присел на освободившееся кресло, и посмотрел на Андрея. Под этим взглядом темных, почти черных глаз, Андрею стало очень неуютно. И тут он почувствовал какой-то дискомфорт в одежде. Участковый взглянул на свою рубашку, и не поверил глазам. Она медленно расползалась, как будто кто-то взял за нитку и распускает ее! Андрей даже посмотрел назад, чтобы убедиться, что они в комнате одни. Распутин сидел и улыбался. Рубашка упала с Андрея комком ниток, но когда снизу стали расползаться штаны, участковый подумал: "Не может быть!", — и ему сразу подурнело. Хотя приступ случился и не такой продолжительный, как когда стены и потолок улетали во тьму. Перед глазами прояснилось — Каткин обнаружил себя голым до пояса, а форменные брюки превратились в бриджи.

— Ну прям хоть сейчас на пляж, — расхохотался Распутин.

— Ну ни хрена себе! Как же это так? — воскликнул Андрей

— Я же сказал — я колдун. А как я это делаю, ты, наверно, никогда не узнаешь. Колдун из тебя все равно не получится.

Андрей сел на диван напротив Распутина.

— Так ты и вправду тот самый Распутин?

— Нет. Я соврал. К Распутину я не имею никакого отношения. Разве что он тоже был колдуном, но гораздо более слабым. Можешь называть меня Михаэль.

— Странное какое-то имя.

— По-настоящему меня зовут, конечно, иначе, — опять усмехнулся колдун. — Но настоящее имя я назвать не могу. На то у меня есть причины.

— И что ты еще умеешь? — не отставал Андрей.

— О, очень многое. Ты даже не можешь представить, насколько многое.

— Ну а все же?

— Речь сейчас не об этом. Я бы предпочел все-таки поговорить о делах.

— Ну да, ты обещался доказать свою непричастность к убийству, — сказал Андрей, вмиг теряя интерес к персоне колдуна. Зато интерес к смерти дяди вспыхнул с новой силой.