Удел сироты - Роберт Бюттнер

– Все еще не нагляделись, генерал?

Я отвел взгляд.

– Гм…

Я моргнул и почувствовал, что краснею. Совершенно недопустимо, чтобы я пялился на незнакомого пилота.

Она скрестила руки на груди.

– Я ждала вас двадцать минут, задержала отлет. Только ради вашей славы. Можете выбросить на помойку и себя, и вашу медаль за отвагу! Вы подвергли опасности мой корабль.

Озейва была права.

– Вы не понимаете…

Пилот взмахнула рукой, словно воробей крылом.

– Я понимаю этот порывистый ветер! А вы понимаете, что это такое? Вы едва не погубили пятьдесят человек!

Я заморгал, чтобы не дать слезе соскользнуть по щеке, а потом сглотнул.

– Я убил девять тысяч, – прошептал я.

Ее рот открылся, да так и остался приоткрытым. Словно розовая пещера.

Мы стояли и глядели друг на друга, пока сержант Орд не просунул голову в выходной люк.

– Генерал Уондер? Адмирал Брэйс приветствует вас на борту.

Озейва отвела взгляд, сверх меры задрала носик и записала дату конца миссии на экране.

А тем временем Орд провел меня через люк в светлый, теплый, чем-то напоминающий утробу трюм, заставленный корабельными механизмами. Впервые за семь месяцев я оказался в подобном помещении.

Очутившись в шлюзовом коридоре, Брамби отдал команды «разойдись», «раздеться» и прошептал:

– Поток!

Это слово прозвучало так, словно в нем было всего четыре буквы. При одной шестой гравитации «поток» больше напоминал ванну с губкой, но ощущение теплой, мыльной воды каскадом обрушившейся на меня, заставило невольно затрепетать. Потом мои люди переоделись, получили по чизбургеру, а я последовал за сержантом Ордом на мостик «Эскалибура».

«Эскалибур» очень напоминал «Надежду» на которой я прожил почти два года. Возможно, я и сам бы сумел пробраться к центральному мостику. Но прогулка с Ордом меня позабавила. Мы добрались до лестничного колодца, который новички называют лестницей. Пара чопорных, служащих Космических сил стояла на коленях, блокируя проход. Казалось, они полировали металл, стараясь его избавить от воображаемой грязи последние сто миллионов лет.

– Дыру протрете! – завопил Орд, словно физически ударив по щеткам, чтобы привлечь их внимание. Обе женщины выглядели привлекательно. Когда мы прошли мимо, их спины расслабились.

Неожиданно мне показалось, что песок Ганимеда въелся в каждую складку моей формы и каждую морщинку моего тела. Семь месяцев в одном и том же скафандре не самый лучший способ произвести впечатление на даму. И генералы не составляют исключения из правил.

Если Озэйву посчитать неким индикатором, то женщины станут для меня большой проблемой. Словно как у шестнадцатилетнего разгоряченного самца, нервы мои напоминали соединительный провод между глазными яблоками и моим пахом.

Вздохнув я последовал за Ордом. Наши шаги отдавались эхом в одном коридоре, потом в другом.

А через десять минут мы, задыхаясь, поднялись на мостик «Экскалибуром».

Мостик по размерам напоминал школьный класс с низким потолком, погруженный в тускло-красный полумрак.. Перед двадцатью плоскими едва заметно мерцающими экранами сидели двадцать офицеров. Каждый шептал данные и инструкции через крошечные, как вишенки, микрофоны.

Мастерская голография – переливчатая миниатюра «Экскалибура» – плавала в помещении среди пилотов, словно гигантский полупрозрачный кальмар. Герметично запечатанный корабельный груз и секции загруженные топливом были выделены. Импульсные двигатели, гудящие на корме, напоминали щупальца. Все в мастерской голографии – многоцветные полоски и пятна – мигало, медленно двигалось. То оно начинало блекнуть, а потом начинало сверкать, в то время как различные знаки появлялись и таяли в воздухе. Все лифты, которые двигались, каждый люк, который открывался и закрывался, были отмечены вспыхивающими искорками. Опытный командир мог читать это изображение, словно живую, трехмерную книгу.

Голоизображение доминировало в комнате, если не считать фигуры адмирала. Он застыл, внимательно разглядывая изображение, чуть наклонив голову, широко расставив ноги и заложив руки за спину.

Адмирал Атвотер Н. Брэйс выбрал для этого дня форму класса А – нежно-голубую, больше напоминающую спецодежду, чем костюм. Ленточка с именем была пришита прямо над сердцем. Его подбородок выпирал вперед, такой же крупный и гладкий, как нос дирижабля. Кожа Брэйса сверкала алым, отражая мерцание голографии.

Орд и я с вниманием ожидали. Шлемы зажаты под левой подмышкой. Мы жмурились и прислушивались к шепоту операторов консолей – своеобразной музыке, всегда звучащей на мостике большого корабля.

Я успел досчитать до трех сотен, прежде чем Брэйс нарушил молчание. Его корабль, его правила.

Брэйс поднял голову и повернулся лицом к нам. Орд и я отдали честь, адмирал тоже приложил руку к козырьку. Офицеры Космических сил, до этого служившие в военно-воздушных силах любой страны привыкли моментально вскидывать руки. Но Брэйс был выходцем из военно-морских сил.

– Сэр, генерал-майор Уондер командующий Экспедиционными силами Организации Объединенных наций на Ганимеде просит разрешения, подняться на борт.

– Разрешение дано, генерал.

Брэйс забыл добавить Орду и мне «с легкостью». Но он не забыл произнести «генерал».

Я подумал, что консоль оператора звука установлена специально возле нас, чтобы нам было лучше слышано.

Брэйс расплылся в улыбке, показав полированные зубы.

– Мы сейчас проводим дезинфекцию ваших отрядов, Уондер.

Филистимлянине сами не мылись.

– Соблюдать гигиену в полевых условиях очень трудно. Вода внизу существует только в виде льда, слежавшегося еще в докембрийский период, – принимать ванны на Ганимеде было холодно и неэффективно. Только частое повторение подобных процедур сохраняло солдат от болезней.

Маленькие синие глазки Брэйса скосились на мой боевой скафандр. Инфракрасный абсорбент алого слоя местами стерся, обнажив неопласт, а на нагрудной пластине было несколько вмятин от ударов слизней. Странный видок.

– Заметно, – он повернулся к Орду. – Сержант, покажите действующему генералу Уондеру его апартаменты.

– Конечно, конечно, сэр! – Орд отдал честь.

То как Орд сказал «конечно, конечно», вместо «есть, сэр», напомнило мне неуклюжее исполнение польки. Брэйс вел эту колымагу, и даже Орд отлично понимал это.

Орд отвел меня в мои апартаменты. Они ничуть не напоминали те, что я занимал на борту «Надежды». Тогда я квартировался на носу, а не на офицерской территории.